Тринадцатый (СИ)

– Прежде чем рассуждать, надо услышать хотя бы одно слово из его учения, – хрипло ответил Луций в спину прокуратору.

– Поверь, у меня еще будет возможность пообщаться с ним. А человек, предавший однажды, будет предавать и дальше. Маркус, я не хочу с ним больше говорить. Объясни ему все сам, – так больше и не повернувшись к Луцию, Понтий удалился.

Резкие и мощные удары не заставили себя долго ждать. Они обрушивались на несчастного до тех пор, пока он не потерял сознание от боли, но даже после этого экзекуция не прекратилась. Луций не чувствовал ничего, кроме обиды и злости, смешавшихся с кровью, текущей из его ран. Он ненавидел и проклинал себя. Это было раскаяньем – тем, что делало его чуть ближе к учителю, чем остальные присутствующие. Генералу представлялось, что он шел по бескрайнему полю. Роса скатывалась с его босых ног и приносила прохладу телу. Он касался высокой травы, его руки чувствовали ее нежность. Вдали за горизонт садилось солнце. Внезапно его ладонь ощутила такой холод, что пальцы свело судорогой. Теперь его рука сжимала меч. Его легкие не могли вдохнуть воздух: грудь сжали тяжелые доспехи. Мирная степь превратилась в поле брани, где повсюду лежали обезображенные трупы. Он шел, а под ногами хлюпала кровь, и все поле до горизонта было покрыто телами павших. Легион римских воинов стучал о щиты копьями и мечами и скандировал его имя. Вдруг смертельный холод охватил все его тело. Луций открыл глаза. Над ним стоял Маркус с кувшином, из которого только что окатил его ледяной водой.

– Ну что, очнулся? А ты и впрямь сделан из камня. Твой друг прокуратор хочет, чтобы именно ты казнил этого мессию. Соглашайся по-хорошему.

Луций медленно осмотрел место, где находился. Это была площадь с высокими колоннами, вдоль которых возвышались деревянные кресты. Площадь оцепили воины.

– Нравится пейзаж? – Маркус подошел ближе и схватил его за грудки. – Знаешь, для кого это?

Но тут пейзаж застыл. Даже пролетавшие мимо птицы замерли в воздухе, словно нарисованные на картине.

– Надеюсь, ты читал Библию, капитан? – подойдя к одному из крестов, спросил Анатас и протянул руку к конструкции, не касаясь ее, но как бы нащупывая невидимую грань между ладонью и деревом.

– Я… я знаю историю, – неуверенно и настороженно ответил Зверев. – К чему ты клонишь? И как это связано со мной?

– Ты мне так и не ответил.

– Да.

– Тогда ты, наверное, слышал о двенадцати учениках. На самом деле их было тринадцать.

У капитана в голове эхом пронеслось слово «тринадцать», а по телу пробежала крупная дрожь.

– Но как такое может быть? Нигде об этом не упоминается, – попытался сглотнуть слюну пересохшим горлом Алексей.

– Правильно, нигде ты этого не найдешь, потому что есть то, чего люди не хотели сохранять в летописях для своих потомков. Когда Иисус умер, тьма снизошла с небес, содрогнулась земля, и только тогда свидетели его кончины поверили, что он и впрямь был сыном Божьим.

– Но где тут связь со мной?!

– Ты был тем, кого не вписали в историю: ты был тринадцатым. Признаюсь, ты раскаялся, но одного раскаянья мало. Поэтому ты и видишь сны, о которых никогда и никому не рассказывал, списывая их на усталость и психологические проблемы.

– Но что я сделал?!

– Ты не только предал, но и убил. Я вижу, ты не осознаешь содеянного. Но я покажу тебе, кто ты.

Алексей сидел рядом с мальчиком, который все время плакал и просил поиграть с ним. Мальчика звали Маркус.

– Ну что ты все время пищишь?! – рявкнул Луций и отвесил ему подзатыльник.

– Луций! – послышался строгий голос отца. – Он твой брат. Ты должен защищать его, а не прописывать ему оплеухи!

– Да, отец, – смиренно согласился он.

Время ускорилось, как на кинопленке: дома дряхлели, на их месте строились новые, лица сменяли друг друга. Действие перенеслось куда-то в леса Германии.

– Мы идем почти месяц, нас никто не преследует и никто не атакует. Это наши земли. Что мы здесь делаем? – врезался в уши повзрослевший и возмужавший голос Маркуса.

Луций огляделся. Он слышал шелест деревьев и вдыхал свежий воздух, от которого кружилась голова. Да, это не Рим с его спертым запахом и каменным лабиринтом улиц. Это Галлия.

– Повстанцы собрали армию, ею командует Бартус. Они разграбили уже несколько вилл, разбили три гарнизона, постоянно перехватывают обозы с продовольствием и грабят наших жителей. Не стоит их недооценивать. Бартус служил Арминию и действует так же, как действовал этот предатель, – ответил Луций.

– Ты взял с собой гвардию, которая должна охранять императора и Рим. Зачем? Сражаться против рабов?

– Это мой легион, Маркус, заруби себе это на носу. Эти воины прошли со мной огонь и воду. А сражаться против рабов намного сложнее, чем против воинов. Раб знает, что его участь – смерть на кресте. Так зачем тратить жизнь впустую, когда можно забрать с собой несколько граждан Рима? Страшен человек, которому нечего терять.

– Но тут нет ничего, кроме леса и сырости.

– Легион! Стой! Принять боевой строй! – прокричал Луций и, привстав на стременах, стал всматриваться в густой туман.

– Что происходит?

– То, что ты хотел. Мы настигли их. Там впереди их лагерь!

– Они ждут нас?

– Да, им некуда больше идти, там их жены и дети! Они будут биться.

– Ха! Может, пошлем парламентера?

– Боюсь, Маркус, они просто отсекут ему голову.

– Так что будем делать?

– У нас есть приказ. Будем атаковать! Рабов нужно наказывать: они должны понимать, что значит противиться воле хозяина.

– Клементий ведет свой легион с востока и нагонит нас через два дня. Может, подождем его? А пока возьмем лагерь в осаду. Зачем терять людей? Они все равно не дадут открытый бой, а превосходство в численности – уже победа.

– Зачем делить славу, если мы можем получить ее целиком? – Луций пришпорил коня и помчался впереди строя. – Братья! Марс смотрит на вас! Впереди жалкие рабы! Они построили укрепления, думая, что этот вал сможет остановить римскую армию! За этой ничтожной преградой вас ждут вино, женщины, золото и слава! Я отдам это поселение вам на три дня, если вы захватите его до заката солнца! Убейте их до прихода Клементия! Мне не нужны пленные, мне нужны колья с их головами! Мне не нужны рабы, мне нужна победа!

Легион ответил Луцию одобрительным гулом и лязганьем мечей о щиты.

– Приведите ко мне их жалкого вождя! Я хочу посмотреть в глаза твари, которая осмелилась напасть на наших граждан!

– Луций, они вырежут всех, – с иронией сказал Маркус, глядя на ровные шеренги легиона.

– А ты думал, слава достигается в тавернах за кубком вина? – усмехнулся Луций.

– Война должна быть честной.

– Ха! Война – это то, где нет правил! Победителей не судят – ими восхищаются. Хочешь прославиться, держись меня, – Луций помчался вперед, увлекая за собой конницу.

И снова туман.

– Манипул, принять защитное кольцо! Принять защитное кольцо!

Воины встали в круг вплотную друг к другу, сдерживая натиск разрисованных варваров, которые, не жалея себя, бросались на острые мечи римлян.

– Сжать строй! Плотнее! Держать позиции! – командовал Луций, глядя, как когорта обходит врагов сзади, а центурия огибает по флангу. – Держать строй! Сжать ряды! Держать строй! Оттащить раненых в центр! Не бросать своих! Защищать позиции! Маркус, встань в строй вместо Июлиана! Быстрее!

Маркус бросился в строй. В него тут же врезались несколько воинов противника. Сокрушив одного из них сильным ударом, он незамедлительно расправился со вторым, секундой позже схватил за волосы третьего, повалил на землю, приставил к его горлу меч, и замер. Его рука дрогнула. Перед ним была прекрасная девушка лет семнадцати. Он опустил меч, глядя в ее карие, бездонные, как пропасть, глаза, и движением головы показал, что она может идти. Девушка побежала в сторону укреплений. Тут же над головой Маркуса просвистел клинок и вонзился в упругое тело варварки. От неожиданности Маркус вздрогнул. Мимо него быстрым шагом прошел Луций и, подойдя к корчащемуся телу, брезгливо вытащил нож из-под лопатки. Он намотал девичьи волосы себе на руку, поднес клинок к горлу и, глядя на Маркуса, медленно перерезал его.