Ленон и Гаузен: Два клевых чужака (СИ)

— В смысле, их тоже все презирают, и они плохо друг с другом ладят, — пояснил Гаузен. Он вспомнил, что этим словом его бывший сокамерник Волжанин называл тех, кого постоянно ругал и винил во всех бедах. Видя, что Ленон все равно не понимает, Гаузен перешел на местную терминологию:

— Это поганцы, Ленон. По-ган-цы.

Ленон раньше, конечно и подозревал, что название не всегда соответствует тому, что предмет представляет собой в действительности, но в этом случае он убедился скорее в обратном.

— Это мутанты? — все же решил уточнить он.

— Я бы на твоем месте так резко не выражался, но своему названию они соответствуют, — ответил Гаузен. — Да ты сам же видел. Мелкий, подлый, с сероватой кожей… Одно слово — поганец! Зубы некрупные, но острые — у одних как иглы, у других — будто кинжалы, да и когти у них тоже лишний раз не попадись!

Услышав столь полезную информацию о неизвестном ранее человечеству биологическом виде, Ленон достал блокнот и захотел записать услышанное.

— На твоем месте я бы экономил бумагу, — посоветовал Гаузен. — Она у нас на вес золота.

— Но ведь золото тяжелее бумаги! — ляпнул Ленон, не зная, что на это возразить.

— Ленон, ты не мог бы не умничать хотя бы пару мгновений! Тем более поганцы умных любят. От мыслей мозг вкуснее становится, — пояснил Гаузен и будто рупор приложил ладонь ко рту. — Эй, поганцы, возвращайтесь! У моего друга мозги вкусные, как бесплатный торт!

— Ты хотел сказать «бисквитный»? — несмотря на испуг, вновь не удержался и поправил Ленон.

— Да откуда тебе знать, что я хотел сказать? Что ты вообще знаешь о поганцах? Ты их один раз в жизни видел, и то свысока, — возмутился Гаузен и припомнил кое-что еще:

— Самое главное — они покрыты слизью, которая приманивает мух. А у пещерных поганцев слизь еще и светится в темноте, привлекая мотыльков. Но воняет она в обоих случаях ужасно. Да как ты сам вообще не почувствовал?!

— Принюхиваться некультурно, — попытался оправдаться Ленон, который сам после отсидки на помойной куче отнюдь не благоухал. Тут Гаузен, видимо, решивший рассказать о поганцах все что знает, припомнил еще одну историю:

— Вообще, поганцев сложно отличить от чего бы то ни было. Они сероватого цвета, низкорослы и воняют. Но бывают случаи, когда поганцы сходят за людей. Так, один из них забрался ночью в лагерь торговцев и, пока они спали, украл у них благовония и краски. И с помощью наворованных предметов стал пахнуть совсем по-другому, да и цвет кожи тоже сменил. А потом этот поганец отправился в Вейносту. Но так как говорить он толком не умел, то его приняли за идиота. И когда королю стало скучно, он отправил слуг, чтобы они нашли кого-нибудь для развлечения его благородной особы. И поганца повезли во дворец и сделали шутом. А так как придворные вообще народ поганый, то разницы никто не заметил, — подытожил Гаузен.

Тут юноша, закончив демонстрировать свои богатые знания о здешней фауне, переключил внимание на своего спутника. Одежда Ленона пришла в полную негодность. Он и так порвал ее, продираясь сквозь лес, а быстрые подъем и спуск с мусорной кучи окончательно испортили ее товарный вид. И это не считая того, что он упал в грязь, когда убегал от волшебника. Да что и говорить, одежда Ленона была пошита не на длительные переходы, а скорее для сидячего образа жизни.

— И на кого ты стал похож, Ленон, — брезгливо поморщился Гаузен. — Увидела бы тебя моя знакомая портниха тетя Галатея — у нее бы сердце отказало. И в таком виде ты собрался предстать перед Салочкой? Завтра придется покупать тебе подходящую одежду. Так что твой долг передо мной еще больше увеличился.

— Но разве я не заслужил части денег от похода? — запротестовал юноша. — Я, конечно, не говорю про половину, но…

— Половину! Если бы ты пережил хотя бы половину того, что пережил я за сегодня! Да ты и сотой части не почувствовал! Забрался на какую-то навозную кучку, пока я на гору карабкался. Я расправился с чудовищем, а ты не смог одолеть даже парочку поганцев. И при том, кто тебя от них спас? Да кто тебя вообще просил выходить? Слуги должны слушаться своих хозяев!

— Но ведь я не слуга, — все еще никак не соглашался Ленон. — И мне просто захотелось попить.

— Кто же тебе мешал сделать это в таверне? Я и денег тебе оставил, — напомнил Гаузен.

— Но в таверне было только кислое молоко и вино, — попытался объяснить Ленон.

— Слуги только и делают, что наполнять себе пузо вином в таверне, пока хозяев нет. Я и сам… — произнес Гаузен и оборвал себя на полуслове. Он не хотел терять уважение Ленона.

— Что? Ты сам тоже был слугой? — мелькнула догадка в голове у Ленона.

— Я и сам… прекрасно знаю, чем должны заниматься слуги в отсутствие хозяев, — выкрутился велит.

— А как у тебя сегодня прошел день? — поинтересовался Ленон, которому не терпелось узнать о приключениях Гаузена, а тема взаимоотношений начальства и подчиненных его угнетала.

И Гаузен, не без удовольствия в голосе и некоторого самовосхваления рассказал, как ему удалось победить камедведя. Правда, для большего героизма он решил упустить момент, когда отвага почти полностью покинула его.

— Только знаешь что? — опомнился Гаузен. — Не знаю, что тебе наговорила эта книга, но никаких сокровищ там не было! Только жалкая кучка монеток!

И Гаузен высыпал на стол деньги из кошелька, но тут же собрал их в горсть и вернул на место. Все-таки не дело было светить деньги, пусть и не очень большие, в публичных местах.

— Но я ведь помню, что именно книга указала месторасположение сокровищ. Ты хорошо искал? — спросил Ленон. Он никак не мог поверить, что книга ошиблась, ведь, как и многие читатели газет, он верил написанному больше, чем услышанному.

— Это я-то плохо искал? Да голодная мышь искала бы в подвале засохшую корку хлеба с меньшим упорством, чем я переглядел это проклятое место. Ну, разве что они были замурованы в толще каменной глыбы…

— Об этом речи не шло, — не без сомнения произнес Ленон и, вытащив из сумки книгу, положил ее себе на колени, решив, что на столе она будет слишком заметна для окружающих.

— Сокровища были на плато на видном месте. Вот только…

— Только что! — нетерпеливо переспросил Гаузен. Возвращаться обратно ему совсем не хотелось, но еще меньше он желал, чтобы сокровища достались кому-то другому.

— Только они… — начал Ленон, сосредоточенно придвинув голову поближе к книге, чтобы разобраться в написанном. — Их уже пытались вытащить, и когда драгоценности вынесли наружу из пещеры, на них напал проснувшийся камедеведь, и воры обратились в камень… Вместе с сокровищами, — разочарованно выдохнул Ленон на последних словах.

— В камень! А как же я не догадался! А я все думал, что это за глыбы там стояли наверху?! Надо было мне их отколоть и притащить к ювелиру. Это ж я б ему объяснил, что это не камни! Это сокровища! — издевательски завозмущался Гаузен.

— Может, есть возможность их расколдовать? Я встречал сегодня одного волшебника, — обнадеживающе поинтересовался Ленон и тут же содрогнулся от этих воспоминаний.

— И остался жив? — не прекращал глумиться Гаузен. — Только волшебника нам не хватало в помощники. Он бы нас обоих превратил в камень и забрал все себе!

— Ну, по крайней мере, ты получил новый меч. Если он такой прочный — его можно продать за приличную сумму, — предложил Ленон.

— В таком паршивом городишке хорошую сумму за него не дадут… — недовольно пробормотал Гаузен. Он уже начал привыкать к этому клинку, и расставаться с ним ему не очень хотелось. — И кто знает, что еще встретиться нам на пути. К тому же, собранных монет, хоть и не хватит на пару лошадей, но на запасы еды и прочие расходы сгодится до поры до времени.

— Как скажешь. Тебе видней, — не стал спорить Ленон. Хотя вид того, как Гаузен сражался с поганцами нагнал на него немало страху, тем не менее, он понимал, что дополнительная защита в этом путешествии не помешает им обоим.

— Странно, что орудие, которым можно было убить камедведя лежало рядом с ним, — задумался Гаузен. — Те, кто оставили саблю, похоже, знали, как избавиться от чудовища.