Свет на шестом этаже (СИ)

Приходите ко мне, Таня.

Она сделала ему знак подождать. Найдя жирный красный маркер и лист формата А4, она написала:

Не сегодня.

Она нашла фонарик и вышла на балкон. Осветив фонариком лист, она выставила его вперёд так, чтобы Игорь мог прочитать в бинокль её ответ. Подержав лист с полминуты, она снова посмотрела в бинокль и увидела, что у Игоря был уже готов второй лист. На нём было написано:

Почему?

Пришлось Татьяне идти за вторым листком. Она взяла с собой на всякий случай ещё несколько и захватила маркер. Приложив бумагу к стеклу и зажав в зубах фонарик, она написала:

Вам не кажется, что ещё рано?

Ответ ей был таков:

Не бойтесь, Таня.

Она ответила:

Я не боюсь, просто не уверена.

Игорь написал:

Хорошо. Буду ждать.

Она написала последнее:

Спокойной ночи.

Он ответил:

Спите и вы крепко, Таня.

Но крепко спать она не смогла. Полночи она думала об Игоре, лишь к утру забывшись неглубоким беспокойным сном. Звук будильника, как колокол, возвещающий о бедствии, прервал дрёму, и Татьяна со стоном поднялась с постели. Первым делом она бросилась на кухню к окну. Лампа Игоря горела, и на стекле был приклеен лист с надписью:

С добрым утром, Таня!

Татьяна улыбнулась. В груди разлилось тепло… Пусть к семинару она так и не приготовилась, но на душе у неё было светло и хорошо, и никто не мог это нарушить. Отец был почти трезв, но сильно страдал от похмелья.

— Ещё осталось пиво, — сказала ему Татьяна. — Не ходи никуда сегодня, хорошо?

— Да куда мне идти? — проворчал он.

Понедельник в университете прошёл рассеянно и быстро. Семинар Татьяна прогуляла, а после занятий долго бродила по улицам, улыбаясь голубому небу и подставляя солнечным лучам лицо. Она была голодна, но голос желудка стих, заглушенный зовом сердца. Когда она пришла домой, отец смотрел телевизор, и эта унылая картина навеяла на Татьяну такое же настроение.

А вечером, около половины восьмого, раздался телефонный звонок.

— Таня? — услышала она женский голос, который явно пытались изменить. — Приходи сейчас к Артёму Садовскому, там вечеринка. Можешь узнать кое-что интересное про твоего друга Женю.

— Кто это? — спросила Татьяна, но трубку уже повесили.

С Женей она не виделась уже четыре дня: он не появлялся в университете вместе со своим приятелем Артёмом. Он не звонил и не отвечал на звонки Татьяны. Татьяна прекрасно поняла, какого рода был этот звонок, и стала медленно и сосредоточенно одеваться. Нет, она не собиралась устраивать Жене сцену, независимо от того, что ей предстояло увидеть. Она шла просто посмотреть.

— Куда ты? — спросил отец.

— Я загляну к Жене, — ответила она. — Ненадолго. Скоро вернусь.

Она пошла пешком — не хотела тратить остатки денег на транспорт. Дорога заняла у неё минут тридцать, и в четверть девятого она уже звонила в дверь квартиры Артёма. Даже на площадке была слышна громкая музыка, смех и голоса, а когда дверь открылась, Татьяну ещё и обдало табачной вонью. Артём, как видно было по выражению его лица, не ожидал увидеть Татьяну.

— Тань… Привет, — пробормотал он.

Она вошла. Среди незнакомых лиц она искала одно, знакомое, когда-то любимое; теперь она уже не знала, что чувствовала к нему. В комнате она увидела такую картину: на столе танцевали две девушки в легкомысленных шортах, давя своими высокими каблуками пластиковые тарелки с остатками салатов и опрокидывая стаканы, а на диване в свободной позе развалился Женя. На коленях у него сидела Вика Черпакова, и они целовались.

Татьяна подошла к музыкальному центру и выключила его. Во внезапно наступившей тишине раздался голос Жени:

— Я не понял, что такое? Кто вырубил музыку?

— Я, — сказала Татьяна.

Теперь Женя всё понял. Вика обернулась и посмотрела на Татьяну с наглой и бесстыдной усмешкой. Оба были порядком пьяны, и хмель прибавлял им смелости.

— Тань, ты извини, — сказал Женя. — Я хотел тебе сам сказать, но вот так получилось…

Вика подпела:

— Прости, Таня. Мы с Женей собирались тебе всё честно рассказать.

Всё стихло. Татьяна осмотрелась и поняла, что все предвкушали сцену. Она сказала с усмешкой:

— Не дождётесь. Шоу не будет. Женя, Вика, от всей души желаю вам счастья. Вы друг друга стоите.

И Татьяна, круто повернувшись, вышла из квартиры — не дав никому пощёчины, не закатив скандала, даже не разбив ни одного стакана. Она не доставила никому удовольствия видеть её гнев и слёзы; теперь всё окончательно выяснилось, и она ни о чём не жалела. Уличные фонари безмолвно провожали её своим светом, соглашаясь с ней и подтверждая, что она не ошибалась. Она была почти благодарна неизвестной "доброжелательнице", которая открыла ей глаза — даже не на Женю, а на её собственное сердце.

Ещё издали она увидела окно Игоря. Тёплая солёная влага выступила у неё на глазах, когда она подумала: как же она не замечала этого маяка раньше? Она теряла время и тратила душевные силы на ненужные связи, фальшивые слова и холодные слёзы, тогда как этот маяк всё это время молча освещал ей путь, без слов, одним своим светом говоря ей: я здесь, я жду тебя. Она не видела его, а он светил, терпеливо ожидая, когда она наконец заметит его. Её сердце трепетало: неужели это оно? То самое?

Она зачем-то зашла в магазин, хотя денег у неё всё равно не было. Но она и не вспомнила о деньгах, когда увидела в очереди знакомую потёртую куртку и шапочку. Как будто что-то почувствовав, Игорь обернулся и улыбнулся Татьяне. Он не казался удивлённым, как будто с самого начала знал, что встретит её именно здесь и именно сейчас. Он посмотрел на неё внимательно и ласково, и Татьяна опять утонула в тёплом свете его странных, добрых и проницательных глаз.

— Отпустите его и простите, — сказал он непонятно. — Не о том печалитесь.

До неё каким-то образом дошло, что он говорит о Жене — краем сердца, уголком души она об этом догадалась, но даже не успела удивиться, потому что Игорь, не дав ей опомниться, сказал:

— Вы сегодня потрясающе выглядите.

Татьяна невольно улыбнулась. Его слова прозвучали не как банальный и пустой комплимент, а как правда. Он сказал это, как будто взял в руки самый красивый на свете цветок, восхитивший его до глубины души.

— Сегодня ко мне? — спросил он.