Бархатные тени

Он улыбнулся.

– Да, ручей в полдневный жар. Вода во многих местах страны дороже золота, потому что золото – богатство, но не жизнь.

– Однако, в сорок девятом люди считали по-другому, – заметила я. – Разве мало их лишились здесь жизни в погоне за богатством?

– Слишком много. Золотая лихорадка опасна. Но это в прошлом; теперь мы строим, укореняемся. Железные дороги связывают нас с Востоком, мы открываем земли для посевов и пастбищ… – он заговорил с нарастающим жаром, а затем начал рассказывать о жизни в Калифорнии.

Мой отец никогда не считал меня безмозглым существом только из-за того, что я родилась девочкой. До двенадцати лет, когда меня послали на берег в школу, я, рожденная на борту корабля, черпала знания из превосходной библиотеки, которую отец возил с собой, и на все свои вопросы получала ответы, конечно, с учетом моего возраста. И никогда мне не приходилось слышать более интересных бесед, чем в те годы. Большинство мужчин, которых я встречала в обществе, вело с дамами пустые поверхностные разговоры. Опуститься глубже и выказать понимание или хотя бы интерес к важным событиям, было бы почти неприличным. Энтузиазм к учебе, поощряемый во мне отцом, считался причудой, почти пороком. И в это мгновение я осознала, насколько же я была отрезана от того, чего хотела. Я была жаждущим странником, случайно набредшим в пустыне на ручей, вроде того, что бежал перед нами.

Мистер Соваж, воодушевленный моими вопросами, ожидал от меня моих суждений, и воспринимал их как нечто совершенно естественное. Я начала с упоминания о тех вещах, на которые обращал мое внимание отец. Поскольку он указывал мне то, чтоя должна увидеть, я посетила многие необычные места в тех странах, куда доставляла грузы «Королева Индии». То, что я унаследовала его способность легко усваивать языки, доставляло ему особенное удовольствие.

– Итак, вы побывали в Кантоне и на Сандвичевых островах? – Мистер Соваж был по-настоящему заинтересован. – И что вы думаете о той части Китая, которую видели?

Он спрашивал без снисходительности, поэтому я откровенно рассказывала обо всем, что повидала. Думаю, он был поражен, когда услышал, что я была приглашена на два дня в женские покои одного из богатейших купцов, и наблюдала ту часть местной жизни, которая была скрыта от путешественников-мужчин.

– У вас было много преимуществ, – заметил он.

– Главное из них, сэр, то, что у меня был отец, который воспитал во мне пытливый ум.

Возможно, мой ответ прозвучал резковато, поскольку он заметил:

– Вы произнесли это с таким нажимом, мисс Пенфолд, будто полагаете, что поведение вашего отца шло вразрез с обычаем.

– Судя по тому, сэр, что я узнала с тех пор, как лишилась его общества, очень похоже, что так. Он поощрял во мне желание расширять кругозор и предоставлял мне для этого все возможности. Поскольку такие преимущества в образовании обычно принадлежат сыновьям, а не дочерям, теперь я думаю, что мой отец очень сильно отступил от обычая.

В своем ответе я ступила на грань правил приличия. Не потому ли начали сходиться его темные брови? Он вполне мог подумать, что я в какой-то мере задеваю его собственные убеждения.

– Ален! Я не знаю, ждать ли вас… – Миссис Дивз выплыла на нас из коридора. – Глупо с моей стороны отнимать ваше время, когда у вас столько забот, но у меня все бумаги здесь… – она лично озаботилась расстегнуть захваченный с собой портфель.

– Я, как всегда, к вашим услугам, Огаста. – Он встал и потянулся к портфелю.

Я поняла, что меня выставляют, и мне было немного больно, что это сделано так грубо. Не то, чтобы я могла требовать от него больше внимания, чем предписывала обычная вежливость… Миссис Дивз вообще ничем не выказала, что заметила мое присутствие, и лишь небрежно кивнула, когда я проходила мимо нее.

В купе меня все еще дожидалось мое письмо к мадам Эшли, но я была не в настроении вести дневник. Вместо этого я стала смотреть в окно на местность, которая казалась мне теперь совершенно отталкивающей. И я все еще старалась разобраться в своих чувствах, когда в мою дверь постучали. Прежде чем я успела ответить, вошла миссис Дивз.

– Мисс Пенфолд! – Она произнесла мое имя тем же самым тоном, которым я недавно отчитывала нерадивых учениц. Но я решила не обнаруживать своего негодования.

– Миссис Дивз? – вопросительно произнесла я. – Я могу что-то сделать для вас?

– Вы можете сделать кое-что для себя, мисс Пенфолд! – Она уселась без приглашения.

Возможно, она рассчитывала на мой ответ, но я молча выжидала, вынуждая ее продолжать. Это великолепный прием против тех эмоций, которые она разыгрывала.

– Я исхожу, конечно, – тут она принялась крутить одно из многочисленных колец на своих пухлых пальцах, – из того факта, что молодые леди из хорошего общества не пытаются привлечь внимание джентльменов.

«Как бы не так, – ядовито подумала я. – Большая часть их времени посвящена маневрам исключительно в этом направлении, разумеется, незаметным».

– Мистер Соваж… Ален, – она прибегла к его личному имени, как будто хотела подчеркнуть, что это ее исключительная привилегия, – очень добр. Хотя он постоянно занят делами, он слишком хорошо воспитан, чтобы высказывать нетерпение…

Я продолжала смотреть на нее с тем же озадаченным видом полного непонимания. Возможно, моя реакция сбивала ее, заставляя делать паузы. Затем она снова начала:

– Вы так молоды, мисс Пенфолд, и ваши обстоятельства были таковы, что вы могли обычную вежливость принять за что-то иное. Мистер Соваж счел ваш недавний разговор немного… скажем, странным для леди, избранной быть компаньонкой для его сестры. Поскольку это дело деликатное, он обратился ко мне, чтобы я переговорила с вами.

– Ну конечно, – кротко согласилась я. – И очень мило с вашей стороны, миссис Дивз, что вы согласились. Хотя я все еще не могу понять, в чем, собственно, мой проступок, поскольку наш недавний разговор с мистером Соважем был начат им самим. Я думаю, он хотел побольше узнать о моем прошлом. Полагаю, это вполне естественно при данных обстоятельствах.

Она вспыхнула. Думаю, она считала, что меня можно легко запугать… И я была уверена, ее неприязнь ко мне растет с каждым словом. Но то, что я сказала, вполне могло быть правдой, и она это знала. Заставив таким образом ее замолчать, я сама перешла в наступление – если считать нашу беседу поединком.

– Уверяю вас, я не имела желания никого оскорблять. И я уверена, что теперь, когда мистер Соваж удовлетворил естественное любопытство относительно моего прошлого, он не будет испытывать нужды в дальнейших разговорах. Вы можете сообщить ему, что я поняла то, что он желал передать через вас, и впредь буду с ним осторожнее.

Я была уверена, что она никогда раньше не сталкивалась с подобной тактикой. По ее понятиям, я должна была повести себя нагло, однако она не могла обнаружить в моих словах никакой зацепки, чтобы обвинить меня в этом. Бормоча нечто неразборчивое, она вышла так же резко, как и ворвалась ко мне.

Теперь предстояло кое-что обдумать. В будущем мне следовало держать себя очень осторожно, не давая этой женщине ни малейшего повода для нападок. Если я верно оценила мистера Соважа, то маловероятно, что это он послал ко мне миссис Дивз. Он из тех, кто предпочитает действовать прямо.

Однако он мог бросить какое-нибудь случайное замечание, отчего миссис Дивз уверилась, что может заявиться ко мне. Возможно, я и вправду увлеклась его свободным обращением и перешла предписанные границы. Наперед надо было следить за своей речью и держаться строго и корректно, когда дело касается «Алена» миссис Дивз. Это почему-то принесло мне чувство потери, даже боли. Как будто я, пробудившись от долгой скуки, увидела проблеск света, но мне запретили смотреть на него впредь.

Поэтому, услышав гонг к обеду, я не испытала особого удовольствия. Беседой за столом правила миссис Дивз. Ее цель была мне совершенно ясна. Ее речь блистала именами, которые прямо указывали на ее место в высших кругах Сан-Франциско, она говорила о ближайшем «сезоне» и роли, которую назначено было играть Викторине. При этом она всячески намекала, что исключает меня из этого очаровательного замкнутого круга. Что ж, если миссис Дивз добьется цели, на которую намекала Викторина, и станет хозяйкой дома Соважей, то срок моей службы, скорее всего, окажется гораздо короче, чем было предусмотрено вначале.