Бархатные тени

На протяжении нескольких последующих дней Викторина не жаловалась на здоровье, но, по-видимому, разделяла мое удовольствие от созерцания – иногда со смотровой платформы, иногда из окон салона – разворачивающихся перед нами ландшафтов. По ее просьбе мы всегда говорили по-английски. Она настаивала, чтобы я поправляла те ее выражения, которые звучали странно или непонятно. Вдобавок она велела Амели принести множество модных журналов, очевидно, вывезенных из Франции, и мы втроем (ибо миссис Дивз проявила такой же энтузиазм, как и остальные) выбирали себе фасоны. Именно миссис Дивз убедила нас, что Сан-Франциско – не какая-нибудь провинциальная дыра, но город, с магазинами, способными соперничать с парижскими, да и содержатся иные из них выходцами из Парижа.

Значительная часть города – французы по своим симпатиям и по крови. Иммигранты, порой из благородных фамилий, были среди первых золотоискателей. Она со смехом рассказывала, что сегодня не составляет секрета – когда золотые сны рассеялись, среди докеров на верфях оказались и графы, а иные особы голубых кровей торговали вразнос апельсинами и сигаретами. Там существует французская газета и театр. А что до магазинов – есть, например «Билль де Пари», названный в честь корабля, роскошный груз с которого был продан с аукциона в 1850 году. Есть также магазин шелковых тканей братьев Беллок, шляпный магазин мадам Олив. Нет француженки, уверяла она Викторину, которая чувствовала бы себя в Сан-Франциско изгнанницей.

Викторина заворожено слушала, глаза ее сияли. Было ясно, что такие рассказы быстро примирят ее с новым домом. Но в ту же самую ночь мое благодушие было вдребезги разбито.

Наш вагон, отцепленный от поезда, довезшего нас до своей конечной станции, был оставлен на запасном пути ожидать другой состав, который должен везти нас остаток пути. Мистер Соваж предупредил нас, – а миссис Дивз повторила это предупреждение строгим начальственным тоном, – что нам следует пораньше уйти в свои купе и тщательно занавесить окна. Здесь могут оказаться любопытные, что попытаются заглянуть внутрь.

Я была занята дневником в письмах, который обещала писать для мадам Эшли, и только успела окунуть перо в чернильницу на дорожном бюро, когда меня встревожил звук, словно бы кто-то тростью скребся снаружи в мое стекло. Это повторилось еще раз, уже с явным нетерпением. Памятуя предупреждение, я не собиралась выглядывать, чтобы не увидеть за стеклом какого-нибудь пьяницу.

Царапанье послышалось в третий раз, а потом – тихий мелодичный свист. Теперь я отложила пюпитр и прислушалась. Я знала этот мотив. Только сегодня утром Викторина развлекала нас, насвистывая разные птичьи трели, которым, по ее словам, ее научили во Франции.

Этот человек… предупреждение мадам Эшли… письмо Алена Соважа… может, брошенный поклонник, преследующий девушку, стоит там, в ночи, стараясь таким образом привлечь ее внимание? Он, вероятно, ошибся окном. Следовало отыскать какую-нибудь подходящую точку, откуда можно было бы незаметно посмотреть, кто там.

Лампы в коридоре были притушены. В полумраке я пробежала через столовую к тяжелой двери в другом ее конце. Она была не заперта, и я приоткрыла ее так, чтобы можно было выбраться на маленькую обзорную площадку. Отсюда я могла смотреть вдоль вагона.

Я была права! Тень перед занавешенным окном. Но фигура удалялась, причем, в сторону купе Викторины. Оттуда неожиданно ярко блеснул свет – отодвинулась занавеска.

Придерживая юбки, я поспешила отнюдь не церемониальным шагом назад, через весь вагон, к двери хозяина, в которую немедленно и постучала. Мистер Соваж откликнулся сразу, как будто ожидал такого сигнала. За несколько мгновений, понадобившихся мне, чтобы достигнуть его двери, я решила отредактировать свое первое подозрение. В конце концов, я не была уверена, что Викторина привечала этого ночного посетителя.

– Мисс Пенфолд! В чем дело?

– Кто-то шумел под моим окном, сэр. Я подумала, что это какой-то бродяга…

Я не успела закончить фразу. Он повернулся, схватил со стола пистолет и ринулся мимо меня на обзорную площадку. Я услышала его оклик, а затем раздался грохот выстрела.

– Мисс Пенфолд!

– Тамарис!

Дверь миссис Дивз была распахнута. Когда она сделала шажок-другой в коридор, я увидела за ней Викторину. Итак, я правильно поступила, удержав первоначальное подозрение при себе. Викторина просто не могла отодвинуть занавеску, чтобы приветствовать того, кто скрывался в тени.

Тогда кто же был этот наглец? Вор, пытающийся проверить, есть ли кто-нибудь в купе? Но для вора он действовал слишком неосторожно.

– Что это значит? – Миссис Дивз плотнее запахнула пеньюар на своей полной груди.

Ее волосы, освобожденные от своего обычного замысловатого убранства, волнами падали на пышные плечи, отливая металлическим, почти искусственным блеском.

– Там кто-то бродил возле вагона. Я вышла на площадку посмотреть, а он приблизился к окну Викторины…

– Вор! – Викторина казалась, скорее, возбужденной, чем испуганной – Но что он надеялся найти? Все мои драгоценности в банке. Что он мог выглядывать… этот бродяга?

– Возможно, все что подвернется. Что-нибудь, за что можно выручить деньги на выпивку. – Миссис Дивз плотнее запахнулась в свой пеньюар, голос ее источал презрение. Было очевидно, что она находит приключение просто неприличным. – Но как неосторожно с его стороны было встревожить вас, мисс Пенфолд. Без сомнения, он был пьян. Он пытался разбить ваше окно?

Она буквально впилась в меня взглядом, и теперь в ее расширенных глазах и в голосе обозначился намек на возбуждение. Или мысль обо мне, как о приманке для разбойника, доставляла ей удовольствие? Нетрудно было сделать такое предположение касательно миссис Дивз, ибо с тех пор, как мне было навязано ее близкое общество, она успела совершенно ясно дать мне понять, что не, одобряет ни меня, ни причины, по которой я здесь нахожусь, хотя и маскировала это так хорошо, что только тот, кто хорошо искушен в тонкостях женского общения, мог бы это обнаружить.

Я же теперь была уверена, что человек, которого я видела, вовсе не вор.

– Я не знаю, чего он хотел, – спокойно ответила я. – Я пошла предупредить мистера Соважа.

– Ах, вот как, – миссис Дивз дернулась. – Если бы не вы, нас всех могли бы задушить прямо в постелях!

Ее тон, полный иронии, наводил на вполне определенную мысль, что я действовала в каких-то собственных целях, несомненно, неприглядных.

Викторина, оттолкнув ее, прижалась к одному из окон салона, загораживаясь руками от тусклого света ламп, чтобы лучше видеть, что происходит снаружи.

– Но был еще выстрел… вы не слышали выстрела?

– Мистер Соваж взял с собой пистолет.

– Пистолет! Тогда он, наверное, убил бандита! Мой брат – хороший стрелок. Я слышала, как о нем это говорили. Да… фонари… люди несут фонари! Они бегут…

– Викторина! – миссис Дивз устремилась вперед и положила руку на плечо девушки, чтобы оттащить ее от стекла.

– Дорогая моя, если мы можем выглядывать наружу, еще более очевидно, что они могут заглянуть внутрь. Никто из нас не одет подобающим образом, чтобы встретиться с посторонними, и мы не должны являть собой неприличное зрелище для вульгарных зевак!

И тут я обратила внимание, что одна дама из нашей компании отсутствует.

– А где Амели?

Викторина оглянулась кругом. Возмущенная гримаса, бывшая ее ответом на предупреждение миссис Дивз, исчезла.

– Амели! – повторила она, словно призывая свою горничную. Подобрав полы пеньюара, она побежала по коридору.

– Но Амели… она должна быть в моем купе. Возможно этот… этот вор ранил ее! Ma pauvre [8] Амели!

Значит… кто-то был в купе Викторины и ответил на стук в окно. Может, этот тип пришел, чтобы встретиться с Амели? По контрасту с незамысловатой простотой своей одежды девушка была замечательно красива. Она вполне могла привлечь взгляды кого-нибудь из персонала поезда; возможно, она не отвергла его…