Железный рыцарь (ЛП)

Он не договорил, так как мое лезвие полоснуло по его шее, отделив голову от тела.

При виде прорвавшегося из мертвого тела рыцаря куста ежевики, цепляющимися костлявыми ветками за небо, Пак вздохнул.

– Да, все прошло, как я и ожидал, — он вытер кинжалы о штаны и оглянулся назад на башню, на новые кусты ежевики, растущие у ее основания. — Как думаешь, еще кто-нибудь слоняется в округе?

– Нет, — я вложил меч в ножны и отвернулся от моих бывших Темных братьев. — Они знали, что умирают. У них не было причины прятаться.

– Полагаю, у сумасшедших не спрашивают причин их поступков. — Поморщив нос, Пак вложил в ножны свое оружие, качая головой. — Рад знать, что они остались настолько же чокнутыми, как и прежде, просто с другой степенью безумия.

Чокнутые? Я моргнул при воспоминании о словах предводителя, насмехающихся и зловещих. Вы потеряны для Зимнего Двора, так же как и мы. Мы не такие уж разные, в конце концов.

Были ли рыцари ордена Шипа настолько безумны? Они всего лишь хотели, того же что и я: способ преодолеть действие железа. Они пожертвовали своими жизнями, терпели мучения, которые ни один нормальный фейри не смог бы вынести, в надежде преодолеть нашу вечную слабость. Надеясь выжить в Железном Королевстве. Не делаю ли я того же самого сейчас, желая невозможного?

– У тебя снова задумчивое лицо, снежный мальчик, — Пак искоса взглянул на меня. — И я могу видеть, как твои мозги усердно работают. О чем ты думаешь?

Я покачал головой.

– Ни о чем важном. — Я повернулся и пошел назад к опушке деревьев. Пак начал протестовать, но я быстро ушел, не желая думать об этом больше. — Мы и так достаточно времени потеряли здесь, а это не делает нас ближе к провидцу. Пошли.

Он последовал за мной. Я надеялся, что он будет молчать и оставит меня в покое. Но конечно, мы прошли всего несколько минут в тишине, прежде чем он открыл свой рот.

– Эй, принц, ты так и не ответил на мой вопрос, — сказал он, пнув камешек и наблюдая, как он отскочил в сторону леса. — Что мы все-таки искали в том подземном городе? Ожерелье? Зеркало?

– Кинжал, — пробормотал я.

– Ага! Ты все же помнишь, в конце концов!

Я впился в него взглядом. Он бесстыдно улыбался.

– Просто проверка, снежный мальчик. Не забыл ли ты все славные времена, которые у нас были. Эй, а что же все-таки случилось с ним? Я, кажется, припоминаю, это был действительно прекрасный кинжал.

Оцепенение сковало мою грудь, и я очень-очень тихо прошептал:

– Я отдал его Ариэлле.

– …о, — пробормотал Пак.

И после этого не проронил ни слова.

Грималкин ждал нас на сломанной ветке у края деревьев, вылизывая лапу с преувеличенной беспечностью.

– Это заняло больше времени, чем я ожидал, — зевнул он, когда мы подошли. — Я размышлял, не вздремнуть ли мне пока вас жду. — Закончив облизывать лапу, он посмотрел вниз на нас, прищуривая свои золотые глаза. — В любом случае, если вы двое все же закончили, мы можем идти дальше.

– Ты знал о рыцарях Шипа? — спросил я. — Об их нападении на Железное Королевство?

Грималкин фыркнул. Махнув хвостом, кот поднялся и неторопливо пошел вдоль отломанной ветви без объяснений. Легко перепрыгнув через сук, он скрылся в листве, не оглядываясь назад. Нам с Паком оставалось только поторопиться, чтобы нагнать его.

Глава 3

Ариэлла Туларин

Дикий Лес простирался перед нами, темный, запутанный и бесконечный. Я сбился со счета, сколько раз светлело и темнело, потому что чем дальше мы забирались в дикую глушь, тем необузданней и более непредсказуемым он становился. Деревья медленно следовали за нами по долине, через которую вел нас Грималкин, и замирали на месте, стоило нам только обернуться назад. И снова продолжали ползти вперед, дыша нам в спины. Мы взобрались на огромный покрытый мхом холм, только для того чтобы обнаружить, что «холм» на самом деле был телом спящего великана, когда он поднял массивную руку и почесал зудящую щеку. Мы пересекли ветреную долину, где стадо диких лошадей холодными взглядами уставилось на нас и вело тихую беседу, которую уносил ветер. Все это время мы с Паком молчали, а если и говорили, то перекидывались просто бесполезными подшучиваниями, угрозами и тому подобным. Сражение бок обок с Плутишкой Робином против рыцарей Шипа воскресило воспоминания, о которых я не хотел сейчас думать. Воспоминания, которые были заморожены глубоко внутри, и которые я не мог разморозить из-за страха боли. Я не хотел вспоминать охоту, поединки, времена, когда мы сами на свои головы находили проблемы и с боем выбирались из них. Я не хотел вспоминать смех, легкую связь дружбы между мной и некогда самым близким товарищем. Поскольку воспоминания о Паке как о ком-то большем, чем просто о сопернике, напоминают мне о клятве, данной в момент отчаяния и ярости, которая превратила нас в заклятых врагов в течение многих лет.

И, конечно, я не мог так думать о Паке, не вспоминая … ее.

АРИЭЛЛА, ЕДИНСТВЕННАЯ ДОЧЬ Ледяного Барона Глассбарроу. Ариэлла впервые появилась в Темном Дворе во время зимнего равноденствия, когда Маб принимала Элизиум того года. Согласно традиции, дважды за человеческий год, дворы Лета и Зимы встречаются, чтоб обсудить политику, подписать новые соглашения и в основном согласиться вести себя хорошо в течение следующего периода. Или, по крайней мере, воздержаться от объявления всеобщей войны с другим двором. Это мне до смерти надоело, но мое присутствие как Зимнего принца и сына Королевы Маб было обязательным. Я научился исполнять эту роль и быть послушной придворной обезьянкой.

Сумерки еще не успели сгуститься и Летний Двор еще не прибыл. Поскольку Маб не одобряла то, что я запирался в своей комнате до начала Элизия, я сидел в темном углу двора и читал книгу из своей коллекции человеческих писателей и поэтов. Если б кто-нибудь спросил, я сказал бы, что наблюдал за прибытием последних гостей, но главным образом я избегал Рябины и кучки дворян, которые окружают меня со скромными, лестными и острыми как бритва улыбками. Их голоса будут звучать как мягкое мурлыкание, сладчайшая песня, когда они предложат мне сделку приправленную медом и нектаром, но самым мерзким ядов изнутри. В конце концов, я был принцем, самым младшим и привилегированным у Маб, по крайней мере, некоторые думали именно так. Предполагаю, что, по общему мнению, меня считали наивным и легко поддающимся на уловки. Я не знал правил также хорошо как Рябина или Берест, которые появлялись при дворе намного чаще. Но я был истинным сыном Зимы и знал извилистые пути двора много лучше, чем большинство. И те, кто стремился завлечь меня в паутину из меда и услуг, вскоре обнаруживали себя запутанными в своих же собственных мрачных обещаниях.

Я знал правила игры. Просто не получал от этого удовольствия.

Вот почему я сидел, прислонившись к ледяной стене с «Пятью кольцами» Мусаши, только на половину обращая внимания на проезжающие, в суматохе экипажи и ступающее на снег Зимнее дворянство. Большинство из них я знал, или видел прежде. Леди Сноуфайер облаченная в платье из искрящихся сосулек, которые мелодично звенели при ее ходьбе. Новый герцог Фростфелл, избавившийся от прежнего герцога, сослав его в мир смертных, скользил по снегу с рабами-гоблинами, плетущимися позади. Баронесса Скованного Льдом Сердца холодно поклонилась мне, проходя мимо, ведя на серебряных цепях двух рычащих снежных барсов.

А затем вошла она.

Я не знал ее, и это уже само по себе пробудило мое любопытство. Никто не мог отрицать ее красоту: длинные серебряные волосы, бледная кожа, гибкий стан, который был изящным и в то же самое время сильным. Но таким был весь наш народ, если уж и не очень привлекательным, то, по крайней мере, поразительным в некотором роде. Когда ты окружен красотой, перестаешь ценить ее, особенно если за красотой скрывается одна лишь жестокость. Не ее внешность привлекла в тот день мой взгляд, а то, как она смотрела на Зимний дворец с нескрываемым благоговением, читающимся в ее прекрасных глазах. Чувство — не принадлежащее этому месту. Большинство расценило бы это как слабость, которой можно воспользоваться. Знать могла чувствовать эмоцию подобно акуле учуявшей кровь. Они поглотили бы ее прежде, чем окончился день.