Заклятие нибелунгов. Амулет дракона

Но Кари знала, что этим вечером от нее ждут радости, и играла свою роль. Она веселила двор, говорила с Брунией, хлопала музыкантам и танцевала с королем. Ни разу ее улыбка не потускнела, ни разу она не замедлила шаг. Однако королева ждала конца праздника. Может быть, ей и не суждено предотвратить то, что случится, но защищать сына — это ее священный долг.

Зигфинн не замечал озабоченности матери — впрочем, даже если бы вулкан, на котором был построен замок, начал извержение и все оказались бы погребены под слоем лавы, он вряд ли заметил бы это. Принц не сводил глаз с Брунии, любуясь ее мягкими движениями и прекрасными изгибами стройного тела. Он отворачивался лишь тогда, когда она смотрела на него. Юноше не нравились проснувшиеся в нем чувства, и все же он надеялся, что его подруга чувствует то же самое.

Что изменилось? Что произошло за эти два года, чего не было в предыдущие двенадцать лет? Почему ему хотелось быть ее другом, но он не был уверен, что ему это удастся? Зигфинна одолевал голод, однако он не мог заставить себя съесть и кусочка.

Внезапно Бруния оказалась прямо перед ним. Она стояла так близко, что их колени почти соприкасались.

— Ты танцуешь? — со смехом спросила она и схватила его за руки, как всегда делала раньше, когда они в детстве водили хоровод.

Он не успел возразить, а она уже поставила его на ноги и потащила в круг танцующих. Придворные расступились, и вскоре Зигфинн и Бруния отплясывали под музыку двадцати инструментов.

У принца кружилась голова, болело плечо и подкашивались ноги, но он не отпускал ладони принцессы, как будто их пальцы переплелись навечно. При каждом повороте ее глаза сверкали в отблесках факелов, а во взгляде горел теплый огонь — и все это только для него. Когда песня — ах, так быстро! — закончилась, Бруния притянула его к себе.

— Давай сбежим из замка, когда праздник закончится!

Принц не успел ответить, потому что один из военачальников его отца вежливо пригласил Брунию на танец, и она не менее церемонно согласилась.

Вернувшись на место, Зигфинн улыбнулся родителям и с нетерпением стал ждать конца праздника.

Кари тоже не могла дождаться, когда же король объявит о завершении вечера и раздаст оставшуюся еду тем немногим нищим, что остались в стране. Пару местных выпивох вынесли из зала, музыканты собрали инструменты и направились в отведенные им комнаты. На горизонте уже загорались первые лучи нового дня.

Королева помнила о своем долге и, наклонившись к Кристеру, поднявшемуся со своего стула, спросила:

— Желает ли король сегодня ночью моего общества?

Взяв ее узкое лицо в ладони, Кристер нежно поцеловал жену в лоб.

— Нет. Давай будем спать. Разделим ложе, когда мы оба будем отдохнувшими и сможем насладиться этим.

На это она и рассчитывала. Конечно же, ее тело еще жаждало прикосновений мужа, но этой ночью у нее были дела поважнее.

Вместо того чтобы вернуться в свои покои, королева взяла факел и направилась в старое крыло замка, построенное еще в древние времена, когда первые жители Исландии пытались укрыться от жестокой зимы. Плана этих коридоров не существовало, они переплетались, а кое-где были настолько узкими, что человек с комплекцией Кристера просто не прошел бы в них. Никто, кроме королевы, здесь не бывал, ибо умело распускаемые слухи пугали слуг. Ходили разговоры о мрачном проклятии, которое якобы возляжет на каждого, кто войдет сюда. Служанки и повара шептались о тех, кто отправился в мрачные тоннели, из которых возвращались лишь немногие.

Кари, платье которой зацепилось за выступы в скале, дважды споткнулась на неровном полу. Воздух был спертым и затхлым, а камни влажными и теплыми. Коридор заканчивался тупиком, но королева знала, как тут пройти, ведь она ходила сюда с самого детства. Нужно было нажать на стену в правильном месте, и тогда со скрежетом открывался тайный проход. Порыв ветра обрушился на факел, но, к счастью, пламя не погасло. В комнате, куда вошла Кари, хранилось наследие древней Исландии. Все, что бог христиан считал позорным, короли разрушали, а королевы спасали то, что еще можно было спасти. Здесь были роскошные доспехи Ольдена, первого правителя Изенштайна, череп отважного путешественника Хакана, копье его дочери Брюнгильды, о которой было придумано множество историй, короны Эльзы и Гернота, скованные воедино придворным кузнецом. Богато украшенные кубки, щиты с изображениями богов, каменные амулеты в форме молота Мъёльнира, которые воины надевали в бой для защиты, камни для жертвоприношений, окровавленные топоры, рога дрыков.

Но все это было всего лишь хламом, в котором одни только глупцы видели какую-то ценность. Сейчас Кари нужна была защита богов. Что-то, что было создано ими самими, а не во имя их.

Развернув старую кожу, хрупкую и покрытую слоем соли, королева достала небольшой ящик, о котором ей когда-то рассказывала мать. Она говорила о золоте, якобы не существовавшем, о сокровище, не обладавшем ценностью, и о наследии, передаваемом из поколения в поколение подобно проклятию. Кари открыла ящик, и шарниры заскрипели. В свете факела блеснули драгоценности, монеты, тонкие лезвия, такие благородные и совершенные, такие приветливые и теплые. Ни один земной кузнец не мог бы их создать. Золото говорило с ней, мягко нашептывая: «Возьми меня, сделай меня своим…»

Кари взяла совсем немного. Она не была жадной, она нуждалась лишь в благосклонности богов. И она почтительно спрятала то, что принадлежало им.

Закрыв ящик, королева направилась в свою комнату. Груз был довольно тяжелым, но на сердце у нее было легко, ведь теперь она чувствовала, что способна противостоять судьбе и защитить Зигфинна.

В чем же еще состоит задача матери?

По дороге она замерла на месте и неуверенно оглянулась. Это был смех? Блеющий, хриплый, злобный смех, доносившийся прямо из скалы? Королева покачала головой, будто спорила сама с собой. Какая чепуха!

Зигфинн сидел в своей комнате, неуверенный и взволнованный. Бруния договорилась с ним о встрече — они часто поступали так, когда были детьми. Но она не назвала ни время, ни место, и ему оставалось лишь сидеть здесь. Может быть, следует пойти к ней в спальню? Или это неприлично? А вдруг она уже где-то ждет его, а Зигфинн просто не заметил поданного ею знака? Мысли, с бешеной скоростью проносившиеся в сознании, злили принца. Раньше с ним такого не было. Их дружба казалась само собой разумеющейся, и в этом была ее высшая ценность.

Дверь приотворилась, и в комнату без стука проскользнула принцесса. Увидев Зигфинна, она прислонилась спиной к стене. Ее тонкое платье просвечивало в отблесках факелов, и Зигфинн ничего не мог с собой поделать — он неотрывно смотрел на прекрасные формы принцессы.

— Ты ждал меня? — шепотом спросила она, хотя поблизости не было никого, кто мог бы ее услышать.

Принцу показалось недостойным и даже неприличным отвечать на этот вопрос утвердительно, в особенности учитывая, что сейчас он сидел на постели. Встав, он ощутил боль от ран, а с болью пришло и воспоминание о должном воспитании.

— Как мы и договаривались. Что теперь?

Подойдя к нему, Бруния взяла его ладонь, но, вместо того чтобы обнять принца, как тогда на берегу, девушка потащила его за собой к двери.

— Пойдем купаться! — произнесла она с детской непосредственностью.

И почему бы ей так не поступить? Детьми они часто купались вместе в горячем источнике и, смеясь, брызгали друг в друга водой.

Зигфинн понимал, куда хочет пойти принцесса. Последовав за ней к большим воротам, где стоял стражник, который пускал в замок слуг, Зигфинн кивнул солдату, и они с Брунией выбрались на холодный вечерний воздух. Они пошли по острому гравию, а затем по мягкой траве, мимо домов, еще много поколений назад выстроенных у порта. Обогнув заросли кустарника, Бруния, наслаждаясь приятными воспоминаниями детства, направилась к валунам, где били горячие источники.

Раньше это место называли Полем Огня и Льда, ведь тогда вулкан был активнее, а зима холоднее. В народе и поныне любили легенды о невероятных дуэлях на поле между раскаленными скалами и коварными гейзерами. С тех пор прошло уже много лет, и сейчас исландцы пользовались этими горячими источниками для лечения многих болезней и просто для отдыха.