Берега вечности. Хроники Эллизора, часть 3 (СИ)

Правда, одной из проблем во всём этом была скука. Она самая овладевала им в этом временном срезе, в этом горизонте. Уже давно он смертельно скучал, потому как ничего нового вокруг не происходило, а былое вдохновение, имеющее место быть при становлению нового Эллизора (Гранд-Эллизора в том числе!) уже покинуло его. Даже не очень частые, но всё же имеющие место быть по особо важным поводам человеческие жертвоприношения не трогали душу. А ведь когда-то такого рода мероприятия очень и очень вдохновляли. Пусть и не сами по себе, а то, что им предшествовало: ещё бы! - внедрить, посеять, убедить, мотивировать, возрастить, сформулировать внутри клана атмосферу, предчувствие, желание, жажду тех же публичных жертвоприношений, которые и должны были сохранить общее бытие храма в необходимой стабильности. Да. Раньше это было... нет, была, даже и не песня... и не поэма, это именно что сага, мистерия, нечто эпохальное, можно сказать, акт высшего творения, единение с высшей мудростью! Настолько высокое вдохновение, насколько вообще простой смертный в качестве автора или творца может быть этому причастен. Однако на то он и есть Великий посвящённый, чтобы явить себе и окружающему миру такую способность, такие творческие силы. Да и вообще, сделать необходимость такого рода жертвоприношений публичной и оправданной, это вообще-то, надо признать, весьма и весьма высокое свершение! Вон, взять тех же хамтов: что, разве у них нет человеческих жертвоприношений? Пусть также не очень частых? Все знают, что - есть, но и все же делают вид, что - нет, типа, только животные и растительные. То есть, они свои истинные жертвы скрывают, совершают втихаря, тогда, как Яков в своё время эти самые высокие жертвы в Эллизоре сделал не просто публичными и оправданными, но именно что мистериальными, сущностно важными и необходимыми, иначе говоря!

Однако в том и беда, что в последние годы его личное живительное вдохновение иссякло. Почему именно это произошло, сам Яков до конца понять ещё не мог. Во всём этом была какая-то загадка, некая ускользающая от него самого тайна, что невольно напоминало ему его юные, ещё подростковые годы в старом Эллизоре, когда он знал, подозревал, что его мать - ведьма и причастна настоящему тайному знанию, но многого в её словах и действиях не мог понять, в частности - того, почему она не воспользуется всей силой и мощью той же магии против их общих врагов. Великий посвящённый невольно усмехнулся при воспоминании о тех днях: разумеется, тогда он был ещё совершенно наивный юнец, не понимающий, что магия это не игрушка, но обоюдоострая и тем очень даже опасная сила. Но именно сейчас, уже в зрелых летах он не понимал, почему именно былое вдохновение оставило его. Может быть, потому, что сами по себе настоящие жертвоприношения не могли быть частыми? Тогда как при обычных приношениях растительных или животных жертв сердце оставалось равнодушным... Да в самые кульминационные моменты той или иной теургии Яков старательно изображал благоговение и проникновение. Иначе не поймут. Да, народ не поймёт полное равнодушие жреца. Ему, народу, видите ли, надо не только хлеба и зрелищ, но и определённого вдохновения тоже. Путь и упрощенный, более приземлённый, но - экстаз. Иначе народ может усомниться в сакральной действенности жреца и начать искать заменитель - народом легко может овладеть дух мятежный, к примеру, иначе говоря - революционный. До этого, естественно, доводить нельзя. Кто из правителей или жрецов относились к этой проблеме наплевательски, всегда пожинали бурю. Как правило, кровавую.

Сам Яков пытался показать, что лично он не такой уж любитель кровавых жертвоприношений, однако, одновременно, давал понять, что если иногда не выпустить пар именно таким образом, народ устроит сам себе и своим правителем разгул таких кровавых стихий, по сравнению с которыми наличие человеческих жертвоприношений при вполне развитом культе является гораздо меньшим злом на фоне гор и холмов трупов, которые может наворочать мятежный народный дух, дай ему-таки вырваться на свободу. Это был мотив для любителей мыслить социальными категориями. Разумеется, имелись мотивы и посложней и поглубже - для избранных интеллектуалов, так сказать. Ну, типа, что без настоящих жертвоприношений устои мироздания вообще непрочны. Настоящее дело прочно лишь тогда, когда под ним струится кровь, не так ли? Прав был один из древних. В том числе только тогда и надёжно дело сохранения всего миропорядка, не только социального и народного. Да, конечно, глобальное равновесие требует соблюдения соответствующих законов и точности в соблюдении всех установленных ритуалов. Хотя и само по себе равновесие категория не абсолютная, оно ведь тоже может застаиваться, равновесие это самое, и тогда в самом себе вдруг начинается скрывать червоточину, можно сказать, что и гниль.

Да и что говорить, ведь народ Эллизора, ставший довольно многочисленным за последние годы, одновременно сделался весьма и весьма избалованным, а это не очень хорошо. Нарастили, так сказать, жирок. Долгие годы изобилия, спокойствия и благоденствия имеют не только положительные стороны, но и явно отрицательные. Полное отсутствие внешних опасностей, войн и нашествий, рано или поздно развращает. Иначе говоря, система, имеющая герметический характер, не жизнеспособна в долгосрочной перспективе. В истории человеческого рода в обыденных земных границах не бывало долговременного и расслабляющего отсутствия войн и потрясений. А вот с Эллизором, похоже, такого рода казус всё же приключился. Правда, как там в своё время говорил Великий посвященный Варлаам, "квадроцикл" рано или поздно закончится, но чем он может кончиться для имеющих место быть в его наибольшей длительности, никто не знает. Вот и сейчас, как чувствовал Яков, длительность подходит к концу, завершается это самое Великое разделение, оно и же и Великое уединение на самом деле, тогда как этот народ в этой самой длительности стал слишком пресыщен и этой самой пресыщенностью испорчен. Этому народу нужна встряска, нужны испытания, поскольку и как видно, сам сложившийся и богатый эллизорский культ перестаёт выполнять свою функцию - перестает служить регулятором, оттоком, а также одним из важнейших властных рычагов. Начинает всё пробуксовывать, опять же. Это и плохо, это и опасно! Беда только, что и в личном плане Яков тоже не находил серьёзных источников вдохновения. Снадобье было необходимо для поддержание общего тонуса и вообще долголетия, однако уже давно (при одной и той же дозе) не могло служить источником для подлинного творчества, настоящей силы. Как бы не вышло так, что равновесие и стабильность сыграли и с самим посвящённым плохую шутку! Разве что только человеческие жертвоприношения по-настоящему бодрили его. Но, увы, они не могли быть частыми.

Обо всём этом с некоторой ленцой размышлял Яков, он же Великий посвященный, жрец и властитель Эллизора, сидя в тени за столиком с сушеными фруктами, лимонадом в кувшине и шкатулкой с заветным снадобьем посреди высокого балкона-анфилады Великого же дворца, посвященного самому Эллизору Трижды-Величайшему. Или, в просторечье - Дворец Пробуждения, второе название было более общеупотребимым. Хотя по календарю был ещё конец зимы, но - время, фактически, весеннее. И, действительно, вокруг воцарилось мягкое и приятное тепло, когда безветренная погода еще не томит зноем, поскольку утаивает в себе уже почти незаметную прохладу недавней зимы. Некоторая лень в мыслях одолевала Якова, поскольку он наперёд знал, что будет и что делать в ближайшие несколько дней. И пусть он чувствовал приближение времени Великого торжества, пока ещё ничего особенного не происходило, почему и отсутствовала необходимость делать тот или иной выбор, принимать решения. Да и кто знает, сколько вообще может длиться само это время приближения, преддверия, так сказать? Иногда это само по себе может тянуться целую эпоху. Такое, своего рода золотое и комфортное увядание. Или, пусть это менее благозвучно звучит, всем удобный нарыв. Удобный и видимо безопасный - пока не прорвался. А что делать, если сам по себе властный механизм, сформированный в Эллизоре в последние десятилетия, хоть и был с виду максимально прост или даже несколько для стороннего взгляда упрощён, на самом деле был и столь же тонок, тогда как вся эта содержательная тонкость была известна только одному человеку - Великому посвящённому, опять же. На нём всё и держалось.