Черная радуга

— Дядь, можно я с тобой пойду?

Безымян опешил.

— А ты знаешь, куда я иду?

— Какая разница. Все равно мне податься некуда. Пропаду. Вся семья моя — Кот, Ждан да Пров были. — Малец всхлипнул. — Теперь один остался. Повязали их поутру. Повесили.

— Так ты что, разбойничал?

— А что делать? С голоду помирать?

— Ладно. Разберемся. — Покровительственным тоном произнес Безымян. — Как зовут-то тебя, соломенная голова?

— Арпашка.

— Слушай, Арпашка. — Строго сказал полянин. — Пока со мной пойдешь. До Сретенки. Дальше видно будет. Если получится, к хорошим людям тебя пристрою. Пусть они из тебя человека сделают. Ремеслу научат. Правило одно — вздумаешь воровать, сам зашибу. Понял?

— Понял. — Обиженно произнес мальчик.

— Смотри. И так беду на себя накликал. Как теперь по весям идти? Искать будут.

— Не будут. — Лукаво улыбаясь, сказал Арпашка.

— Это почему?

— Ты, хоть и взрослый, а ничего в жизни не понимаешь. Какой же ратник признается, что мужика не одолел. Тем более, впятером. Если и проговорятся спьяну, наверняка, приплетут о том, что против тридцати бились. Так что в голову не бери.

— Больно ты умный. — Пристыжено сказал Безымян. — Идти нужно. Застоялись.

Он огляделся по сторонам и, не увидев рычанского, позвал:

— Карп!

— Тише, — зашипел, выбираясь из кустов, сосед. — И по имени не называй. Услышат, искать начнут.

— Не начнут. — Победно вскинув голову, повторил Безымян. Немного подумав, он сообщил:

— Без привалов пойдем. До Сретенки засветло успеть нужно.

Расспросив Арпашку, Безымян узнал, что тому тринадцать лет отроду. Все время жил с лихим людом, в роще под Сретенкой. Если не врет, дохаживал даже до Киева. Парень Арпашка оказался смышленый. Иногда говорил такое, что и взрослым было в диковинку. Может, от большого ума он к ворам и прибился. Правда, мальчишка клятвенно обещал, что больше чужого не возьмет. Безымян поверил. Карп — нет.

— Зря с собой тащишь. — Косясь на Арпашку, донимал Безымяна Карп. — Нам с законом ссориться не резон. А коли взял, тут уж извини, сосед. Сам кормить будешь. Чтобы все по честному было.

— Прокормлю. — Отвечал Безымян. — Да и не надолго он с нами. В степь же его не потащу. Пристрою где-нибудь. Учиться будет. Хорошим мастером станет.

Говорил и думал: «Раз уж из меня ничего путевого не вышло, так из мальчишки пусть получится».

В Сретенку попали на закате. По пути дважды встречали конные разъезды. Видя, что крестьяне путешествуют с ребенком, дружинники не трогали ходоков. Одеты ратники были так, словно на войну собрались. И хотя, внешне все шло своим чередом, чувствовалось — быть беде. Тревога пахла прелой листвой и обжигала ноздри прохладным осенним воздухом. На душе у Безымяна было неспокойно. Поэтому шел он быстрее, чем обычно. Отмалчивался, чтобы невзначай не наорать на спутников. В его голове вырисовывались образы, которые никак не могли собраться в единую картину. Гридни, обшаривающие города и веси, повешенные разбойники, нелюдь на загнанных обманных лошадях, Карп, Арпашка. Какое место в этом круговороте отведено ему? Это еще предстояло выяснить.

Деревня встретила прибывших нездоровым возбуждением. На улицу высыпали люди, обсуждая что-то, одним им ведомое.

— Пожар? — Спросил Безымян у парубка, что стоял у забора и с интересом глазел по сторонам.

— Нет. — Лениво ответил тот.

— А что стряслось?

— Душегубы у Колченогой бабки внучка своровали и на болото топить повели. — С охотой поделился мальчишка.

Для местных это давно перестало быть новостью. История уже раз двадцать была рассказана и пересказана. Люди начали терять к ней интерес, но тут под руку подвернулись новые слушатели. Пришлых в один миг обступили и наперебой принялись рассказывать, что произошло. Выходило следующее. Колченогую бабку, по прозвищу Белка, здесь не любили. Было за что. За всю свою жизнь ничего хорошего людям сделать она так и не сподобилась. А вот кровушки попортила вдоволь. То девку — красавицу сглазит, то мор на скотину пустит. Одним словом, ведьма. Люди терпели. Догадывались, что Белка вредит, только доказать нечем было. До сегодняшнего дня никто с ней связываться не смел. Нашлись двое. Охляба и Шелест. Лихие люди. Подпили на постоялом дворе, и пошли с ведьмой квитаться. Той дома нет. Так они внучка ее родного прихватили и повели на расправу. Жалко мальца, да голову подставлять за вредную старуху не досуг.

— Вы что, даже вдогон никого не послали? — Подивился Безымян.

— С такой, как Колченогая, одно правило: не делай добра — не получишь зла. — Ответил полянину хор голосов.

— Понятно. — С досадой произнес Безымян и, растолкав зевак, пошел на другой конец деревни. Арпашка и Карп затрусили следом. Долго ведьмин дом искать не пришлось. Безымян даже рот раскрыл. Рядом с лесом жил, а чтоб совы стаями летали, не видел. Полуночные птицы вились вокруг трубы, оглашая округу жалобными криками.

— Пришла беда, открывай ворота. — Вместо приветствия крикнул полянин, для пущей верности ухватив рукой оберег. Бабка вывалилась из сеней. Дряхлая и почерневшая от горя.

— Куда ребенка повели? — Быстро спросил Безымян. Ведьма молча вытянула крючковатый палец в сторону поросших деревьями холмов.

— Не бойся, верну. — Пообещал Безымян. — А то я смотрю, тут у вас мужики повывелись.

Он сбросил с плеч котомку и побежал на выручку. Взобравшись на бугор, полянин повернулся и, сложив ладони лодочкой, закричал:

— Смотри, пацана не тронь! Сожрешь — кишки выпущу!

Местность была незнакомая. Трудно придется. Безымяна это не смутило. Разумел он в деле охотничьем. Тут еще и оттепель приключилась кстати. Земля размягчилась и впечатала в себя следы похитителей. Вот они, родимые. Не скрываясь, полянин бросился, что есть мочи. Должен успеть. На топи следы обрывались. Сожрала их вода. Нужно было думать быстрее. Через минуту — другую совсем стемнеет. Тогда к своим не выйдешь, а о парнишке и думать нечего. Вот она ниточка. Тащили мальчика злодеи. Камыши примяли. Осторожней идти нужно, по кочкам, а то недолго и самому на свидание к болотному царю попасть. Безымян продвигался вглубь болота. Вода доходила до щиколоток. Пахло затхлостью. Веселое местечко Охляба с Шелестом для расправы выбрали. Ночь грянула внезапно. Стало темно, хоть глаз вынь. «Опоздал», — ругая себя, произнес Безымян и опустился на сухой бугорок. Не помогла бабка родственнику. Даром, что ведьма. Отдышавшись, он хотел подниматься, да так и замер. Полусидя, полустоя. За камышом послышались голоса. Сначала Безымян решил, что воздухом болотным надышался, оттого и причудилось. Нет, не морок его взял. Недалеко находились люди. Безымян взял посох за изогнутый конец и осторожно двинулся вперед, прощупывая деревяшкой дно. Грязь под ногами глухо чавкала. Обычно, в такую ночь от болотных тварей отбоя нет. Кричат, стонут на разные голоса. А сегодня, как обрезали. Тишина мертвая. Не успел Безымян подумать об этом, как раздался истошный детский вопль. У Безымяна аж сердце зашлось. Не думая больше о себе, полянин рванулся через камыши. Провалился. Упал лицом в гнилую воду. Вскочил на ноги и побежал дальше. За болотной травой находилась прогалина. Не рассчитав, полянин вылетел на нее и растянулся, выронив посох. Подняв голову, он понял, что опоздал. Трясина с глухим всплеском засосала торчавшую из воды руку. По поверхности, лопаясь, пошли пузыри, после чего все стихло. Болото в один миг проглотило жертву. Округу огласил пьяный смех. На краю тверди, спиной к Безымяну, сидели двое. Тот, что слева, не вставая, приложился к бутыли и протянул ее товарищу. Безымян двинулся на них. В висках стучала кровь. Он бы не удивился, если бы это оказались нелюди, но перед ним сидели обычные бродяги.