Год жизни

– Эй, юноша! Останься на минутку.

Он глядел на Клима.

– А вы идите, идите, – махнул он рукой остальным.

Мэр удивленно воззрился на старика:

– В чем дело, Дервиш?

Старик не обратил на него внимания. Он смотрел на Клима. Странно смотрел: с печалью и интересом. Долго – около минуты. Потом вздохнул.

– Хэ-ххх… Запомни на всякий случай: скоро ты окажешься перед выбором. Знай, что ты способен заплатить ту цену, которую у тебя испросят.

Клим хлопал глазами ровным счетом ничего не понимая. Какую цену? Кто испросит? За что?

– Запомнил? Повтори!

– Я способен заплатить испрашиваемую цену. А за что? – не удержался Клим.

– Не забывай меня. Иди, – отмахнулся Дервиш и повернулся к мэру, словно Клим из зала давно уже вышел.

Ничего не оставалось, кроме как отправиться к двери.

Гордей долго пытал Тереха, зачем его оставил загадочный старик, но объяснить этого Клим так и не сумел.

Отоспавшись, они вернулись в Зельгу на подвернувшейся шхуне торговца из Турана. Все быстро закончилось и Клим с трудом верил в произошедшее – словно кто-то нагнал на него морок. В памяти почти ничего не отложилось, кроме слов старика-Дервиша. Немного удивляла странная отчужденность Максаря – казалось, что он не впервые выполняет подобные задания. На вопрос Клима Гордей ответил, что никогда раньше ни о чем подобном не слышал и никогда не участвовал в похожих делах. Насчет Максаря Гордей не знал – тот слыл натурой скрытной и необщительной.

Спустя несколько дней Клима перевели в личную гвардию Влада – три десятка отборных бойцов. Начались изнурительные тренировки – Клим вдруг понял, что до сих пор умел не так уж много. Не было ему равных, разве что, в работе с мечом. Но искусство воина заключалось не только в этом. Впрочем, он схватывал все на лету, природная смекалка, сила и прежний опыт помогали постичь многие секреты. Как-то незаметно все перевернулось, теперь он обращался за советом все реже, а его чаще просили научить какому-нибудь трюку.

Постепенно он освоился в Зельге, его признали жители – и солдаты, и горожане. Пару раз случались стычки с прибрежниками, заходившими в залив на многовесельных ладьях. Клим показал себя в бою с самой лучшей стороны, его зауважали. Вечерами в таверне все чаще слышался его голос; Клима приглашали к своему столу, просили рассказать о краях, где довелось побывать.

Еще он заметил, что посетители таверны в его присутствии перестали позволять себе сальные шуточки в сторону Райаны, хотя прежде Клим слышал их немало. Когда выдавался свободный вечер он часто уводил девушку в порт, к морю и они подолгу бродили у прибоя, ни о чем толком не говоря. Раньше трактирщик отпускал Райану неохотно, теперь же иногда сам отправлял ее к Тереху, особенно после того, как его сделали десятником.

Остальные офицеры Зельги – почти все – были женаты и жили в городе, а не в казарме; такую же судьбу прочили и Климу, но тот не спешил. Отчасти оттого, что еще не вжился окончательно в Зельгу, хотя мысль остаться здесь навсегда посещала его все чаще; отчасти оттого, что не понимал, что же его на самом деле связывает с Райаной. Им нравилось бывать вместе, но иногда Клим напоминал себе, что ничего о ней не знает.

Близилась зима, купцы-корабелы заходили в Зельгу все реже, предпочитая торговать у южных берегов моря – в Туране, набеги прибрежников прекратились, патрули далеко от города не отходили, жизнь, еще недавно бившая ключом, поутихла. Долгие вечера горожане проводили в тавернах и кабачках; в «Облачном крае» собирался весь цвет Зельги, здесь всегда было не протолкнуться. Как-то раз в середине зимы Парфен Хлус отозвал Клима в сторону и открыто предложил ему комнату на втором этаже. Ему и Райане. Клим подумал и согласился, если Райана не возражает.

Райана не возражала.

С тех пор он стал реже бывать в казарме, реже видеть Гордея, с которым успел крепко сдружиться, зато заметил молчаливое одобрение в глазах воеводы и мэра. Теперь Клим часто сиживал за одним столом с ними, бывало его даже просили высказаться по какому-нибудь вопросу и к мнению прислушивались.

Клим и верил, и не верил: всего год назад мальчишка без медальона, наемник, шалтай-болтай, сегодня вдруг вознесся к самой вершине. Странно было видеть бывалых солдат, вдвое старше его по возрасту, которые просили: «Рассуди!»

Но если случилось так, значит он того достоин.

Иногда он вспоминал слова Дервиша, услышанные в Эксмуте, но чем дальше, тем реже. Как заволакивает неясным туманом ночной сон, так и летние странности погружались в небытие.

Неожиданно Клим понял: прежняя жизнь кончилась. Началась иная. Теперь у него был дом, было дело, была Райана, был друг. И новые мысли.

За окнами сыпал снег, заметая память о бродяге-мальчишке, но в кого превратится он когда снег растает?