ПодЛох

От невидимого голоса зазвучавшего в моей голове, я рванулся что есть силы и безмолвно зашипел от боли. Тугие узлы вцепились мне в руки и ноги. Плюс тонкая бархатистая нить, напоминающая по ощущениям мохнатую сороконожку, впилась в горло. От ужаса, я все больше брыкался, а узы, все больнее впивались в мое бедное тело.

— Ну-ну, не дергайтесь, — участливо сказал голос, — все будет хорошо, — он сделал театральную паузу, — а может быть и нет!

Он тихо засмеялся, а я тихо заскулил. Хотя какая разница, тихо или громко. Все равно из горла, не вырывалось ни звука.

— Послушайте, я вам обрисую ваше будущее. И как водиться, будут два выхода, из сложившейся ситуации. Первый, и самый верный, я задаю вопросы, вы на них отвечаете, и я вас отпускаю. Второй, и очень плохой, я задаю вопросы вы на них не отвечаете, и я молекулу, за молекулой, атом за атомом, нуклон за нуклоном, разматываю вашу память. Но не советую выбирать этот путь. Вы спросите почему, я отвечу, это очень больно. Боюсь, что ничто не сравниться с этой болью. Классно правда? Суперболь, вечная, как сам вакуум. Если честно, мне очень хотелось, чтобы вышло именно так. Но, я обещал, что сначала предложу вам выбор. Да, совсем забыл, есть третий вариант, я отдам вас Сосущим Души, Слугам Небытия, и всем будет хорошо. Конечно за исключением вас. Кстати, надо посоветоваться. Возможно это лучший вариант.

Я прислушался к себе. Пока тихо.

Невидимый голос советовался недолго.

— Прошу прощения за ожидание, — это он сказал очень вежливо и без сарказма, — третий вариант отпадает. Итак, ваше решение, молодой человек?

— Первый, вариант, первый!!! — безмолвно взвыл я.

Причем мне не было стыдно. Я всегда знал, что партизан из меня вряд ли получиться. Попаду в плен и, как говориться, всех с чистой совестью…

Не слышу, какой вариант вы говорите? Ага, значит будем молчать?

— Первый вариант, я же говорю первый!!!

— Да не орите вы так, я и в первый раз услышал, что первый. Но я вам не верю. А это означает, что вам достается вариант номер два. Странно, все выбирают вариант номер один, ну хоть кто-нибудь бы выбрал сразу второй. Так нет, первый, первый. А зачем нам первый? Нет, нам первый не нужен. Первый не интересен. За что я люблю свою работу, так это за то, что есть второй вариант. Вы знаете, молодой человек, уж больно он мне нравиться второй-то. А вы все первый, да первый…

Голос все монотонно шептал и шептал, и перед моим мысленным взором, предстала ужасающая картина — скальпель слой за слоем срезает поверхность огромного пирога. Все бы ничего, но это были мои мозги. Затем пришла боль. БОЛЬ!!!

Еще не войдя в свой подъезд, Роланд понял, что все плохо. Над домом висело багровое марево, лениво вращаясь, оно колыхалось, свертываясь в жуткие кольца. Едва завидев Роланда, оно было метнулось к нему, но лишь бессильно сползло с защитной сферы. Он связался с Ректором и со службой зачистки.

Войдя в квартиру Роланд настороженно огляделся. На полу, в прихожей, сиротливо белела его записка.

Это был прорыв. Большой мощи и очень точного фокуса. Его студента, просто вырвали из данного временного пространства. И где он сейчас, не скажет и сам Создатель. Вернее ему понадобиться на это достаточно много времени. Студент может быть как в прошлом, так и в будущем, а еще и в настоящем. Ну и контрольный выстрел в голову, он может находиться в этих временных измерениях одновременно. Вот такие пироги с оладьями.

Потянув на себя ручку холодильника, Роланд остановился. Конечно грамм сто, сейчас были бы очень кстати, но рабочий день еще не кончился. И видимо по всему, ближайшая ночь тоже будет трудовая. Он вздохнул и стал ожидать прибытия бригады розыска. Как-то все скверно получается.

— Итак, что мы имеем, Роланд Альбертович, давайте все заново и по порядку, по возможности с точностью до минуты, — дежурный следователь скрестил руки на груди и откинулся назад на спинку стула.

— Пожалейте, я уже пятый раз все рассказываю, — Роланд сделал умоляющий жест руками. — Я же говорю, ничего не обычного. После того как я проснулся, помылся, и получил срочный вызов от Олега Павловича, сразу же направился в институт.

— А студент в это время, где был?

— Как где, в другой комнате, наверное.

— Почему наверное?

— Потому что, я перед выходом не заглядывал к нему. Написал записку, оставил пиво и в Ректорат. Вызов был с грифом «срочно»!

— Так, — протянул следователь, — понятно. — И нервно забарабанил пальцами по столу.

Роланд про себя горько усмехнулся. Да где там, понятно. Что может быть понятно в такой ситуации?

Он рассматривал задумавшегося следователя, который погрузился в чтение показаний Роланда. Он читал про себя и при этом машинально шевелил губами. Это неистребимая привычка. Точно такая же, когда режешь бумагу ножницами и непроизвольно, с каждым движением сжимаешь желваки.

Роланд смотрел на следователя и размышлял. То что произошло, было невероятно. Он себе не льстил, но все же его твердый седьмой эскалон — грозное оружие. Его дом, его цитадель, его крепость. Жаль, что те старинные времена, когда люди жили в замках, давно канули в лету. Но несмотря на то, что с первого взгляда его трехкомнатная квартира могла показаться банальным жилищем «как у всех», это было не так. Это была действительно крепость. Он приложил немало усилий для того, чтобы спать спокойно.

Периметр квартиры был опутан как классическими заклинаниями защиты, так и его собственными, родовыми. Плюс ко всему, последняя версия домового, которого он, это Роланд помнил отчетливо, сам и насторожил уходя в Ректорат. Чтобы все это взломать, понадобился бы не один час. Да что там говорить, возможно и дня не хватило бы. И вот тебе на! Такой удар по гордыне старого оперативника шутка сказать, лучшего выпускника за всю историю факультета, заслуженного ЛОХа. Вот именно лоха! Именно лоха, и в том смысле, который вкладывают в это слово в другой Москве.

Его защиту взломали, нет, не щади себя, играючи прошили насквозь, можно просто сказать, проигнорировали. И выдернули парня и наверняка ему сейчас очень плохо.

— Скажите, Роланд Альбертович, ваша квартира охранялась? — «проснулся» следователь.

— Да, и смею вас заверить, неплохо. Но то, существо, которое пришло сюда, об этом очевидно не догадывалось.

Следователь обозначил улыбку, показывая, что смысл шутки до него дошел.

В комнату стремительно вошел Ректор в сопровождении обоймы охраны. Следом бочком, чтобы не повредить косяк двери, протиснулся профессор.

— Вы уже закончили, — это он к следователю.

— Собирайся, нашли нашего бедолагу, — это уже мне. — На окраине в районе Домодедовского аэропорта. Гол как сокол и по-видимому в глубочайшем шоке.

Голоса, опять эти голоса, все вьются, приближаясь голодными угрями, то летят прочь, испуганными бабочками. И не отпускает БОЛЬ, хотя нет, вроде бы полегче, или просто привык. Цвета меняются хаотично и быстро — от угольного черного до бирюзового, затем красного и желтого. Все поглощает синий, и опять голоса, голоса.

— Ванюша, Ванюша, иди домой.

Слышу тревожный голос мамы. Но так не хочется бросать друзей.

— Ты опять не сделал домашнее задание?

Это уже суровый рык отца и огромный ремень с большой медной пряжкой. Медная пряжка ухмыляется и приближается ко мне.

— А сколько звезд на небе и рыбы в воде, — карлик с большой седой головой и со смешным колпаком сумасшедшего звездочета, тычет указкой в меня и требовательно смотрит.

Мгновение и он превращается в «любимую» преподавательницу высшей математики. И опять тихий ужас, завтра коллоквиум, а я ни бельмеса.

И опять требовательный чуть знакомый голос.

— Иван иди домой, ты загулялся что-то!

Домой…отчего то от этого простого слова сладко ноет сердце. Я решил, иду домой.

Напоследок оглянулся и вздрогнул. Сзади меня стоял человек без лица. В руке скальпель. Он грозит мне пальцем и приближается. В голове гнусавит голос — второй, слышишь, всегда выбирай второй вариант!