Таэ эккейр!

Ого! Не диво, что Эннеари не сумел ни с чем соотнести его манеру одеваться. Что рыцарей, что землепашцев в любой стране полным-полно, а вот наследник у престола может быть только один. Кому же и одеваться не единственный в своем роде, ни с чем не схожий лад, как не ему. Вот только где он значительностью своей щеголять надумал – на заваленном лавиной Хохочущем перевале?

– А куда, если не секрет, ты собрался в таком наряде? – полюбопытствовал Эннеари – уж очень ему было интересно, для какого случая, по мнению людей, приличествует подобное платье.

– Да к вам за перевал и собрался, – пожал плечами Лерметт. – Дело у меня есть в ваших краях.

Час от часу все занятнее!

– В наши края так просто не попадешь, – заметил Эннеари. – Тебя еще впустить должны.

– Знаю, – вздохнул Лерметт. – На то и расчет был. Чтоб издалека видно: не сражаться я приехал, не развлекаться и не навязываться от скуки, а по важному делу… будь оно неладно.

Вот как… что же за дело у наследного принца может быть за перевалом – да еще такое, что его от одного упоминания на сторону перекашивает? Странно. Может, спросить… хотя нет, не стоит. И так уже наспрашивался вдосталь. Еще, чего доброго, усмотрит принц в этих расспросах что-нибудь для себя обидное… нет, не надо ничего разузнавать. По крайней мере, сегодня.

– Одежда тебе ничем ни подсобить, ни помешать не может, – возразил Эннеари. – Впускают не так.

– А как? – напрямик спросил Лерметт. – Ты прости, может, это и секрет какой… а только времени у меня нет месяц-другой возле перевала околачиваться и ждать, покуда кто из вас надо мной смилуется и впустит. – Он примолк на мгновение, явно обдумывая некую мысль. – Знаешь, я вот подумал… раз уж мы повстречались – может, ты меня и проводишь? Или тебе не с руки? Вот честное слово, нипочем бы просить не стал, да нужда заставляет.

– По правде говоря, – вздохнул Эннеари, – у меня тоже дело есть, и тоже спешное. По вашу сторону перевала. А вот кто из нас кого проводит, не от нас зависит. – Он задумчиво переплел пальцы. – Утром развиднеется, тогда и поглядим, сильно ли тропу завалило и в каких местах. Сразу ясно будет, кому из нас и дальше своей дорогой идти, а кому – назад возвращаться.

– Правда твоя, – кивнул Лерметт. – Поутру и разберемся. Слушай, а зовут-то тебя как?

– Эннеари, – охотно откликнулся тот. – А для друзей – Арьен.

Глава 5

Больше всего на свете Лерметт не любил навязываться. А уж как стыдно просить спасенного тобой об ответной услуге! Стараясь держать себя легко и непринужденно, Лерметт в глубине души весь захолодел до бесчувствия и, если он сейчас что и ощущал, так только дикое смущение. Он и прежде, с первой минуты разговора, чувствовал себя несколько стесненно – что поделать, с эльфами он никогда еще не сталкивался и как себя с ними вести, решительно никакого понятия не имел. Но эта неловкость ни в какое сравнение не шла с его нынешним стыдом. Да вдобавок эльф ему назвался не только полным именем, но и уменьшительным… нет уж, спасибо! С эльфами фамильярничать – себе дороже. Откуда ему знать, когда подобное обращение допустимо, а когда – нет. Так что… никаких Арьенов. Лерметт и полным его именем преотлично обойдется. Вот если бы другой случай выпал… но если едешь послом, да еще по такому странному и неприятному делу, рисковать не следует. Одно неосторожное слово, один-единственный незначительный промах, и… нет, сейчас положительно не время для подобных выходок. Довольно уже и той глупости, что он допустил, щеголяя эльфийскими словечками. Хотя с рук ему это сошло на удивление легко. Может, оттого, что мороженый эльф еще не совсем оттаял – а будь он цел и невредим, неизвестно, как дело могло повернуться. Люди и вообще плохо говорят по-эльфийски, а Лерметт, по словам Илмеррана, вовсе не был лучшим из его учеников. Поговорил, называется. Выхвалился. Все равно как если бы калека хромой вздумал хвалиться перед канатным плясуном, что может идти и не падать. Самых простых слов не сумел вспомнить… будто при виде Эннеари, подернутого кровавым льдом, эти слова убежали из памяти со всех ног, только и успев пискнуть с перепугу. А еще посол называется! С Илмерраном по-эльфийски Лерметт мог говорить часами… отчего же с настоящим-то эльфом не получается? С одним-единственным… а ведь за перевалом ему не с одним эльфом говорить придется. Их там полным-полно. Там, кроме них, никого и нету. Оно конечно, речь свою Лерметт на всякий случай составил загодя и в силах своих был уверен. Зря, оказывается. Вот и думай, господин посол, что делать станешь, если при виде эльфа не язык его вспоминается, а детская зубрежка за свитками пергамента? Одно только слово в памяти засело крепко: налаион. Сопляк. Именно его Лерметт слышал от Илмеррана чаще всех прочих.

Да, а в каком виде он ухитрился предстать перед первым в своей жизни эльфом! Не хотел нарядное платье истрепать? Пыли дорожной испугался? Да что ты говоришь! Вот и получай, что заслужил, за этакую-то предусмотрительность. Хороша важная персона – в рубахе небеленого полотна и выгоревшем на солнце дорожном тряпье, которое Лерметт успел за минувший год поистаскать до полного неприличия. А если учесть, что эльфы чувствуют и ценят красоту во всем, в чем бы она ни проявлялась… страшно даже себе представить, что Эннеари о нем подумал. Сам-то эльф вон какой аккуратный – даже зеркало при себе имеет, чтобы сразу всякое безобразие в своем облике заметить и в порядок себя привести. А вот у Лерметта зеркал с собой нет… может, оно и к лучшему, потому что смотреть на себя Лерметту незачем. Он и так знает, на кого он похож. На чучело, вот на кого. Нет, посол, а уж тем паче посол, едущий за перевал, должен быть опрятным, величаво сдержанным и одетым с благородным изяществом – а он-то, он… срамота, да и только. Мысль о том, что эльф спервоначалу предстал перед ним в залитых кровью изодранных лохмотьях, а теперь так и вовсе красуется в запасной одежке, извлеченной из сумки Лерметта, облегчения отчего-то не приносила.

Не диво, что эльф в его сторону даже и не смотрит. Противно ему, наверное. Глянет этак искоса, украдкой, на все это непотребство, и тут же снова глаза в сторону отводит. Попросить его, что ли, чтобы он сородичам своим не рассказывал, в каком виде он посла встретил? Да, хорошо придумано, нечего сказать. Не успел знакомство свести, твое высочество, а просьбы из тебя так и сыплются. Умнее ничего в голову не пришло?

И добро бы он впервые с посольством ехал! Так ведь нет – четырежды к степнякам ездил. И всякий раз своего добивался. И выглядел, как послу и наследнику престола полагается, и мысли в голове не мешались. Постарше него люди со степняками общего языка найти не могли – а вот он, Лерметт, находил. Его ведь не только за высокородность к эльфам послом отправили, а еще и за былые успехи. За талант и за опытность. Вот-вот, за это самое. За умение сходиться с людьми… так то – с людьми. С эльфами его до сих пор судьба накоротко не сводила. А теперь свела… а он ни шагу ступить, ни слова сказать не может без лихорадочного обдумывания. Отец говорил на прощание: «Человеку с эльфами трудно понимание найти. Если ты не справишься, значит, и никто другой не сумеет». Что трудно – святая правда. Впервые в жизни Лерметт чувствовал себя настолько растерянным. Скверно-то как. От подобных размышлений дурнота к горлу так и подкатывает. Хотя и не только от них.

Лерметта мутило от самого обыкновенного голода. Он ведь только утром наскоро позавтракал, а после того и крошки во рту не держал. Только вина с целебными травами выпил. На пустой желудок, между прочим. И Эннеари он из-подо льда вытаскивал тоже, к слову сказать, не успев пообедать. А тяжело, однако, таскать эльфов впроголодь. Нет, вот если Лерметту впредь доведется эльфов спасать, он всенепременно сперва наестся до отвала. Только так, и никак иначе. Ишь, как живот подвело. Одно счастье, что без съестного припаса Лерметт еще никуда не выезжал.

– Эннеари, – окликнул он эльфа.