Оборотный случай (СИ)

Еще одного человека я мог бы, правда, уже с сомнениями, причислить к друзьям. Гила, художник, довольно наивный и чувствительный. Мы знали друг друга давно, еще с раннего детства, но сейчас пошли разными дорогами. Вроде бы он стал художником-портретистом, у него всегда выходило заглянуть в душу. Помочь такой человек может лишь морально, но как же мне этой поддержки не хватало! Именно сейчас…

Онир закончил. В палатке был проделан ровненький, круглый глазок, которого было достаточно, чтобы осмотреть место лагеря наших недругов.

Чем сейчас мой брат и занимался.

— Ты смотри, голову оттуда не убирай, иначе враги увидят свет и поймут, что мы с палаткой сделали, — предупредил Далон.

— А вы не хотите посмотреть? Мне уже хватит.

— Давай я посмотрю, — тихонько начал я, но меня опередил Далон. Он прильнул глазом к дырочке и начал наблюдать. Дыхание моего друга участилось, что меня немножко обеспокоило. Странно, что я мог вообще сильнее обеспокоиться, тем не менее, так и было.

Потом смотрел Стяк, и я уже в последнюю очередь.

Охватывала эта маленькая дырочка действительно если не весь, то большую часть вражеского лагеря.

Небольшой участок редкого леса не пустовал. Несколько палаток показывали, что в этой непроглядной и неизвестной глуши все-таки есть слабенькое подобие цивилизации. В палатках, наверное, не было никого, а вот около большого костра в самом центре было видно примерно семь силуэтов… Нет, чуть меньше. Тех, кто сидели лицами ко мне, можно было хорошо разглядеть в свете огня. Легко выделялся среди остальных благодаря седой как лунь бороде старик, которого я подсознательно называл лидером этой группы. Он до сих пор что-то оживлённо доказывал сидящему напротив Нигизу, который снял капюшон. Надел очки из темного «веорского стекла», хитрюга худосочная. Рядом со стариком сидели еще двое, очень большие лысые мужчины. Надеюсь, не хромты (ошибаюсь же, есть тут эти трупоеды), иначе нас ждет не просто смерть: нас убьют, подождут гниения трупов и только тогда сожрут.

Немножко дальше от огня сидел еще десяток нелюдей. Вампиры, подумал я. Их чувствительным глазам больно смотреть на ярко полыхающий хворост. Уселись подальше от света и что-то обсуждают. Как и все остальные…

Сколько врагов тут на самом деле? Раньше их было определенно меньше.

Я сощурился и чуть отвел глаза, чтобы было точней видно происходящее на полянке. Удобная особенность глаз: периферическое зрение может увидеть то, что заслонено, когда смотришь напрямую.

Те, кто сидели у костра (и, надо полагать, не были вампирами), уплетали за обе щеки что-то, до боли (до рези в желудке) напоминающее наши съестные припасы. Время они проводили весело: со стороны огня раздавался беззаботный смех, бодрый треск сухих поленьев и спокойный разговор, словно эти нелюди не захватили пару минут назад четверых человек в плен и не угрожали пытками и смертью. Со стороны тех, вдали от костра, веяло ужасом и особенной какой-то опасностью.

Да, это наша еда!.. Вот исчез в глотке какого-то обормота мой кусок зажаренной курицы… Другой был в сумке у брата, и его уже, видимо, прикончили. Да, а вот пошло в ход вино, которое тайно спрятал у себя Далон…Оно прибавит им радости! Вместо нас… Я в мыслях уже решил не говорить об этом хозяину бутылки, но неожиданно передумал и так резко отскочил от нашего «окна», ужаленный новой идеей. На меня устремились недружелюбные взгляды. Если бы могли, точно б убили. Онир тут же закрыл головой стремящийся вырваться из глазка свет нашего маленького, но яркого воскового факела.

Я выдавил из себя мысль:

— Они пьют твое вино!

— Жалкие подонки!..

— Нет, они же могут напиться и уснуть!

— Одной бутылки не хватит, — с видом бывалого дегустатора отмахнулся Далон. — но это неплохая идея. Вдруг вино выхлещет кто-то один? Тогда ему обеспечена хорошая ночь. Сам пробовал этот сорт, легкое кареольское. Через час будет спать как Стяк.

— Эй!

— Да ладно тебе. Я лишь сказал, что у тебя здоровый крепкий сон.

— Крепкий сон — это нездоровый!!!

— Тише ты. Онир?..

— Они не заметили, — облегченно вытер лоб наблюдающий.

— Завтра с вами поговорят, — сказал кто-то рядом с нами.

Видели бы вы, как мы подскочили! Словно кто-то застал-таки нас за преступлением века! Моё сердце — я готов был поклясться, что и сердца моих друзей и брата — готовы были выскочить от нестерпимо быстрых сокращений. Голос чужой, значит, нас засекли!

Хотя я, надо сказать, быстрее остальных приблизил свое состояние к спокойствию. Голос был нашей охранницы, а не вампиров. Значит, нас услышал только лишь один враг. У четырех человек есть шанс справиться, ведь хрогу ясно: численный перевес на нашей стороне.

— М-мы ничего такого не делали! — Мне показалось, машинально объяснился Онир.

— И не говорили! — Пропищал Далон исказившимся от неожиданности и страха голосом.

— И не замышляли! — Закончил чистосердечные признания Стяк.

Один я, как всегда, промолчал.

— С вами скоро сделают что обещали. Вы молодые, это необычно: есть шанс, что не убьют, а сделают вампирами. Тогда и пытать будут, чтобы присяга на верность получилась от чистого сердца. Присяга наемника, вы ее нарушить не сможете. За нарушение — смерть. А присягнув нам на верность, вы будете вынуждены делать то, что прикажут.

Присяга наемника — один из видов непреложных обещаний у нас в Тарии. Есть Клятва мага — если тот, кто поклялся, не исполнит обещанного — умрет в мучениях от магии. Если же ты принес Присягу наемника — тебя убьет не магия, но те, кто тебя окружают, или же злые духи, следящие за исполнением клятв, сведут с ума. Поэтому лучше всегда обещания сдерживать.

— Мы пропали, — заключил Стяк.

— Эй, ты! Почему вы это делаете? Кому мы нужны? Зачем?! — заорал Онир, не рискуя, однако, выбраться из палатки и посмотреть в глаза противнику. Ответ заставил себя ждать, а звучал он так:

— Я не знаю.

— Лжешь, гадина!.. Говорить просто не хочешь!

Онира пришлось успокаивать силой, и только нам всем, втроем, удалось его хоть немножко угомонить.

— Раз ты начал злиться, значит, ты привыкаешь к обстановке. Что ж, удачи, желаю тебе смерти.

— Да я тебе…

— Смерть — лучший выход из вашего положения, — грозно прорычала собеседница Онира. — Замолкни уже! Иначе… Буду пожирать тебя на глазах у всех! Я голодная!

Голос ее снова стал грубым и злобным.

Онир ругал ее всеми словами, которые знал, а я только мысленно ахал и автоматически пополнял свой словарный запас ненужной информацией. Но угроза подействовала, и разошедшийся буян замолчал, лишь мощным сопением показывая свою злость.

Через время, когда уже даже главный костер лагеря погас, мы успокоились и совершили небольшой импровизированный совет, на котором определялся план побега. Их было несколько. Первый — дождаться, пока все заснут, прорезать дырку в стене и убежать врассыпную; другой вариант — подождать, пока родители в Веоре узнают про это происшествие и помогут. Или выкупом, или резкой атакой магов по этому тщедушному лагерю… но ждать мы не могли, хоть этот план и нравился мне больше остальных; последний вариант — сначала отвлечь, а потом окружить и убить охранника, эта идея была по душе Ониру. На одном мы сходились: нужно было уносить ноги, пока не поздно. Ведь был шанс спастись, может, увы, не всем, но хоть кому-то. Даже одна жизнь лучше, чем вообще ни одной.

Онир, самопровозглашенный лидер, ковырял землю своим оружием и следил за тем, как постепенно и неумолимо заканчивается свечка. На пузатом подсвечнике воска было уже слишком много, и он вяло лился вниз, заливая землю и траву. Свет вот-вот нас покинет. Интересно, что будет после этого? Новая свечка?

— Хорошо: ждем! Давайте. Было бы еще неплохо понять, когда заснет наш стражник. Или же отвлечем его чем-нибудь.

— Стражница.

— Какая тебе разница, голова садовая?

— Если б был стражник, он бы был суровым…

— Стяк, послушай меня: стражник на то и стражник, что злой и жестокий. Даже если это она… Помнишь, как она тебя догнала и как свирепо направила в плен? Лично у меня на руке кровоподтек теперь размером больше твоей головы! Видишь? Ну?