Сражения Космического Десанта

— Это нам пригодилось бы, — ответил Сораэль. Он, Мастрик и Арести одновременно посмотрели на своих командиров. Гальт и Цедис кивнули.

— Я немедленно займусь этим, — сказал Плоск, склонив голову.

— В таком случае давайте приступим, — подытожил Цедис. — Что бы магосы ни хотели здесь найти, у нас есть своя цель. И она состоит в том, чтобы уничтожить самую губительную угрозу. Генокрадам не хватает одних лишь убийств сынов Терры, они хотят заразить сам генетический источник человечества. Так было в первый раз, когда их гнусные отродья пробрались на борт корабля на лунах Имгарла, и гак будет всегда. Но, братья! — Его голос стал громче, вернув себе часть сил и красноречия. — Этот отросток чумы будет уничтожен здесь, на орбите Джорсо, нашими клинками и болтами! Мы посылаем в бой почти две сотни воинов в терминаторской броне. Из таких битв рождаются легенды. С самого появления Империума лишь несколько раз случалось что- то подобное. Мы — Адептус Астартес из двух прославленных благородных орденов. У магосов своя цель, а у нас — своя. Служба! Смерть! Очищение! — Цедис взмахнул руками и встал. Присутствующим показалось, что он стал выше ростом.

— Служба! Смерть! Очищение! — вскричали в ответ воины двух орденов.

Цедис улыбнулся и кивнул. Он слегка поник, усилия истощили его.

— Давайте займемся нашими душами и орудиями. Нac ждет радость битвы.

В нишах «Армор армориум» — арсенала «Новум ин Гонорум» стояли девяносто шесть комплектов терминаторской брони. Зажимы удерживали их на стендах за стеклом. Сейчас доспехи были пусты и неподвижны. По рядам ходили пять технодесантников, за ними следовал тесный круг сервиторов, оборудованных точными инструментами. Они проверяли комплекты по пять штук, распевая песни пробуждения и функционирования при открытии стеклянных витрин. Как только жрецы металла открывали альковы, их наполнял свет. Установленные на вращающихся колесных стендах доспехи выезжали из стены. Технодесантники продолжали петь и, аккуратно поворачивая броню, проверяли ее внешние слои. Затем они открывали панели внешних разъемов доступа и подключали к ним диагностическое оборудование.

Каждый комплект доспехов оживал на пять секунд. Генератор начинал работать, визор мерцал, из фонарей вырывались лучи света. Конечности разминались в своих ложах, оптические волокна сокращались глубоко под адамантиевыми распорками и листами пластали и керамита. Технодесантники давали ритуальные ответы на верную активацию машин, имплантаты в головах жрецов наполнялись информацией сенсориев, сообщающих о точном состоянии каждого компонента. Признав состояние доспехов удовлетворительным, технодесантники отходили, и комплекты отключались и откатывались назад. Сервиторы обрызгивали каждый из них масляными благовониями и монотонно повторяли гимны на готике и чирикающие бинарные благословения. Затем они подходили к следующим пяти комплектам и начинали процесс заново. Каждый доспех проверяли, активировали, диагностировали, отключали и благословляли. Ни у одного не нашлось недостатков.

Технодесантники терпеливо и преданно работали всю ночь.

В Великой часовне, многими палубами выше, собрались Новадесантники. Больше двухсот двадцати братьев из трех рот. Отсутствовали только находившиеся в лазарете, на страже и командных постах на кораблях флота. Молчаливые братья в капюшонах сине-костяных роб стояли на коленях в блеске свечей и молились о победе.

Песни войны отдавались от стен часовни. Слуги пели о желании увидеть своих господ живыми и невредимыми, вернувшимися с победой. Одон и два других капеллана стояли на пресвитерии часовни — священном месте у алтаря, закрепленном за десантниками их звания. К платформе, на которой они находились, вели три широких ступени, вырезанные полукругом. За спинами капелланов возвышался алтарь. На вершине крутого лестничного пролета был установлен Мемориал Корвона — точная копия саркофага из Великой гробницы в крепости Новум. Его венчала статуя Корвона, облаченного в каменные доспехи и сжимающего меч двумя руками, держа его острием к ногам. Одон и остальные были одеты в черное, их татуировки в виде черепа жутко смотрелись в тени капюшонов. В руках Одон держал Чашу братства, перед ним на горизонтальной поверхности лежал крозиус. По правую сторону стоял капеллан Корнак, а по левую — Ардион. Крозиусы были зажаты в их руках. По бокам от них стояли также облаченные в черное молельные сервиторы и слуги.

Одон по очереди благословлял каждого из братьев. Они шагали вперед и получали возможность отхлебнуть из Чаши братства, в которую была налита вода с Гонорума, смешанная с водой Макрагга. Этот ритуал был одним из первых, которые проходили только что посвященные Новадесантники. Он оставался важнейшим для их веры в течение всей жизни. Смешанный вкус двух домов — легиона, который оставили их предки, и территории, которую их основатель поклялся вечно защищать. Братьев было много, а чаша — маленькой. Деревянная посудина, обшарпанная и невзрачная, обладала таинственными свойствами. Вода в чаше не заканчивалась, пока из нее не отхлебнет последний брат и на его лице не будет начертан знак благословения Корвона. Воды всегда было одинаковое количество, независимо от того, благословляли одно отделение или целый орден, хотя такого собрания не проводили уже двадцать веков. Первая рота обычно охраняла чашу. Она была одной из самых почитаемых реликвий ордена. К ней прикасались губы каждого Новадесантника со времен Корвона и до настоящего времени.

Ритуал проводили неспешно. Братья молча подходили к Одону с поднятыми капюшонами и руками, спрятанными в рукавах. Они отпивали из чаши, получали произнесенное шепотом благословение капеллана и, не говоря ни слова, возвращались на свои скамьи. Как только последний занял свое место, песни слуг снова стали приглушенными, похожими на тихий шелест, как звук ветра Гонорума, переплетенный с клятвами верности Лукреция Корвона, которые он дал многие тысячелетия назад.

Вперед вызвали ветеранов Первой роты. Большинство собрались в одном месте впервые на памяти ныне живущих. Восемьдесят семь лучших космодесантников, которые сражались с врагами Императора уже целые поколения, по меркам обычных людей. На коже этих воинов было изображено такое количество символов и победных сцен, что их тела стали сине-черными. Они несли на себе все виды почетных знаков, известных ордену. Железный нимб здесь, аквила там, еще дальше — Лавры сопротивления и многое другое.

Ветераны встали на колени перед Одоном широким полукругом, все еще храня молчание. В центре был самый старший и почитаемый из десантников — сержант Волдон. Слева от него расположился флагоносец ордена, а справа — чемпион. Перед ним, на второй ступени из трех, ведущих к Мемориалу Корвона, свои места заняли капитаны Гальт, Арести и Мастрик и эпистолярий Рани- аль. За их спинами, но перед Волдоном, на первой ступеньке, колено преклонили другие офицеры ордена — библиарии не такого высокого ранга, четыре апотекария и технодесантники, которые не были заняты в арсенале. Всего их было четырнадцать.

Одон спустился с площадки мемориала и передал чашу Корнаку, который последовал за ним. Первым капеллан подошел к Волдону и поцеловал его в обе щеки.

— Да будет твоим могущество Корвона, — сказал он и окунул палец в чашу, которую держал Корнак. Одон нарисовал круг на лбу сержанта.

— Этот круг символизирует вспышку звезды, в честь которой мы названы, — тихо произнес он лишь для Волдона. — Этот круг символизирует территории, которые мы поклялись уважать, этот круг символизирует вечную клятву Корвона.

Одон и Корнак перешли от Волдона к следующему десантнику, затем к следующему, одинаково благословляя каждого. Пока капеллан переходил от одного Нова- десантника к другому, песня слуг и сервиторов снова становилась громче, к ней присоединялись братья Третьей и Пятой рот. Звучал сложный хорал, посвященный верности, чести и славной смерти во имя высшей цели и человечества.