Узор из шрамов (ЛП)

— Но мы еще не готовы, — начала я, и он повернулся.

— Время пришло, Нола. Время настало. Я мог бы ждать и дольше, но Узор ведет нас быстрым путем. — Его глаза сверкали. «Как в лихорадке», подумала я, глядя на них и на его ввалившиеся худые щеки. Он побрился, но, должно быть, делал это впопыхах: его подбородок и горло покрывали мелкие порезы с засохшей кровью.

— Огненная Птица Белакао и Пес Войны Сарсеная. — Он улыбнулся. Встал передо мной на колени и положил руки мне на талию. — Они будут сражаться на равнине. И они не умрут.

— Но они умрут, — медленно произнесла я, пытаясь найти слова, которые можно было сказать, минуя проклятие, — если умрем мы.

Он рассмеялся. Все его тело дрожало, даже когда он замолчал. Он дергался, трясся, но, кажется, не осознавал этого.

— Мы не умрем, любимая. Они не умрут. Разве ты не веришь в собственные видения?

А потом он замер, и его глаза уставились в пустоту. Я почти ожидала боли, но на этот раз он не уходил в мой мир — он был где-то еще, хотя так же далеко.

Он улыбнулся. Его зубы были прямыми, хотя утратили белизну, и на некоторых появились серые полоски. Я подумала, не так ли сейчас выглядят и мои.

— Как же просто, — сказал он. — Единственный способ вызвать гнев Бантайо. Я давно должен был это придумать.

— Расскажи, — попросила я, но он покачал головой, уткнулся в мои колени и закрыл глаза.

Глава 41

— Завтра утром, — прошептал мне Телдару за ужином, — ты должна будешь пойти к королеве.

Прошло несколько дней, в которые не происходило ничего — ни записок, ни раскрытых планов. Ничего, кроме созданий под холмом. Усталость была такой, что я едва могла сидеть в классе или за столом в Тронном зале.

— Зачем? — прошептала я. — Я ее и сейчас прекрасно вижу: на ней зеленое платье и ожерелье из деревянных бусин.

— Безразличная девица. Ты постоянно требуешь информации, и вот теперь я тебе ее даю. Завтра перед уроками зайди в ее покои.

Той теплой дождливой ночью мы отправились к холму. Мы создали незрячий карий глаз и пять ногтей; мы видели, как губы Раниора, вялые и влажные, впервые раскрылись. По возвращении в замок я упала на кровать рядом с Борлом, но вскоре проснулась и вскочила, вспомнив о Земии. Земия… зачем? Я зашнуровала платье, надела туфли и промчалась мимо вошедшей Лейлен.

— Госпожа? Что такое, госпожа… подождите! — Но я бежала, не обращая внимания на то, что стены коридоров кривятся и тают.

Я была почти у ее дверей, когда услышала крик. Пронзительный девичий визг.

Передняя комната оказалась пуста. Дверь купальни была открыта. Я медленно вошла внутрь и поскользнулась — не потому, что быстро двигалась, а потому, что пол был мокрым. «Она принимает ванну, — подумала я в первую секунду, — в этом все дело. Может, Джаменда вскрикнула, потому что тоже поскользнулась и упала?»

Весь пол был залит красным. Стены покрывали красные брызги. Я вспомнила комнату Ченн в борделе, где тоже были крики, и девушки толпились у дверей, вытягивая шеи. Здесь была только одна девушка, Джаменда, которая стояла на коленях у ванной, держа окровавленную руку Земии.

Королева лежала, откинув голову. Я видела ее такой и прежде, но на этот раз воды в ванной не было. Земия была обнажена, вся в ранах и крови, которая на ее коже выглядела темнее. Глаза были открыты и остановились на больших растопыренных лапах краба, висевшего над головой. Я тоже посмотрела вверх, а потом развернулась к окну и увидела второе тело. Мужчина лежал на спине, разбросав руки с перерезанными запястьями. Его кровь затемняла одежду, но я видела, что это стражник. Я узнала его — в ту долгую секунду тишины я вспомнила, кто это: Джарет, много лет назад впустивший меня в замок, когда я собиралась рассказать правду. На мне было розовое платье, и все стражники, кроме него, надо мной смеялись. Его борода была испачкана кровью. Глаза закрыты.

Я присела рядом с Джамендой. Она держала принцессу. Когда я посмотрела на ребенка, Лаиби начала плакать. Плач был тихим; она вяло махала кулачками, а ее белые слепые глаза двигались из стороны в сторону.

В комнате послышался шум. Раздались чьи-то шаги, потом другие, гораздо ближе, и комната наполнилась людьми. Кто-то тронул меня за плечо.

— Нола… — Это был Халдрин; он опустился на колени рядом со мной. Его пальцы пронзили меня до самых костей. — Что ты видела? Что знаешь? — Его голос был хриплым, как у лорда Дерриса. Лицо осунулось и покрылось морщинами; он постарел навсегда.

«Это сделал Телдару. Люди будут говорить, что это Джарет…» Так и произошло. Выяснилось, что сарсенайский юноша, убитый белакаонскими купцами, был племянником Джарета, и людям, привыкшим к безумию, этого хватило. Но убийцей был Телдару.

— Ничего, — услышала я собственный голос. — Я пришла взглянуть на принцессу. Я знала, что Земии тяжело, и все равно не могла заснуть…

Я протянула руки к Лаиби, подтверждая ложь. Джаменда позволила мне взять ребенка, который замолчал, как только оказался у меня на руках. Она уткнулась мне в плечо, засопела и ухватилась за платье и косу.

— Нет, — произнес Халдрин. Я чувствовала, как его трясет. — Только не это. Моабене…

— О, Хал. — Это был Телдару. Его голос сломался. — Хал, мой король… выйдите, пусть кто-нибудь ее укроет.

— Я укрою. И вымою ее. — Я посмотрела на Телдару. — Это правильно.

Он грустно улыбнулся, но глаза его сияли. Я подумала, куда он дел свою окровавленную одежду, и много ли времени ему потребовалось, чтобы вымыться. Успела ли она над ним посмеяться, как когда-то давным-давно у дворцового пруда с маленькими светящимися рыбками?

Они оставили нас втроем: Джаменду, Лаиби и меня. Джаменда передавала мне воду, ведро за ведром. Я поливала израненую кожу Земии, а Лаиби слушала и радостно брыкала ногами.

Трудно вспоминать, что происходило после убийства Земии. Странно — это было так недавно, но дни в борделе я помню лучше. Мне бы хотелось написать просто слова: солдаты, Бардо, Уджа, скорбь, гробница. Но этого недостаточно. Я должна стараться сильнее.

В день, когда умерла Земия, я поплелась на кухню. На середине лестницы на главный двор за моей спиной возник Телдару. Я прошла еще несколько ступенек (три моих шага, за которые колокол у привратницкой ударил один раз) и остановилась, когда он оказался рядом и схватил меня за локоть.

— Куда ты собралась? — В его голосе слышалось напряжение. Пальцы больно впивались в руку.

«Найти Бардрема. Найти слова, сказать ему, что он прав, и тебя надо остановить. Я ждала слишком долго, чтобы найти эти слова; быть может, я их так и не найду, но я должна к нему пойти».

— Куда-нибудь, — ответила я. — Все равно.

— Глупая девица, ты знаешь, что не сможешь покинуть эти стены, пока я здесь. В любом случае, ты не должна уходить. Ты должна быть рядом. Мы должны быть вместе.

Глядя в его лихорадочные глаза, я улыбнулась и подумала: «Я найду другой способ».

Этим вечером я была одна, хотя знала, что одиночество не продлится долго. Я окунула перо в чернила и поставила его кончик на бумагу. «Помоги мне, — попыталась написать я. — Я помогу тебе. Доверься, даже если не можешь меня понять». Я пыталась писать очень быстро и не думать о словах, будто это могло удержать действие проклятия. Но после «я» остальное получилось само собой, так, словно в этом и состоял замысел.

«Я съем баранину до заката».

Телдару пришел за мной раньше обычного.

— Халдрин молчит, — рассказывал он, пока его пегая лошадь тащила повозку к воротам. — Он вообще ничего не говорит, за него говорит Деррис. Мы призываем солдат из других городов и даже с пограничных земель. Надо подготовиться к встрече с островитянами.

Колокол продолжал звонить. Улицы вокруг замка были пусты.

— Разве мы едем не к холму? — спросила я, когда он повернул лошадь в другую сторону от дороги, ведущей к воротам из города. На миг во мне вспыхнула надежда, хотя не знаю, почему.