Сад Сулдрун (СИ)

Элрик медленно взял инструменты.

— В лучшем случае отсрочка, но что потом?

— По меньшей мере твоего отца не сварят немедленно. — Отряд вышел из кузницы и вернулся на площадь.

Как и раньше, все дома стояли темными, желтый свет свечей трепетал только в таверне, из которой доносилась громкая песня.

Группа, освещенная только светом луны, подошла к котлу.

— Давай! — кивнул Аилл Элрику.

Элрик приставил долото к стенке котла и сильно ударил молотом; раздался глухой лязгающий звук, похожий на приглушенный удар гонга.

— Еще!

Элрик ударил еще раз и долото пробило железо. Элрик сделал три дыры, потом еще четвертую, для надежности, и с мрачным удовлетворением отступил назад.

— Пусть они сварят меня самого, но я никогда не пожалею о этой работе!

— Никто не сварит ни тебя, но твоего отца. Где Фэр-Априллион?

— Туда ведет вот эта дорожка, между деревьями.

Дверь таверны открылась и, выделяясь на фоне прямоугольника желтого света, на площадь вывалились четверо мужчин, немедленно начавших состязаться в грубых шуточках.

— Это солдаты Халиса? — спросил Аилл.

— Да, и каждый из них жестокий зверь.

— Тогда бегом за деревья. А потом устроим небольшой суд, и заодно из двадцати вычтем четыре.

— У нас нет оружия, — нерешительно запротестовал Элрик.

— Неужели в Вервольде живут одни трусы? Нас девять против четырех!

Элрику было нечего сказать.

— Быстрей! — сказал Аилл. — Так как мы стали ворами и убийцами, давайте играть свою роль!

Группа перебежала площадь и затаилась в кустах рядом с дорожкой. Через листву двух больших вязов, стоявших по каждую сторону от нее, просачивался лунный свет, покрывший дорожку серебряной филигранью.

Все вооружились камнями и палками, и стали ждать. Ночная тишина только усиливала голоса, звучавшие на площади.

Прошло несколько минут, голоса стали громче. Появились паладины, шатаясь и покачиваясь, жалуясь и рыгая. Один звал богиню ночи, Зинктра Лелей, упрашивая сделать небосвод более твердым; другой ругал его за шаткие ноги и требовал, чтобы тот полз на четвереньках. Третий никак не мог обуздать идиотский смех над шутками, известными только ему или, возможно, никому вообще. Четвертый пытался икать в такт шагам. Когда все четверо проходили мимо кустов, внезапно затопали ноги, послышались звуки ударов молотка, ломающего кость, и крики ужаса; через несколько секунд на дороге лежали четыре трупа.

— Заберите их оружие, — сказал Аилл. — И оттащите трупы за живую изгородь.

Группа вернулась в кузницу и все заснули мертвым сном.

Утром они встали рано, съели кашу с беконом, и вооружились тем, что смог дать им Элрик: старым мечом, парой кинжалов, железными прутьями и луком с дюжиной стрел, который сразу забрал себе Яне. Потом сменили серую одежду скалингов на старые изодранные обноски, нашедшиеся в доме кузнеца. Одетые таким образом, они пришли на площадь, где нашли несколько дюжин людей, державшихся в сторонке, хмуро глядящих на котел и негромко переговаривавшихся.

Среди них Элрик обнаружил пару двоюродных братьев и дядю. Они отправились домой, вооружились луками и вернулись на площадь.

Первым со стороны дорожки, ведущей в Фэр-Априллион, появился главный лучник Хунольт. За ним шли четверо стражников и фургон с клеткой, сделанной в форме улья, в которой сидел осужденный. Он не поднимал глаз от пола клетки, и только однажды взглянул вверх, посмотрев на котел. За ним шли еще два солдата с мечами и луками.

Хунольт остановив лошадь, сразу заметил дыры на котле.

— Предательство! — крикнул он. — Поломка собственности его светлости! Кто это сделал? — Его голос разнесся над всей площадью. Головы повернулись, но никто не ответил.

Он повернулся к одному из солдат.

— Эй, ты, притащи кузнеца.

— Кузнец в клетке, сэр.

— Тогда, нового, какая разница!

— Сэр, вон он стоит.

— Эй, кузнец! Иди сюда, немедленно! Котел прохудился.

— Да, я вижу.

— Исправь его, да побыстрей, чтобы мы могли сделать то, что должны.

— Я кузнец, — угрюмо ответил Элрик. — А это работа лудильщика.

— Кузнец, лудильщик, называй себя как хочешь, только исправь этот горшок добрым железом, и быстро!

— Вы хотите, чтобы я починил горшок, в котором вы собираетесь сварить моего отца!

Хунольт хихикнул.

— Да, согласен, есть в этом жестокая ирония, но она только иллюстрирует беспристрастное правосудие его светлости. Так что если не хочешь булькать в горшке вместе с отцом — места там хватит — чини горшок.

— Я должен принести инструменты и заклепки.

— Побыстрее!

Элрик отправился в кузницу за инструментами. Аилл и его отряд уже ускользнули по дороге, ведущей в Фэр Априллион, чтобы приготовить засаду.

Прошло полчаса. Ворота открылись; из них выехал лорд Халис в карете с эскортом из восьми солдат.

Как только колонна проехала, из-за кустов вышли Яне, дядя Элрика и кузены. Они натянули луки и выстрелили, потом еще раз. Остальные, до этого времени прятавшиеся за кустами, выскочили на дорогу, и через пятнадцать секунд все было кончено. Лорда Халиса, бледного как смерть, разоружили и вытащили из кареты.

Хорошо вооружившись, отряд отправился обратно. Хунольт стоял над Элриком, внимательно следя, что тот чинил котел как можно быстрее.

Рядом с площадью Боде, Квалис, Яне и все остальные лучники отряда выстроились в ряд, выстрелили и еще шесть паладинов Халиса упали замертво.

Элрик ударил молотом по ноге Хунольта; Хунольт закричал и припал на сломанную ногу. Элрик еще сильнее ударил по второй ноге, раздробил ее и Хунольт упал на спину, корчась от боли.

Элрик освободил отца из клетки.

— Наполните котел! — крикнул Элрик. — Принесите хворост. — Он притащил Халиса к котлу. — Ты приказал сварить человека; ты им и будешь!

Ошеломленный Халис в ужасе посмотрел на котел. Он лепетал и молил, потом начал угрожать, но ничего не помогло. Его колени прижали к груди, и в таком положении связали и посадили в котел, а Хунольта поместили рядом с ним. В котел налили воды, по грудь, и подожгли хворост. Народ Вервольда стал прыгать вокруг котла, вне себя от радости. Вскоре они взялись за руки и стали танцевать вокруг котла тремя концентрическими хороводами.

Два дня спустя Аилл и его отряд уехали из Вервольда. На них была хорошая одежда, сапоги из мягкой кожи и самые лучшие кольчуги. Они ехали на лучших лошадях из конющни Фэр-Априллиона, и в их седельных вьюках звякало золото и серебро.

Их осталось семеро. На пиру Аилл посоветовал старейшинам деревни выбрать нового лорда.

— Иначе какой-нибудь соседний лорд приедет со своими войсками и объявит себя владельцем всей округи.

— Мы очень боимся такого развития событий, — сказал кузнец. — Но мы, в деревне, слишком близки, знаем все тайны друг друга и никто из нас не сможет командовать с должным уважением. Для этой работы мы бы хотели честного иностранца с добрым сердцем и щедрым умом, который будет честно судить нас, брать небольшой налог и использовать свои привилегии не больше, чем необходимо. Короче говоря мы хотим, чтобы вы, сэр Аилл, стали новым лордом Фэр-Априллиона и всей области.

— Только не я, — сказал Аилл. — У меня есть срочные дела; я и так опаздываю. Выберите кого-нибудь другого.

— Тогда наш выбор — сэр Гарстанг!

— Хороший выбор, — сказал Аилл. — Он дворянин, храбрый и щедрый.

— Не я, — сказал сэр Гарстанг. — У меня уже есть свой домен, и я хочу вернуться в него.

— Ну, тогда кто-нибудь из остальных?

— Не я, — сказал Боде. — Я — слишком беспокойная натура. И то, что я ищу, можно найти только где-нибудь очень далеко.

— Не я, — сказал Яне. — Я — человек таверны, а не зала, и вам будет стыдно за мои попойки и хождение по шлюхам.

— Не я, — сказал Каргус. — Вам не понравится фолософ в роли лорда.

— И бастард гота, — добавил Фаурфиск.

— Похоже, что остался я один, — задумчиво сказал Квайлс. — Я благороден, как и все ирландцы; я справедлив, терпелив и честен; я умею играть на лютне и петь, и могу оживить деревенский фестиваль проказами и шалостями. Я щедр, но не расточителен. На свадьбах и похоронах я трезв и умерен; обычно я весел, светел и радостен. Более того...