Хранители времени

— Тебе не стыдно? — не просыпаясь, пробормотал Саша.

— Как ни странно — ничуть! — хихикнул нелюдь.

Зима, сильно изменившись в лице, выпалил "Спасибо, нет!" прежде, чем я успела открыть рот. А затем произнес целую тираду, призванную убедить меня в том, что он самый жуткий учитель, какого только можно вообразить: злобен, как всякий Тёмный, нетерпелив, давно не обучал новичков, забыл, с чего следует начинать, и к тому же правша, тогда как я левша переученная, зловреден по природе своей…

— Или «зловреден» я уже говорил?

— Ты говорил "злобен", — поправила я, и мы начали.

У вампира, как я поняла довольно быстро, был большущий плюс: он был терпелив. И такой же большущий минус: он был терпелив. Он был терпелив, заботливо укладывая меня на травку и выламывая руки при объяснении нового приёма. Он был терпелив, с упрямством дятла заставляя меня повторять движение до тех пор, пока оно не получалось. Он был терпелив, парируя неловкие, но сильные, а потом чуть менее неловкие и гораздо более сильные удары. И даже получив два раза по своему красивому, огнедрот его заклюй, носу, терпения не лишился.

Кто бы знал, как меня это бесило!!!

Но если он ждал, что я сдамся, и буду просить пощады, то глубоко заблуждался. Мы, Гордеевы, как репей: если вцепимся, не отдерешь и шпателем. Это наш огромный плюс. И минус, наверное, тоже.

Терпкий горьковатый аромат воспрявшей духом erinesca kirttin заманчиво щекотал ноздри. Плотные голубые бутончики развернулись, являя пушистенькие желтые тычинки, резные серебристо-зеленые листья пританцовывали на ветру. Идио накрывал «поляну» и одобрительно поглядывал на кустик, напевая "Без денег жить нельзя на свете, нет!..". Должно быть, оценивал состояние рынка зелий и эликсиров на сегодняшний день.

— Цыплёнок. Маленький взъерошенный цыплёнок, — печально констатировал Зима, глядя, как я наношу сокрушительные удары невидимому противнику. — А времени так мало, что его нет в помине… Творец Всеблагой, как они собираются мир спасать?

"Надо было сломать ему что-нибудь нужное, — хмуро подумала я, вставая на «мостик». — Шею, например".

— Как-нибудь… — всхрапнул Саша. — Больше некому… Не трожь ведьмусю, не то ведьмуся так тебя тронет, книжки до конца жизни как слепуха читать будешь, на ощупь… Зим, ты точно вампир? Ядом словно цвейфлег плюёшься… Или, если не выполнена норма почасовой гадости, считай, день прожит зря?

Не дожидаясь ответа, братик повернулся на другой бок и засопел.

— Что правда, то правда. Герои вымерли как ведь… — Зима задумчиво стянул со сковороды ещё один пышущий жаром пирожок и откусил половину, — древние ящеры, одни вы остались. Но на безрыбье — и баклан птица… Яна, работай, меня не слушай, руки распрямляй до конца.

Хрясь!!!

Непрожеванный пирожок выпал у Зимы изо рта. Идио отшвырнул в сторону сломанную пополам ветку. Он стоял сутулясь, глядя исподлобья горящими глазами, вторая, волчья сущность ясно проступала сквозь черты пухлой мальчишечьей мордахи. Я невольно вздрогнула: насчёт «дружелюбия» Зимы и хотела б обмануться, да не могла, но превращение славного тихого волчишки в дикого зверюгу ударило, как финка под сердце.

— Умом тронулся, сер-рая шкур-ра?! — гневно выцедил вампир.

— Допёк! У-у-у, допёк, мать твою! Убью, образина клыкастая! — взвыл оборотень и с какой-то неистовой радостью ринулся на него. Зима крутанулся, вскидывая руки, и мальчишка проехал животом и мордахой по траве, воздух с шумом вырвался из его груди. Словно не почувствовав удара, он перекувырнулся через голову, мгновенно меняя форму, вскочил — уже не на две, а на четыре ноги, и снова прыгнул, норовя вцепиться Зиме в горло. Как я успела заметить за миг до того, как два нелюдя, рыча, покатились по траве, вампирий оскал ничем не уступал волколачьему.

Вампир, прикрывая рукой шею, бил волка по морде, волк грыз кожаный щиток на его запястье и полосовал вампира когтями, но один никак не мог пересилить другого. Они забыли, кто они и где они, был только кровавый гнев и безумный восторг: вот он враг! Древний, лютый и непримиримый! Вот он — только шаг сделай и гвозди его, души, грызи! И будь, что будет — только бы порвать ему глотку…

Бестолково побегав пару минут вокруг рычащего и визжащего клубка с воплями: "Прекратите! Хватит! Идио (Зима)! Не кусай Зиму за руки! (Не бей Идио по носу!)" и убедившись, что в пылу драки прямые приказы на вампира не действуют, я не на шутку разозлилась и, расшвыряв драчунов Блатой, прижгла обоих знаком Жара. Слегка. В чисто воспитательных целях.

"Топорно работаешь", — фыркнул в левом ухе Саша.

— Ты ополоумела?! — закричал Зима, сбивая пламя со штанов.

— За что? — отчётливо проскулил Идио, потирая мохнатой лапой распухший нос.

Я надменно, по-королевски вскинула голову ("Надо будет намекнуть Сане, что когда так задираешь нос, надо ещё и плечи расправлять") и скрестила руки на груди.

— Хочу, чтобы меня все поняли, поэтому буду говорить медленно и по слогам, — начала я, не сводя глаз с тяжело дышащих нелюдей. — Я человек мирный. К чужим недостаткам — снисходительный. Но не для того мы здесь собрались, чтоб друг друга на лоскуты рвать. Мы — команда, что подразумевает некую ответственность…

Идио начал подниматься, как дрожжевое тесто: выпрямил дрожащие лапы, вздыбил шерсть на загривке, издал протяжный злобный вой. Зима повел шалыми тёмными глазами и вытащил из сапога нож.

— Зимка, брось нож! Замри! — "Геройский прыжок лосося" из древних саг мерк рядом с моим — я бухнулась на спину волку, что есть сил вцепившись в мохнатый загривок. Зверь гневно щелкнул зубами и попытался меня стряхнуть, но не тут-то было. — Сидеть! Я сказала, сидеть, с-скотина, так тебя разэтак да перетак! Слушай, что говорят!

— Да, слушай, что тебе говорят, комнатная собачка Хранителей, — поддакнул вампир и, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой, по-детски показал Идио язык. Оборотень бешено рванулся вперёд. Я едва не свалилась с его спины, но тут же инстинктивно стиснула ногами мохнатые серые бока. Идио, тонко взвизгнув, присел.

— Поговори мне, Дитя ночи! И не кривляйся, ёлкин дрын, кто здесь старший, я не пойму? А ты!.. Сидеть, волчара блохастый! Идио де Вил, что за рык, что за оскал? Веди себя, как человек, тогда не буду обзыва… Сидеть! Рёбра переломаю! Так-то лучше… — Оборотень, глухо ворча, скалил кинжальные клыки. Вампир молчал, но смотрел недобро. Мне захотелось заорать, или спрятать лицо в ладони, или то и другое вместе, но это было… не по-Хранительски, что ли. — Зим, понимаю, воспитывать тебя уже поздно, да и перевоспитывать затруднительно, но… ах ты, сволочь, я тебе что вчера, то есть, сегодня говорила?! Не смей применять ко мне своё мозгоклюйство! Было такое? Было, то-то тебя дергает и крутит, точно Антона на столе у Гесера. Почаще прикусывай свой язык, слишком он у тебя длинный. В конце-то концов, сколько тебе лет? Триста или три?!

— Р-рряв! Р-рряв! Грооооуууул!

— Ты ещё потявкай, заступничек! Подумаешь, стянули… — уши волка встали торчком, — да, таскать твои пирожки — преступление, но держи себя в руках! То есть, в лапах. А иначе выходит вот что! — я повернула лохматую морду в сторону, дабы волк полюбовался на погибшие пирожки, разбросанные по траве мятые яблоки и продырявленный чайник. Он попытался тяпнуть меня за руку. Вампир презрительно хмыкнул. — Имейте в виду, я поняла, что вы хотели сказать, нелюди. Больше разнимать вас я не намерена, поэтому слушайте и запоминайте. Мы будем жить дружно. Это раз. Не знаю и знать не хочу, что вам вступило в голову. Это два. Но — никаких драк в моё дежурство. Это три. Я ненавижу ксенофобов и межрасовую рознь. Это четыре. Поэтому мы будем жить дружно. Это пять! А жить дружно — значит, не драться, не кусаться, не наступать на любимые мозоли, не оскорблять… — Я выдержала паузу. — Идио, тебе приказывать не могу, Зима, тебе — не хочу. Но при первой же попытке развязать конфликт ты, — кивок Зиме, — будешь отправлен моим прямым приказом в горы к троллям, а ты, — сердитый пинок Идио, — домой к папуле, лесом без фонаря. Это ясно?