Эльминстер в Миф Дранноре

Стража обменялась взглядами.

– Должно быть, он горожанин, – предположил один из арматоров. – Ведь об этом больше никто не знает.

Предводитель патруля с явной неохотой и резко сказал:

– Верно… Можете пройти. Полагаю, вы направлялись куда-то, где можно помыться.

Галан остановился:

– Зачем? Если вы собираетесь позволить входить в город человеку, то в чем вопрос? Хм. А в следующий раз вы мне скажете, что по городу бегают карлики.

– Они бегают, – ответил арматор, цедя слова сквозь стиснутые зубы. – Теперь идите.

Галан панибратски помахал ему рукой.

– Благодарю вас. Вы – настоящий человек! – весело сказал он и сверкнул перед пораженным стражником рубином, крупным, как хорошая виноградина. – За вашу заботу.

Входя в город, Галан насвистывал от счастья. Что и говорить, этот жест стоил рубина! Он же видел их лица!

Ладно, полрубина… Ну… а может, еще не поздно вернуться и выкрасть его обратно?

Дух Улдрейна Старима поднялся тонкой линией пламени особого, созданного им заклинания, коснулся сети белого огня и позволил охватить себя растущей магической паутине. Огромная волна мощи прокатилась по его телу. Есть!

Он вспыхнул вместе с этими нитями и сразу искусно сплел себе плащ, который защитит его от языков огня здесь, а потом будет защищать от прикосновения нитей и не позволит узлам сплетений отнимать у него силы, когда он будет проноситься мимо них.

Вероятно, он был самым могущественным творцом магии во всем Корманторе, и если плохо соображающий Митантар мог сплести это, то старший лорд Старим вполне мог это одолеть. Скользя по блистающим белым нитям над городом, а потом вниз, вниз, туда, где зияла дыра в крыше Суда, он мог затаиться там и скрыть, кто он есть.

Дух его уже скользил, а тело все еще тяжело опускалось в кресло в глубине самой высокой, охраняемой драконами башни дома Старима, той, что стояла немного в стороне от остальных.

Он покинул башню, и это делало его уязвимым… Хотя вряд ли эти охваченные восторгом плетения ткачи заметили бы его раньше, чем он сделает кое-что бесповоротное. То, ради чего он сюда явился.

Ребенок мог бы справиться со сплетенным заклинанием, если ему хоть раз показать, как им пользоваться, но Улдрейн хотел сделать нечто большее. Много большее. В мире, в котором умирают такие, как Илдилинтра Старим, а глупые щенки вроде Маэраддита продолжают жить, кто-то должен свершить собственное правосудие.

Дух Улдрейна проник в Палату Суда сквозь дыру в крыше. Он двигался так быстро, как только мог – и осмеливался – себе позволить.

Волшебники стояли вместе, и он ударил сразу без всякой задержки – слишком велик риск быть учуянным этой мегерой Сиринши или кем-нибудь другим, кого он даже не знал.

Скользить на белом пламени! – Он допускал, что это головокружительная новинка. Вниз, вниз к… есть! Прощай, Олотар!

Его уход нас крайне печалит.

Жестокая мысль. И Улдрейн со всей силы швырнул собственную волю, поддержанную вспышкой белого пламени, против застенчивого, во всем стремящегося к совершенству Олотара.

Все разрушилось в мгновение, окунув его в хаос воспоминаний.

Наблюдающие в Суде видели, как одна из живых колонн белого пламени, в которые превратились маги в круге, на мгновение покачнулась. Но больше не было никаких признаков заклинания, которое выжгло мозг и внутренности лорда Олотара Орбрина до пепла, оставив его тело бессмысленной оболочкой.

Теперь Улдрейн наконец стал частью плетения, частью стремительного потока и роста новых сил.

Орбрин создавал ту часть будущего мифала, которая отвечала за определение расы существа. Для драконов путь должен быть закрыт, не так ли? Для оборотней, конечно, тоже.

Что ж, почему бы не развить превосходную работу Олотара и не сделать мифал смертельным для всех нечистокровных эльфов? Скажем, завтра в полдень?

Ох, с каким удовольствием он убил бы этого Эльминстера, а потом сразил бы еще двух ткачей мифала – Ментора и эту полукровку… Но это означало бы, что он обнаружит себя, и после этого Улдрейн Старим превратился бы в пыль, а они просто сплели бы другой мифал, чтобы заменить разрушенный.

О нет, лучше все-таки скрыться: у него гораздо более грандиозные планы.

Эльфийские маги превосходили человека во всем, зато он познал любовь богини!

Эльминстер летел вдоль дорожки белого огня и чувствовал прибывающую мощь. С каждым мгновением росло великолепие мифала, увеличивались его размеры, умножались возможности. Теперь уже над его созданием трудилось с полсотни умов, приглаживая и оформляя, создавая все больше переплетений, связывая и усиливая узелки.

Эльминстер замер на месте, а потом закружился в запутанных переходах и повернул обратно. Его движение остановила очень острая, короткая боль и вспышка невыносимого пекла. Смерть? Что-то плохое мелькнуло и скрылось.

Предательство, если это было оно, могло бы вызвать гибель еще не рожденного мифала.

Обратная дорога, вниз и вглубь, была долгой. О боги, неужели на них напали, со спины, в Суде? Пока он спускался, его мысленный взор зацепил Белдрота: он теперь тоже стал частью расширяющейся сети, бойко плавал у самой земли. Рядом с Белдротом плавал ребенок с широко открытыми глазами. Народ вокруг него что-то бубнил и отодвигался, но отодвигался не враждебно, а удивленно. Нет, стража так и стояла там, где стояла, бдительная и готовая ко всему, тем более что в Палате Суда сохранялся мир.

Тогда где же?..

Эл с еще большей осторожностью продолжал опускаться вниз, направляясь к эльфам, туда, где сеть была уже закреплена. Маг Высокого Суда был прекрасен, как была прекрасна и сама Алеа Дахаст, а… нет! Там! Разум, не принадлежавший лорду Олотару Орбрину, смотрел на него из белого огня, смотрел всего мгновение. Но и этого было достаточно, чтобы почувствовать недоброжелательность взгляда.

То, что сделал в сети мифала этот фальшивый Орбрин, должно было уничтожать всех нон-эльфов!

Вот, должно быть, ради чего Эльминстер здесь. Вот, наверное, зачем он почти как раб работал эти двадцать лет! Предотвратить предательство!

– Будь со мной Мистра, потому что сейчас я сражаюсь за тебя!

Оседлав перо белого огня, Эльминстер стрелой понесся вниз, туда, где когда-то стоял лорд Олотар Орбрин, и набросился на то, что там нашел.

Волна белого огня прокатилась по руинам, оставшимся от рассудка Орбрина, и Эл даже слегка отшатнулся, когда оттуда стрелой вылетела и пронеслась мимо чья-то мертвящая мысль.

Все тело Орбрина, в котором сейчас находился Эльминстер, содрогалось от какого-то жестокого и жгучего колдовства.

Тихо зарычав, Эльминстер нанес ответный удар. Его стрела была отбита враждебным разумом с той же силой, с какой только что отбивался он.

Старейшина эльфов, с рассудком которого он еще не имел дела. Старим?

Эл кинулся вдоль огненной нити, но нарочно сбоку. Тогда следующий удар – а значит, и его ответный удар – прорвет возводимую поддельным Орбрином ткань так, что ее уже будет не восстановить. А стало быть, мифал не будет убивать нон-эльфов.

Правда, после этого у Эльминстера Омара для защиты не останется ничего. Следующий выпад могучего сознания, с которым он столкнулся, как бы Эл ни сопротивлялся, проколол и захватил бы его, пожаром уничтожая рассудок.

Внезапно его пронзила багровая боль. И с ней начали всплывать давно утерянные воспоминания: они вырывались, сталкивались, смешивались, обгоняли друг друга, совсем как поток воды во время наводнения. Эльминстер попытался закричать и освободиться, но добился только того, что закрутился, пронзенный чем-то вроде щупальца, которое все глубже и глубже проникало в его сознание.

Человеческий маг увидел того, кто напал на него в первый раз. Улдрейн Старим, старший лорд и архимаг своего дома, усмехался ему. Со спокойным торжеством, эльф позволил замученному рассудку Эла узнать его…

– Мистра! – Эльминстер закричал, корчась от муки. – Мистра, помоги мне! Во имя Кормантора, приди ко мне!