Завещание предков (СИ)

Но как? Как? Как? Как, черт возьми, этот Буол смог развязаться? Как он смог справиться с Борзовыми?

Сруб наполнился людьми. Все крестились, глядя на тела.

— Найду поганца! — Дед Матвей сжал кулаки и повернулся, чтоб выйти, я его придержал:

— Стой, Матвей Власович, ты мне тут нужен будешь. Отправь кого-нибудь, кто все тихие посты знает, и лагерь обыскать надо.

Кубин кивнул и вышел из сруба. Там раздались его команды, а я склонился к Михаилу, и тут же откинул руку Демьяна — тот пытался вытащить торчащий нож. Скинул с себя налатник и расстелил его рядом.

— Помогите переложить.

Мы бережно переложили Борзова на налатник. В дверь протиснулся священник и склонился над Михаилом. Я тихонько сказал ему:

— Отче, тебе не к нему, к Гавриле надо.

Тот строго посмотрел на меня, перекрестил раненого и пошел к телу убитого. Я взялся за край налатника.

— Нужно его в дом перенести. Давайте, дружно и осторожно. Подняли.

Мы вынесли Михаила из поруба и понесли в теплый дом. Нас сопровождали чуть ли не все ратники дружины. Я сказал идущему радом Горину:

— Демьян, дуй мухой до коня моего. Там возьми все сумы и в дом неси. Пусть кипяток приготовят, да моха сухого и тряпок чистых.

Тот кивнул и убежал. Мы внесли Михаила в дом. Следом вбежал Демьян с перекидными сумами, где у меня были запасы перевязочного материала и аптечка с жалкими остатками медикаментов. Жаль антибиотиков и обезболивающего нет. Попробуем обойтись самогоном.

— Так, бояре, подстелите что-нибудь на стол. А теперь взяли…

Переложили Борзова на стол. Я начал готовить все нужное, дожидаясь прихода Кубина. Пока его не было, я и Демьян распахнули тужурку, которая заменяла Борзову налатник. Под ней была только кольчуга, остальные латы он, по-видимому, снял. Я покачал головой, удивляясь силе удара — узкое лезвие ножа пробило пару колец кольчужной сетки и вошло в мышцы на несколько сантиметров. Похоже, тот монгол нанес удар в сердце, но он не ожидал никаких лат под тужуркой.

Рана не смертельная. Но почему тогда Михаил без сознания? Вырубил ударом? Я скосил глаза и увидел торчащую рукоятку ножа из сапога. А, понятно, как все произошло. Монгол каким-то образом освободился от верёвок, свернул, хорошо тренированному и очень сильному, Гаврииле шею и его ножом ударил Михаила. Только кем надо быть, чтоб с двумя сильными бойцами справиться? И как он их смог одолеть?

— Нет поганца в лагере. — Кубин ворвался в комнату и сразу скинул с себя верхнюю одежду. — Я полусотню направил на поиски.

— В какую сторону?

— С какой приехали. На запасной тропе следов нет. Ничего, дозоры его пропустить не должны. Поймают, а я с него кожу сниму. Медленно.

Дед Матвей тряхнул руками и, кивнув на Михаила, с надеждой спросил:

— Ну, что с ним, он жив?

— Жив, только без сознания. Нож, благодаря кольчуге, внутри ничего не повредил, только мышцу рассек. И крови он мало потерял. Скорей всего поганый его ударил очень сильно. Надо бы в чувство привести, а то очухается некстати, когда рану зашивать начнем.

Кубин покачал головой.

— Надо же, а степняк сильным не казался.

— Ладно, ты, Власыч, у головы вставай, выдернешь нож и кольчугу снимешь. Демьян, ты к руке, придержишь, если что.

Я обернулся к остальным:

— Бояре, ноги придержите, а ты, — я кивнул ратника с внушительными габаритами, — ты у другой руки встань.

— Начнем. Ну, Господи, помоги. — Я перекрестился.

Сложность была в том, что нож застрял в теле и удерживался кольчугой и поддоспешником. И не сняв кольчугу, рану не обработать. Хорошо хоть, поддоспешник был не очень толстый и моя рука, подняв его и нижнюю рубаху, легко проникла к груди с мхом, завернутым в ткань и промоченным самогоном.

Я кивнул Кубину и он, взявшись за рукоятку, выдернул нож.

— Йох…

Борзов рванулся и выгнулся дугой. Он махнул руками так, что Демьян и ратник напротив разлетелись в разные стороны, но тут же вскочили и кинулись обратно. Борзов зарычал и попытался вывернуться. Ратники, что удерживали его ноги, еле держали. Я успел сунуть руку к ране и прижать тряпицу, но чуть не отлетел от удара. Кубин навалился и заорал ему в лицо:

— Миша, Миша, успокойся. Это мы.

Борзов обмяк и открыл глаза. Он, осмотрелся и, увидев меня, хрипло прошептал:

— Володимир Иванович, поганый сбежал.

— Тихо, спокойно. Мы знаем. Миша, мы сейчас снимем кольчугу и поможем тебе, а пока ты рассказывай — что и как случилось. Власыч, стягивай железо.

Я, с помощью ратника слева, приподнял Михаила, удерживая руку с тампоном на ране, и Кубин осторожно стянул кольчугу.

— Ты, Миша, не молчи, говори.

Борзов сглотнул и начал рассказ:

— После того, как Матвей Власович сказал о том, что возвращается дружина, мы обрадовались, и сказали поганому, что его ждет интересная встреча. Но тот сидел и, смотря на нас, улыбался.

Мы начали разрезать поддоспешник, но тот резался плохо.

— А потом, вдруг встал и сбросил верёвки с рук и ног. Как будто и не завязаны они были.

Мы замерли и переглянулись.

— Постой, как это стряхнул? Его плохо связали?

Борзов покачал головой.

— Хорошо связали. Только он их взял и стряхнул. Как бы сбросил.

М-да, мне этот монгол сразу странным показался, супермен, мать его. Наконец поддоспешник разрезали и откинули в стороны. Рубаху с запёкшейся кровью распороли быстро.

— Дальше, Миша. Что дальше?

— Дальше он встал и сказал что-то вроде «илжиг хэмжээ».

Я скрипнул зубами. Посмотрим, кто наивный дурак.

— Гаврила кинулся к нему, но тот увернулся, как ты, Володимир Иванович, и брат в стену ударился. Я не стал нападать сразу, а стал медленно подходить, чтоб его схватить наверняка. А он как закричит «Я». Чем он меня приложил, я не увидел.

Понятно, чем ударил его монгол. Вот уж не думал, что тут кто-то может, как каратист ногами махать.

— Чую спиной о стену приложился, У меня в голове гудит, туман в глазах, а там Гаврила взревел. Слышу хруст. Ну, думаю конец кощему. Помотал головой, встал и вижу — поганый на меня смотрит и щерится. А брат сзади лежит. Дальше… не помню.

Я кивнул Михаилу:

— Понятно, Миша. Демьян, налей из моей фляги полный рог. И дай ему выпить.

Горин налил самогона и поднес рог к губам Борзова.

— Выпей, Миша. Это тебе поможет.

Борзов сделал глоток и поперхнулся.

— Пей, пей. Всё пей.

Тем временем Кубин приготовил нить и иглу, тампоны смоченные самогоном. Раненый сделал последний глоток и закрыл глаза. Я обработал рану и приготовился её зашивать.

— Сейчас будет больно.

Откуда-то появилась деревянная палочка, которую сунули Михаилу в рот. Руки и ноги ему опять стали держать. Я наклонился над раной. Черт, надо было и мне дозу принять. Помню, что значит шить без укола. Но парень только тяжело дышал. Наложив швы и забинтовав грудь, я выпрямился и вытер пот с лица. Дверь открылась, и вошел боярин Бедата.

— Объехали все тихие дозоры. Чужих нигде не видели, никто мимо не проходил.

Я переглянулся с Кубиным. В его глазах читались те же вопросы, что и у меня. Как так? Куда монгол делся? Улетел он что ли?

— Ты уверен, Иван Григорьевич?

— Уверен. Я ещё раз проехал вокруг. Следов акромя наших нигде нет.

Не простой этот монгол оказался. Как в воду канул. Исчез будто шапку невидимку надел. Ниндзя, мля. Хреново, если он как-то умудрился проскользнуть мимо дозоров. Значит, остаётся только одно. Я опять посмотрел на Кубина:

— Объявляй аврал, Матвей Власович. Собираемся и уходим ко второму лагерю. Срочно.

Кубин вздохнул и, оглядев всех, сказал:

— Все, бояре, собирайтесь. Вы слышали, что сказал Владимир Иванович? Уходим.

Уходили на следующий день, после полудня, успев за ночь собрать все необходимое. По общему решению, всех освобожденных от полона, решили отправить вместе с покалеченными ратниками в керженские леса. Им выделили сани и лошадей. Михаил Борзов уезжать в родные места категорически отказался. Да и понятно почему.