Владыка башни

Имя их шамана Ваэлин не смог бы выговорить даже под пытками, но из посланных им видений понял, что оно говорит о медвежьей свирепости и великих знаниях, поэтому для простоты стал называть его Мудрым Медведем. Общались они посредством видений, хотя Ваэлин быстро почувствовал, что долго так не продержится, поэтому с помощью Дарены начал учить старика языку Королевства.

— Медведь! — произнёс шаман, ударив по посоху, когда Дарена втолковала ему, что хочет узнать, чья это кость.

— А это? — спросила она, пробежав пальцами по вырезанным на посохе символам. — Слова?

Старик нахмурился, будто удивлённый её невежеством. Ваэлин же начинал подозревать, что знания этого человека о Тьме намного превосходят его собственные. Несмотря на возраст, шаман, похоже, никогда не уставал при использовании своего дара и легко учил язык благодаря способности понимать значения слов с помощью видений. Однако на сей раз вопрос Дарены поставил его в тупик.

— Письмена, — сказал Ваэлин, напев образ слов, запечатлённых на бумаге.

— А-а-а! — кивнул Мудрый Медведь. — Нет... слова. — Его рука погладила ряды вырезанных значков. — Власть.

На второй неделе они были готовы к переходу. Дарена повела их на юго-запад.

— Там есть бухта шириной миль в пятьдесят, — объяснила она. — В лесах много дичи, а в воде — рыбы. Прежде там было наше поселение, но шахты истощились, доходов перестало хватать на зимовку, и это место забросили. Однако для северян холодный климат не будет проблемой.

Во время путешествия Ваэлин попытался сложить вместе все кусочки картины и понять, что за сила заставила племя покинуть свою землю. Мудрый Медведь рассказал, что они с незапамятных времён жили во льдах, воюя с Кошачьим народом на западе и торгуя с людьми Волков на севере. Так было, пока Кошачьи люди не захотели большего. Говорили, у них появился новый шаман, одарённый великим искусством повелевать зверями. Под его дланью Кошачьи люди стали ещё более заносчивыми, они с завистью глядели на благодатные земли своих соседей. Но даже с помощью своих боевых кошек и копьястребов они не могли рассчитывать на победу в честной схватке. Тогда они заключили союз с Хозяевами Железа, живущими к югу от ледника. Те всегда вызывали недоумение и презрение у племён севера, поскольку круглый год жили в домах и прятались в тепло, едва начинал идти снег. Однако их ценили за умение изготавливать железные инструменты, которые они обменивали на меха. В последние годы племена с ледников заметили кое-какие перемены: Хозяева Железа упорно продвигались все дальше на север, и далеко не всегда их целью была честная торговля. Начали пропадать дети, и некоторые свидетели видели, как потом детей угоняли в цепях на юг. Медвежий народ требовал мщения, а во льдах не принято поворачиваться спиной к опасности, так что многие из Хозяев Железа были убиты. Но на их место приходили все новые и новые. Тогда-то шаман Кошачьего народа и придумал заключить с ними союз.

— Но вы же их победили, — удивился Ваэлин, вспомнив картинку сражения между котами и медведями. — Вытеснили в дикие земли, где они и сгинули.

— Мы потерять... много люди, — сказал шаман. — Много медведи. Очень много.

Та дорогостоящая победа оказалась не более чем передышкой. Когда воларцы хлынули на север, племя было слишком обескровлено, чтобы противостоять им. Волчий народ бежал на восток, Медвежий — дальше на север. Родные места оказались потеряны для них навсегда.

Бухта называлась Зеркальным заливом, настолько тихи были её воды, в которых отражались высокие, поросшие лесами холмы. Дарена привела племя на место бывшего поселения, от которого сохранился лишь ветхий частокол на восточном берегу да заросшие мхом и плющом деревянные домики. Мудрый Медведь мельком посмотрел на руины, потом уставился на море.

— Лодки, — произнёс он.

— Я прикажу, чтобы вам доставили несколько штук, — сказал Ваэлин, но шаман покачал головой.

— Мы сами сделать лодки.

Вместе с группой молодых мужчин и женщин он тут же отправился в лес, откуда вскоре послышался звук топоров. Через несколько часов они вернулись, волоча средних размеров стволы, и занялись их очисткой. Когда деревья были ошкурены, с помощью клиньев и точных ударов топора их раскололи надвое, и Медвежий народ принялся тесать долблёнки. Через два дня у них была уже небольшая флотилия из десятка лодочек и ещё больше заготовок лежало на берегу. Люди начали ловить рыбу, в основном — треску и лосося.

Ремонтом поселения они заниматься не стали: напротив, окончательно развалили деревянные дома на дрова для костров. Их собственные жилища были лёгкими разборными шатрами из скрученных ветвей, накрытых шкурами или листвой.

— Мы кочуем, — ответил шаман Ваэлину, когда тот поинтересовался, где будет их поселение. — Наш дом — это люди, а не... место.

Ночью в племени родился первый ребёнок на новом месте, девочка. Она увидела свет лишь благодаря силе воли своей матери и жертвенности семьи, которая голодала сама, но кормила беременную женщину. Шаман вышел из шатра и поднял кричащего младенца к небу, моля осенить того неизмеримой благодатью. Весь прочий народ встал вокруг в почтительном молчании. Ваэлин почувствовал, что непроницаемая завеса отчаяния, лежавшая на них, чуть-чуть приподнялась. На некоторых лицах он заметил слабые улыбки, на других — слёзы. Они потеряли своё имя, но оживали.

На следующее утро он их покинул, договорившись, что через два месяца приедет вновь и привезёт еды. Хотя, судя по их умению охотиться, она вряд ли могла им понадобиться. Мудрый Медведь тепло поблагодарил Ваэлина, крепко пожав ему руку, но предчувствие беды не покидало шамана.

— Воларсссы не остановятся, — произнёс он.

— Здесь они вас не достанут, — успокоил его Ваэлин. — Если же они придут, мы будем вместе сражаться с ними.

Лицо шамана стало ещё более печальным: он послал Ваэлину видение, в котором читалось горькое сожаление — армия, Тёмные ряды пехоты и кавалерии сжимают кольцо вокруг промёрзших долин, их так много, что невозможно сосчитать, они движутся на юг, к какому-то отдалённому порту...

— Они идут не за нами, — сказал шаман. — Они идут за тобой.

Ваэлин возвращался в молчании, видение старика не выходило у него из головы, как он ни гнал его от себя.

— Они назвали девочку Темноглазкой, — подъехав, сказала Дарена. — В вашу честь.

Ваэлин рассеянно кивнул. «Старик сказал, что на Королевство движется целая армия, но песнь крови по-прежнему спокойна, а Воларию от нас отделяет целый океан».

— Признаться, я счастлива, что возвращаюсь домой, — продолжила Дарена. — Давненько мне не приходилось сидеть в седле так долго. Боюсь, я слишком привыкла к удобствам.

— Мне хотелось бы повидаться с друзьями, прежде чем я вернусь в Башню, — сказал Ваэлин. — Вы не могли бы сопроводить меня?

— Разумеется, милорд, — ответила Дарена. Она немного помолчала и рассмеялась.

— Госпожа?

— Так, ничего. Просто вспомнила слова брата Келана: «Они прислали нам ястреба войны». А оказалось, что прибыл миротворец.

Той ночью он сел отдельно от костра, у которого расположились Дарена, капитан Орвен и женщина-эорхиль. Отошёл подальше, чтобы не мешали их голоса, и запел. Первым делом отыскал свою сестру. Та была в комнате, в башне, и рисовала в своей обычной нервной, но точной манере: на холсте постепенно проступала гавань, корабли, моряки. Девушка была совершенно захвачена работой, но её одиночество огорчило Ваэлина.

Затем, в первый раз за все время, он попытался вызвать Риву. И с облегчением увидел, что беглянка жива. Она с отсутствующей миной слушала какую-то пышногрудую женщину, держащую в руке свиток. Комната походила на библиотеку, в окно которой Ваэлин разглядел двойной шпиль собора Алльтора. Было непривычно видеть Риву в платье, девушка явно извелась уже от неудобного наряда и откровенной скуки. Женщина показалась Ваэлину чем-то знакомой. Недовольство Ривы всё возрастало, и вдруг она рявкнула что-то, без сомнения — грубость. Но женщина лишь рассмеялась и развернула следующий свиток.