Перекресток

Но я бы обратил здесь внимание именно на перспективу. Следствием перевооружения теплоэнергетики на установки такого, или аналогичного, типа будет уменьшение потребления энергоносителей. Уже в масштабе энергетики в целом, а не только в теплообеспечения ЖКХ. Это означает в мировом масштабе резкое падение цен на нефть и газ. И соответствующий ажиотажный спрос на установки такого типа. И на соответствующие технологии, разумеется. Тот, кто первым начнет реализовывать эту стратегию, сможет снять все сливки по праву первого. Не мне вам говорить, что и производственный, и научный, и опытно-конструкторский потенциал Белоруссии мог бы быть использован в этом случае полностью. Вот тогда бы очень многие задумались, что же лучше иметь, халявную нефть и газ, или умелые руки и умные головы.

Уже сама по себе такая перспектива наверняка охладила бы желание наращивать энергетический шантаж республики.

Лукашенко усмехнулся, но промолчал. По-видимому, ему не хотелось касаться политических вопросов в данном разговоре. «Что ж, это его право», – подумал Петр. И продолжил.

– Я понимаю, что данная технология в настоящий момент может иметь скорее некое виртуальное, что ли, значение. Довольно долог срок ее внедрения. Но само упоминание о ней поможет, наверное, в некоторых экономических и политических маневрах. Однако следующая технология, о которой я хочу рассказать, может быть внедрена гораздо быстрее. А главное, она является способом не технического перевооружения, а способом технического довооружения. То есть, это некие приставки, дополнения к соответствующим энергоблокам.

– Интересно. Сами понимаете, что практическую важность для нас имеют сейчас именно технологии довооружения. Причем, вводиться они должны как можно быстрее, а стоить дешево. В этой связи то, что предложил нам ваш коллега Муравьев, просто идеально для нас.

– Понимаю. Итак, я предлагаю вам обратить внимание на газогидратные агрегаты. Они основаны на свойстве некоторых газов растворяться в воде. Чем ниже температура, тем больше газа растворяется. Вот такой раствор газов в холодной воде слегка нагревается в охладителях…

– Постойте, постойте, как это в охладителях?

– На любой тепловой электростанции имеются охладители, где прошедшая через паровую турбину вода потом охлаждается. Она отдает тепло, в том числе в окружающую среду. А в нашем случае отдает тепло гидратам. Они, условно говоря, «вскипают», ибо кипят и при 60 и даже при 50 градусах тепла, газ идет на некую турбину, крутит ее, а потом по замкнутому циклу снова растворяется в воде. Последнее происходит, грубо говоря, в трубе, которая расположена на улице. Чем холоднее на улице, тем интенсивнее растворение, тем более сильное потом кипение газогидратной смеси, тем больше мощность соответствующей турбины.

– Значит, чем холоднее на улице…

– Тем мощнее работают эти дополнительные энергоблоки совершенно без затраты дополнительного топлива, просто за счет энергии, сбрасываемой в охладителях. Итак, холоднее на улице, больше энергопотребление, но одновременно больше этой энергии и вырабатывается.

– Оригинально!…

– Да, очень оригинально. Это последний проект, над которым работал мой покойный отец. Поэтому я так осведомлен об этой идее.

– А практическая реализация была?

– Да, опытная установка работала на Шатурской ГРЭС.

– И?…

– Вы правы и на этот раз. Дальнейшего внедрения не было.

Лукашенко помрачнел.

– Александр Григорьевич, то, о чем я вам рассказал, есть малая доля того, что имеется. По моим данным, только опробованных, работающих технологий в энергетике и энергосбережении, как минимум, двенадцать. Если взять курс на последовательное их внедрение, ВВП Белоруссии можно сделать в два, три, а то и три с половиной раза менее энергоемким, чем сейчас. Белорусская продукция станет тогда самой конкурентоспособной чуть ли не во всем мире. Ибо сейчас очень большая составляющая в себестоимости – это энергозатраты. А уж по сравнению с российской, украинской, польской или литовской продукцией она вообще станет вне конкуренции.

Со всеми вытекающими отсюда экономическими, социальными, политическими и геополитическими последствиями.

Лукашенко вдруг откровенно и доверительно улыбнулся.

– Хочется вам Петр Григорьевич больших политических последствий!… Признайтесь, хочется, да?

– А я этого и не скрываю. – Ларионов вздохнул. – Я и Белый дом в 1993 году защищал, и у генерала Рохлина в команде был. Так что, мои взгляды вы можете себе представить.

– Будут вам политические последствия, будут. Но скажу вам как… – он на миг замешкался, выбирая подходящее слово, – профессионал, для меня лучше, чтобы масштабные политические последствия реализовались как можно позже. Надо реализовать как можно больше производственных проектов в том русле, о чем мы говорили сегодня, до начала политического противодействия нам. В воплощении этих проектов, в частности.

– Не буду спорить, Александр Григорьевич. Не буду спорить. Тем более что в этом вопросе мы с вами в слишком разных весовых категориях. И вам, очевидно, виднее. Но вы, наверное, знаете, что в своей активности по внедрению идеи этих проектов у вас в республике я не преследовал никаких меркантильных целей.

– Знаю.

– Однако любые конструктивные усилия, по справедливости, должны вознаграждаться.

По лицу Лукашенко промелькнула мимолетная тень.

– Я это к тому, – поспешил Ларионов, – что моей наградой я считаю два момента. Первое. Сами эти превосходные прорывные идеи, я не побоюсь сказать, цивилизационного масштаба, начали с моей подачи осуществляться. И я благодарен просто за воплощение моей мечты. А второе – это возможность вот так поговорить с вами.

Лукашенко широко улыбнулся.

– И поэтому, уж позвольте, я все же скажу вам свои дилетантские идеи не совсем технического характера. Не возражаете?

– Прошу.

– Я думаю, что ваши возросшие возможности в связи с реализацией новой энергетической стратегии, а совокупность всех подобных проектов и является такой стратегией, так вот, ваши новые возможности будут вычислены довольно быстро. И противодействие, в том числе неэкономическими методами, будет усиленно.

Ну, а лучший способ обороны, в том числе и в политике, это…

– Нападение.

– Вот вы сами все и сказали.

– Я понимаю вас. Более того, даю слово, что мы с вами еще вернемся к этому разговору на «не совсем технические» темы.

– Благодарю.

– Но, – Лукашенко поднял палец, – первым делом самолеты. Как пелось в известной песне, которую, мне кажется, вы должны любить.

– Угадали, это один из моих любимых слоганов.

– Так вот, пока постараемся выжать из ваших неожиданно принесенных нам даров как можно больше без политического ажиотажа. А потом видно будет…И, кстати, чтобы вы не оставались уж совсем голым идеалистом, я считаю нужным, чтобы ваше участие в работах по энергетическим технологиям было официальным. И, разумеется, оплачиваемым.

Ларионов пожал плечами.

– Не спорьте, Петр Григорьевич. И потом, – Лукашенко улыбнулся, чуть ли не заговорщицки, – надо же нам иметь с вами возможность встречаться, не вызывая никаких сомнений, чтобы обсуждать не только технические вопросы. А ваше официальное положение в энергетическом проекте, который буду курировать лично я, эти возможности предоставит.

– Ну, разве что, так…

– Так, так, Петр Григорьевич.

Глава 5.

По дороге в Москву Ларионов почти не спал. Под стук колес великолепно думалось. Даже мечталось.

Разумеется, политик такого уровня, как Лукашенко, в первом разговоре не захотел обсуждать соответствующие проблемы с Ларионовым. Он прав, это было бы все равно, что олимпийскому чемпиону говорить о боксе с перворазрядником. Или даже второразрядником. И тем не менее. Есть пилоты, а есть штурмана. Пилоту виднее, как вести самолет. А штурман лишь работает на пилота, командира экипажа. Но курс-то прокладывает штурман…