Сказание второе: Плач Волка (СИ)

Едва Кольгрим поднял взгляд, из груди его вырвался изумлённый вздох. С деревянной скамьи у большой жаровни тут же поднялся высокий мужчина, укутанный в волчьи шкуры, и приглушённо усмехнулся. Молодой Волк с большим трудом сдвинулся с места и, неожиданно громко расхохотавшись, стиснул в объятиях Мартина. Старший Улвир только дружелюбно пихнул его кулаком в плечо и тоже рассмеялся.

- Где тебя носило, паршивец! - воскликнул князь и отодвинул от себя Кольгрима, чтобы осмотреть его с головы до ног. - О боги, что они с тобой сделали? Давно ты стал одеваться, как настоящий варвар?

- Ну не бархат же ему носить, - приглушённо пробормотал Свидживальд. Он недовольно поглядывал в сторону старшего Улвира. - Он настоящий Волк, в отличие от некоторых Собак, прикрывающихся волчьей шкурой, как овцы, желающие обмануть врага.

Лицо Мартина мгновенно исказилось, и он обернулся к Свидживальду, но Кольгрим удержал брата и покачал головой. Сам Волк уже давно привык к тому, что говорил Проклятый Клык. Он недолюбливал Улвиров и Сатарнов, и это было вполне понятно - долгое время эти княжеские рода подчинялись Корсакам, и лишь Делаварфы оставались независимыми. Уже не один десяток лет между ними шли споры, кого же действительно нужно называть суровым и непокорным Севером.

- Какими судьбами ты здесь, брат? - воскликнул Кольгрим, заставляя Мартина сесть на деревянную скамью. Мужчина снова бросил недовольный взгляд в сторону Свидживальда, но варвар уже потерял к происходящему всякий интерес. Он старательно счищал запёкшуюся кровь со своего меча - судя по всему, нескольким Корсакам как-то удалось пробраться через стену в Волчьи угодья.

- Как услышал, что вы перешли границу на востоке, так сразу собрал отряд, - Мартин улыбнулся и тяжело вздохнул. - Тяжело здесь, да? Чёртовы Фаларны пытаются пробраться в Волчьи угодья. Уже не помню, был ли хоть один день, когда дозорные у ворот могли не бояться очередного штурма.

Кольгрим ему не ответил - он и сам прекрасно всё это видел. Стену атаковали постоянно, не давая передышки её защитникам. Удивительно, как гарнизон Волчьих угодий до сих пор держался и отбивал каждую атаку неприятеля. Но так не могло продолжаться вечно. Нужно было что-то делать, причём как можно скорее.

- На счёт гарнизона у ворот мы с тобой ещё поговорим, - пробормотал Кольгрим. - Пока расскажи, что произошло, пока меня не было.

Мартин неожиданно тяжело вздохнул, заставляя младшего Улвира занервничать.

- Долго тебя не было, - пробормотал он, прикрывая уставшие глаза. - Многое изменилось.

Краем глаза молодой князь заметил, как по лицу его брата скользнула скорбь. Сердце в груди мгновенно сжалось. Нет, боги, только не Хильда. Кольгрим не простил бы себе, случись с ней что-нибудь. Мужчина испуганно посмотрел на старшего Улвира. Тот лишь печально улыбнулся и покачал головой.

- Нет, с твоей женой всё в порядке. Она сейчас у своих братьев, на Медвежьем плато. Можешь не волноваться, мы не допустим, чтобы Корсаки добрались до них, - он снова помрачнел и перевёл взгляд на танцующее пламя в жаровне. На сердце Кольгрима всё равно было тревожно. Молодой князь не мог понять, что так опечалило брата.

- Что-то... - голос его не слушался, и Улвир прокашлялся. - Что-то произошло с Анной?

Мартин устремил на него полупустой взгляд и тяжело вздохнул. Этого было достаточно, чтобы Кольгрим всё понял. Сердце его сжалось от боли, и мужчина, обхватив голову руками, уставился в шкуры под ногами. Анна. Мартин дорожил своей женой больше всего на свете. Она была для него самым близким и родным человеком. Пускай боги за что-то прогневались на них, не дали волчьей княгине познать радость материнства, Мартин любил её, как никто другой. Кольгрим всегда восхищался храбростью и решительностью Анны. Она вела себя, как подобает настоящей северянке, словно в жилах её с самого рождения текла кровь Севера. Это была единственная Собака, которую Кольгрим уважал. И теперь эта прекрасная женщина была мертва.

- Когда, - лишь сухо спросил Кольгрим.

- Во время очередного нападения кровокрылов на Риверг три недели назад, - пробормотал Мартин, продолжая смотреть на яркое пламя, - одна из этих тварей ударила в башню, где находились наши покои. Это мерзкое существо пробило стену так, словно она была из тонкого пергамента. Я не сразу понял, что произошло, схватился за меч и стал отбиваться. Я рубил кровокрыла снова и снова, но его раны заживали. И когда я эта тварь выбила меч из моих рук, я схватил первое, что попалось на глаза. Кто бы мог подумать, что я убью мерзкую гадину старым обломком волчьего клыка. Того самого, что ты подарил мне, когда я стал старшим князем. Тварь оставила мне три шрама на спине, прежде чем умерла. А Анна... Анна умерла ещё до того, как я вытащил её из-под обломков. До сих пор не могу поверить, что это произошло.

Кольгрим с сочувствием посмотрел на брата. Он не знал, чем его можно утешить. Они, Волки, предпочитали переживать своё горе в одиночку, не рассказывая об этом никому. Если бы Кольгрим попытался приободрить Мартина, тот только отвернулся бы от него и ушёл. Это было их правило - никто не должен видеть твоих эмоций. Никто не должен знать твоего горя. Что бы ни произошло, лицо твоё должно оставаться ледяным и абсолютно спокойным. Так гласил их девиз - "Клыки в крови, сердце во льду". И Мартин, взяв себя в руки, уверенно посмотрел на брата.

- Я рад, что ты вернулся, Кольгрим. Надо написать письмо твоей жене.

- Не надо, - резко оборвал его Волк. Он сам удивился тому, как легко вырвались из его уст эти слова. - Если она узнает, что я здесь, то непременно приедет. Я не хочу подвергать её опасности. Мы все здесь можем умереть в любой момент.

Мартин удивлённо посмотрел на него, но спорить не стал - в словах Кольгрима был смысл. Характер у Хильды был такой, что она обязательно сорвалась бы на поиски мужа, узнав, что он вернулся в родные земли. Ей безопаснее было оставаться на Медвежьем плато, под защитой братьев и волколаков Северной рощи, с которыми у старшего Сатарна был теперь союз.

- Ты получал от неё письма? - неожиданно спросил Мартин, оборачиваясь к Кольгриму. Мужчина только покачал головой - варвары никогда не задерживались подолгу на одном месте. Если птицы и прилетали в земли Делаварфов, то все письма оставались в Латире. Гонцы заблудились бы среди лесов в поисках очередного лагеря танов. Лишь когда был захвачен Шекрат, Кольгрим получил первое письмо - и в нём говорилось только о том, что Корсаки напали на Волчьи угодья.

- Она писала тебе постоянно, - Мартин слабо улыбнулся. - И пока была в Риверге, и потом, когда вернулась на Медвежье плато. Ты пропустил многое, Кольгрим. Ты... знаешь ли, ты теперь отец. В мае Хильда родила тебе дочь.

Кольгрим вздрогнул и изумлённо посмотрел на Мартина. Он хотел переспросить его, не послышалось ли ему, но губы не двигались. Молодой Волк не мог поверить собственным ушам и лишь напряжённо глядел в одну точку. Он стал отцом? Хильда... родила ему дочь? О боги, теперь Кольгрим ощущал себя ещё большим чудовищем. Он бросил жену, отправившись в чужие земли, когда она была беременна. Он не присутствовал при рождении своего первого ребёнка. Он даже не знал, как звали его дочь.

-И... имя... - с трудом выдавил Кольгрим, подняв на Мартина глаза. Мужчина, усмехнувшись, дружелюбно толкнул его в плечо.

- Я слышал, что они назвали её Рокхалан, - улыбнулся старший Улвир. - Она необыкновенная, Кольгрим. Надеюсь, вы скоро увидитесь.

Кольгрим неуверенно кивнул головой. Он тоже надеялся, что скоро увидит жену, прижмёт к груди свою первую дочь. Рокхалан. Хильда сделала странный выбор. Волк с именем медведя? Но Кольгриму нравилось. Он всё равно одобрил бы всё, что ему предложила Хильда. Это была их дочь. Маленькое милое создание, дарованное им самими богами. И Кольгрим не мог описать словами, что он чувствовал в этот момент. Волк не знал, как выглядит Рокхалан, никогда не видел её, не держал на своих руках, но уже любил её всем своим сердцем.