Пыль Снов (ЛП)

И тут Брайдерал замарала первую из чистых страниц: — Нужно пойти назад.

Рутт поднял налитые кровью глаза. Он держал Хельд у груди. Поправил рваный капюшон, погладил пальцем невидимую щеку.

Это был ответ, и Баделле согласилась. Да, согласилась. Тупая, опасная Брайдерал. А та скребла болячки, окружавшие ноздри. — Мы не сможем ее обойти. Сможем только пересечь. Но идти насквозь — значит умереть, и тяжело умереть. Я слышала об этой Стеклянной Пустыне. Ее никто никогда не пересекал. Она тянется бесконечно, прямиком в пасть заходящего солнца.

Вот это Баделле понравилось. Отличный образ, нужно запомнить. Прямиком в пасть, в алмазную пасть, стеклянную пасть, в острые, очень острые стекляшки. А они — змея. — У нас прочная шкура, — подала она голос, раз уж страница уже испорчена. — Мы заползем в пасть. Заползем внутрь, ведь так делают змеи.

— И умрем.

Четверо снова дали волю молчанию. Сказать такое! Замарать все страницы дня! Они дали волю молчанию. Пусть очищает.

Рутт повернул голову. Рутт глядел на Стеклянную Пустыню. Глядел долго, очень долго, пока темнота не залила все мерцающие низины. А потом закончил обозревать пустыню и склонился, укачивая Хельд. Укачивая и укачивая.

Итак, все решено. Они идут в Стеклянную Пустыню.

Брайдерал выбрала себе пустую страницу. А ведь в книге их тысячи!

Баделле отползла в сторону (Седдик следом) и уставилась в ночь. Она отбрасывала слова. Там. Тут. Тогда. Сейчас. Когда. Чтобы пересечь такую пустыню, все должны отбросить эти слова и их смысл. Отбросить всё ненужное. Даже поэты.

— У тебя есть стих, — сказал Седдик, темная фигура позади. — Я хочу послушать.

Протекло время без слов, и Седдик зашевелился.

— Я запомнил, Баделле.

— Не трогай пустых страниц.

— Чего?

— Пустых. Тех, что содержат истину. Тех, что не лгут ни о чем. Молчаливых страниц, Седдик.

— Это новая поэма?

— Но не записывай ее на пустых страницах.

— Не буду.

Он казался до странности довольным. Он плотно прижался к ее пояснице, словно спиногрыз, который еще не спиногрыз, а малый щенок, и заснул. Она глядела сверху вниз и думала, не съесть ли его руки.

Глава 9

— Ну, набил я брюхо, — сказал король Теол и, глянув на гостью, добавил: — Извини.

Капитан Шерк Элалле посмотрела на него, держа у полных, накрашенных великолепной помадой губ хрустальный кубок. — Еще один раздувшийся у моего стола.

— На самом деле, — заметил Багг, — это Королевский Стол.

— Я не буквально.

— И это хорошо, — крикнул Теол, — ведь жена сидит прямо здесь, рядом со мной. И, хотя она в диете не нуждается, лучше уж говорить обиняками. — Глаза его неловко задвигались. Король попытался спрятаться за кубком.

— Как в старые времена, — сказала Шерк. — Вот только эти неуклюжие паузы, абсурдное изобилие и тяжесть целого королевства на наших плечах. Напомните мне, что надо отклонить следующее приглашение.

— Тоскуешь по качающейся под ногами палубе? — спросил Теол. — О, как мне не хватает моря…

— Откуда такое томление, если вы на море никогда не были?

— Точно подмечено. Надо быть более внимательным. Мне не хватает ложных воспоминаний о тоске по морской жизни. Грубо говоря, я выражал тебе сочувствие.

— Не думаю, что желания капитана должны быть темой общей беседы, супруг, — чуть слышно произнесла Джанат.

Но Шерк ее услышала. — Ваше Высочество, эта ночь открыла всем ваше неразумное предубеждение против мертвых. Будь я живой, обиделась бы.

— Нет, не обиделась бы.

— Обиделась бы из сочувствия.

— Что же, извиняюсь, — сказала королева. — Я просто нахожу твои, гмм… чрезмерно откровенные приглашения чем-то из ряда вон…

— Мои чрезмерно откровенные что? Это называется макияж! И одежда!

— Скорее раздежда, — буркнула Джанат.

Теол и Багг перемигнулись.

Шерк Элалле хихикнула: — Ревность не подобает королеве…

— Ревность? Ты с ума сошла?

Громкость спора начала нарастать. — Да, ревность! Я не старею и одно это…

— Не стареешь, это точно. Зато все сильнее… протухаешь.

— Не тухлее вашего нелепого фанатизма! Всё, что мне нужно для исцеления — мешок свежих трав!

— Так тебе кажется?

— Ни один мужчина еще не жаловался. А вот вы так сказать не можете, клянусь.

— И что это должно означать?

Шерк Элалле придумала самый обидный из ответов — она просто промолчала. Сделав еще один маленький глоток вина.

Джанат выпучила глаза и посмотрела на мужа.

Тот вздрогнул.

Тихим натянутым голосом Джанат сказала: — Дорогой супруг, я не удовлетворяю тебя?

— Что ты, что ты!

— Я стала объектом неформальных обсуждений между тобой и этой… тварью?

— Неформальных? Тебя, с ней? Нет!

— Тогда что вы неформально обсуждаете?

— Ничто…

— Слишком заняты, чтобы болтать, да? Ах вы…

— Что мы?.. НЕТ!

— А, значит, для коротких советов у вас время находится? Понимаю.

— Я не… мы не…

— Безумие, — рявкнула Шерк. — У меня есть такой мужик, как Аблала. Зачем бы мне лезть к Теолу?

Король яростно закивал… и тут же нахмурился.

Джанат прищурилась на неупокоенную: — Я так понимаю, мой супруг для тебя недостаточно хорош?!

Багг хлопнул в ладоши и встал. Думаю, мне пора в сад. Прошу прощения, государь…

— Нет! Не сейчас! Я должен пойти с тобой!

— Даже не думай! — зашипела Джанат. — Я защищаю твою честь!

— Ба! — загоготала Шерк Элалле. — Вы защищаете свой выбор мужиков! Это совсем другое!

Теол встал, опрокинув стул, и собрал последние остатки достоинства. — Мы можем только заключить, — произнес он высокомерно, — что ностальгические ночи воспоминаний лучше проводить, говоря…

— Обиняками, — подсказал Багг.

— Да, лучше, нежели буквально. Совершенно верно. А сейчас мы с моим Канцлером совершим ночную прогулку. Придворные музыканты — сюда! Нет, туда! Натирайте воском инструменты или как там положено. Музыки! Чего-нибудь дружелюбного!