Дочери Лалады. Повести о прошлом, настоящем и будущем (СИ)

– Моя тётя – белогорская оружейница, – сопроводила она подарок пояснением. – Этот клинок – работа её искусных рук.

Метебийский владыка принял дар учтиво и со сдержанной, степенной благодарностью, но от Миромари не укрылся воодушевлённый блеск его глаз. Князь много слышал о белогорских клинках, видел их в деле и был рад заполучить таковой.

Выслушал князь и самого Темгура. Тот был, как всегда, угрюм, но как будто смирился и признал вину.

– Ты бросил на себя заметную тень своим поступком, – заключил Астанмур. – Пройдёт немало времени, прежде чем я снова смогу убедиться, что тебе можно доверять. И тебе придётся основательно потрудиться, чтобы вновь заслужить моё доверие, а главное – доверие и уважение людей.

– Я понимаю это, мой господин, – сказал Темгур. – И приложу все усилия, чтобы очиститься в твоих глазах.

Раскаялся ли он искренне или только изображал смирение? Этого никто не знал, ибо душа Темгура всегда была тёмным омутом для всех. Как бы то ни было, после отъезда князя между ним и Миринэ так и не наладились тёплые отношения – казалось, пропасть отчуждения стала только глубже и холоднее. Девушка поначалу не теряла робкой надежды стать для него дочерью, но Темгур ответил со своей обычной жёсткостью:

– Я не нуждаюсь ни в твоём сочувствии, ни в милосердии, ни, тем более, в жалости. Ты уже отрезанный ломоть и доживаешь в этом доме последние дни; иди к своей кошке, держать тебя я не стану. На свадьбе вашей позволь мне не присутствовать, у меня много более важных дел. Желаю счастья и всех благ. Больше мне нечего тебе сказать.

Миромари сказала опечаленной избраннице:

– Не всякую ожесточённую душу можно смягчить, ладушка. Быть может, разумнее всего оставить человека в покое, если он не желает сближения. Не забывай, у тебя есть кого любить дочерней любовью: это твой замечательный дядя Камдуг.

Взыскания за отлучку со службы везучая белогорянка снова не получила: сам князь Астанмур милостиво позволил ей сослаться на его особу и дал оправдательную грамоту. Война закончилась поражением туркулов и изгнанием их с Солнечногорской земли. Вскоре Солнечные горы принимали в гостях княгиню Огнеславу со Старшими Сёстрами, и те обсуждали с князьями-горцами условия взаимовыгодного сотрудничества и союзничества.

Когда волшебное колечко было готово, Миромари надела его на палец избраннице.

– Держись за мою руку и шагай следом. Через миг мы окажемся в Белых горах, и ты познакомишься с моими родичами. Ты им понравишься, не волнуйся.

Днём ранее её недоумение по поводу отсутствия знака-обморока разрешилось: Миринэ рассказала, что тот всё-таки был, но прошёл незамеченным кошкой.

– Когда я тебя в первый раз увидела, я еле до кухни добежать успела. Вот там-то меня и накрыло слабостью, и я растянулась на полу. Так это оно и было, то самое знамение?

– Да, – рассмеялась белогорянка с радостным облегчением. – Оно самое.

Впрочем, она и так крепко верила в душе, что Миринэ – её ладушка. Они вместе шагнули в проход, и по другую его сторону их встретил заснеженный сад. Девушка тут же съёжилась от холода, и женщина-кошка укутала её своим плащом – впрочем, уже через мгновение они вошли в домашнее тепло. Топилась печка, матушка ставила тесто для пирога, а при появлении Миромари радостно воскликнула:

– Боровинка, ты ли это?

Первые ниточки седины серебрились в тяжёлом узле её кос, прятавшихся в жемчужной сетке-волоснике, но лицо по-прежнему сияло молодостью.

– Я, матушка Дарёна, кто ж ещё? – засмеялась кошка. – А где матушка Млада?

– Она на озеро отправилась – рыбки свежей для пирога добыть, – ответила родительница, с доброжелательным любопытством поглядывая на девушку. – А это кто с тобой пришёл?

– Матушка, познакомься: это моя невеста Миринэ, – торжественно молвила Миромари или, как её звали на родине, Боровинка. – Она родом из Метебии, страны в Солнечных горах. Она пока не знает нашего языка, но быстро научится.

Матушка Дарёна вытерла руки передником, подошла и сердечно поцеловала красавицу в обе щеки. Окинув искрящимся теплотой взором обеих влюблённых, она с улыбкой проговорила:

– Ну, вот и ты у нас остепенилась, Боровинка. На очереди твоя сестрица Милунка.

Женщина-кошка, обняв смущённую и ничего не понимающую Миринэ за плечи, сказала ей:

– Это моя матушка Дарёна, знаменитая белогорская певица. Скоро ты и прочих моих родичей узнаешь: мою вторую матушку Младу, сестриц моих, мою тётушку Горану с Рагной, Шумилку и Светозару с их супругами и детьми – всех-всех! Семья у нас большая и дружная – совсем как у твоего дяди Камдуга.

Знакомство двух больших семейств вскоре состоялось. Сперва белогорские жительницы посетили хлебосольный дом дяди Камдуга, а когда были готовы кольца, солнечногорская половина новоиспечённой родни побывала в Кузнечном. Свадьба была назначена на весну, а пока две семьи навещали друг друга, состязаясь в гостеприимстве, щедрости и радушии. Впрочем, состязание окончилось ничьей: обе стороны оказались вполне равными.

За зиму перед свадьбой Миринэ окончательно восстановила свою поэму о брате. Она существенно переделала её и расширила, и у неё на родине её прочли многие. После перевода познакомились с этим произведением и в Белых горах. Забегая вперёд, скажем, что Миринэ продолжила заниматься творчеством и стала одной из немногих солнечногорских женщин-поэтов – по крайней мере, из тех великих и известных, чья слава не меркнет в веках, и чьи строчки перечитывают и изучают потомки спустя столетия.

Весной, среди белоснежного буйства цветущих садов, Миромари-Боровинка и Миринэ стали супругами перед лицом Лалады и людей. Звиямба оставил военную службу и женился. Энверуш пока ходил в холостяках, но, говорят, начал задумываться о семье. Мечта Сауанны побывать в Белых горах сбылась, но вот кого судьба готовила ей в супруги – это предстояло узнать лишь через несколько лет.

А на тихорощенской земле подрастали виноградные лозы, доставленные из Метебии. Круглогодичное тепло и плодородие этого светлого белогорского уголка создавали прекрасные условия для роста и вызревания тяжёлых, сладких гроздей, а садовая волшба позволила получить первый урожай уже через год после посадки. Так кроме мёда и сосновой живицы в Тихой Роще появился ещё один целебный дар – вино. У душистого тихорощенского винограда ощущался особый, солнечно-земляничный привкус, а напиток из него не вызвал похмелья и обладал такими же лечебными свойствами, как мёд и вода из Тиши.

Однажды на Севере

– Брана! Хватит на печке бока греть да в потолок плевать! Целыми днями лежишь... Иди уже, потрудись, а то всё мы да мы!

Молодая оружейница Тихомира отдёрнула занавеску печной лежанки. Её сестрица Брана, закинув одну руку за голову и покачивая ногой, лузгала орешки. До безобразия удобно ей было там, тепло на перине пудовой, на подушке пуховой! Уютненько устроилась, словом. Скосив лиловато-синие, цвета мышиного горошка глаза на сестру, она ответила:

– Я не просто так ведь лежу. Я, может, силы берегу.

– Для чего ж ты их бережёшь, лежебока ты этакая? – хмыкнула трудолюбивая молодая кошка.

– А вдруг война – а я уставшая?

Тихомира только покачала головой. Она собиралась на работу в кузню, а сестра оставалась на хозяйстве. Вернее, две сестры: Брана – кошка-лентяйка и юная Ягодка – белогорская дева. Последняя ещё в возраст брачный не вошла, а Брана покуда к поиску своей суженой и не приступала, хотя ей уж давно перевалило хорошо за сорок. По кошачьим меркам – молодость в самом соку. В таких летах холостячки обычно много трудились, зарабатывая достаток, на ноги становились, собственные дома строили, чтоб привести туда свою ладушку, а Брана и в ус свой кошачий пока не дула.

Их родительница-кошка, тоже мастерица-оружейница, отрабатывала в кузне последние свои годы – так она сама говорила. Овдовев, всё чаще она заглядывала в Тихую Рощу, сосну себе присматривала. Раньше всех в доме матушка Земеля поднималась, ещё до солнышка, и уходила огонь в мастерской раздувать, всё для работы готовить. Час спустя, позавтракав и захватив для родительницы каравай с киселём, рыбину или кусок пирога, к кузнечным трудам присоединялась и Тихомира. Ягодка с Браной дома оставались: сестрица-дева стряпала-пекла, стирала, убирала, а любительница орешков «копила силы» на печке. Лишь порой обращалась к ней Ягодка за помощью, когда что-то тяжёлое сделать требовалась: дров наколоть, воды натаскать, что-нибудь громоздкое поднять или передвинуть. Мясо и крупную рыбу, по обыкновению, тоже Брана разделывала.