Шардик

И только Шардик (он и еще кое-кто) действовал решительно и целеустремленно. Скрежеща когтями по железу, медведь полез через погнутую решетку.

Подобно тому как мощный поток воды в высокогорной долине с ревом устремляется в пролом в дамбе, повинуясь не собственной воле, но простому закону неживой природы, и сметает все препятствия на своем пути, в мгновение ока превращаясь из источника пользы и выгоды в разрушительную и опустошительную силу, смертельно опасную для тех, кто полагал, что забрал полную власть над ним, — так и обезумевший от страха Шардик, круша и ломая покореженный металл, вырвался из-за поврежденной ограды.

Подобно тому как люди, отдыхающие или работающие под дамбой, прямо на пути яростного потока, с ужасом понимают, что произошла непредвиденная, непоправимая катастрофа и у них нет никакого другого выхода, кроме как бежать наутек со всех ног, — так и зрители в зале осознали, что медведь выбрался из клетки и оказался среди них.

Подобно тому как жители селения поодаль от дамбы, услышав грохот обрушения каменной преграды, рев воды и испуганные крики, застывают на месте и недоуменно переглядываются, уже понимая, что стряслась какая-то беда, но еще не зная, что звуки эти означают гибель многолетнего труда, конец благополучия и утрату доброго имени, — так и обитатели верхнего города, дозорные на стене, садовники и пастухи, мерзнущие в садах и на пастбищах вокруг Крюка, слуги делегатов, торчащие под дверями своих хозяев, молодые солдаты, нынче утром отдыхающие от лучных тренировок, закутанные в плащи придворные дамы, стоящие на крыше Дворца баронов в ожидании, когда солнце выйдет из-за отрога Крэндора и рассеет туман, — все они услышали тяжелый удар рухнувшей балки, лязг решетки и поднявшийся следом шум. Каждый из них понял в меру своего разумения, что случилось неладное, и, испытывая немалую тревогу, но еще не догадываясь об истинном положении дел, двинулся по направлению к Королевскому дому, взволнованно расспрашивая всех встречных.

Когда Шардик стал перелезать через смятую решетку, та затряслась и еще сильнее просела под страшной тяжестью; на пол посыпались обломки железа и дерева. Он забрался на балку и несколько мгновений сидел там, пристально глядя на мечущихся внизу людей, как кот смотрит на мышь, с писком убегающую от него. Потом, когда балка под ним начала крениться, медведь неуклюже спрыгнул вниз и приземлился между жаровней и лавкой. Все вокруг истошно орали, толкались, орудовали локтями и кулаками, прокладывая путь к бегству. Однако зверь с минуту стоял на месте, раскачиваясь из стороны в сторону — наводящее ужас движение, свидетельствующее о бешеной ярости, готовой прорваться наружу. Потом он вскинулся на задние лапы и повел свирепым взглядом поверх мельтешащих голов в поисках выхода.

Именно в этот жуткий миг, когда лишь единицам удалось прорваться через двери, а Шардик все еще стоял на дыбах, возвышаясь над толпой, словно чудовищный великан-людоед, Эллерот вскочил на ноги, схватил с лавки меч палача и бегом пересек пустое пространство, промчавшись всего в локте от медведя. Дюжина мужчин устроила давку у северного выхода в галерею, и он пробил себе путь мечом, рубя и коля. Кельдерек, все еще лежавший на полу, видел, как правая рука Эллерота стремительно наносит удары, а покалеченная левая болтается как неживая. Потом саркидец проскочил в арку, и толпа сомкнулась за ним.

Кельдерек поднялся на колени, но мощный толчок тут же повалил его обратно на пол. Он с размаху ударился головой о камень и несколько долгих мгновений лежал неподвижно, оглушенный. Потом с трудом встал на четвереньки и увидел, как Шардик ломится сквозь толпу к той самой двери, через которую он сам, вместе с женщинами, вошел в зал час назад. Позади медведя уже валялось три или четыре бездыханных тела, а по сторонам от него люди истерически вопили, толкались, затаптывали упавших; кто-то в отчаянии молотил кулаками по колоннам, кто-то пытался вскарабкаться по неровной кирпичной кладке, закрывающей арки между ними.

Шардик достиг двери и осторожно выглянул наружу, словно нерешительный путник, собравшийся в дорогу ненастной ночью. В следующий миг прямо перед ним промелькнула фигура Эллерота, пробежавшего слева направо мимо дверного проема. Потом исполинское тело зверя заполнило весь проем, а еще секунду спустя Шардик вышел из здания, и снаружи донесся единственный короткий вопль, полный ужаса.

Когда Кельдерек добрался до выхода, первым, что он увидел, был труп молодого солдата, который недавно с любопытством глазел на процессию, спускавшуюся по лестнице. Он лежал ничком, и из глубоко разорванной шеи хлестала кровь, растекаясь лужей на каменных плитах. Медведь прошел по ней, и кровавые отпечатки огромных лап тянулись по террасе и через лужайку. След привел Кельдерека к кипарисовым садам, и там он почти нос к носу столкнулся с Шардиком, внезапно возникшим из густого тумана. Медведь неуклюжим галопом пронесся мимо него, огибая озеро по западному берегу, и в считаные секунды вновь скрылся в тумане.

ЧАСТЬ IV. Урта и Кебин

32. Секретная дверь

Много, ах много всякого разного рассказывают о том, как Шардик покинул Беклу и пустился в неведомый путь к непредсказуемому месту назначения, определенному богом. Много всякого разного? Сколько же времени в таком случае находился он на воле в стенах Беклы, под горой Крэндор? Возможно, столько, сколько потребуется облаку, чтобы проплыть через все небо, от горизонта до горизонта? В плывущем по небу облаке один видит дракона, другой — льва, третий — крепость с башнями или голубой мыс, поросший высокими деревьями. Одни рассказывают о том, что видели своими глазами, потом другие рассказывают с чужих слов — и много всякого разного рассказывают. Говорят, солнце померкло, когда владыка Шардик покидал город, и стены Беклы сами собой расступились перед ним; и трепсис стал цвести не белым, а красным с того самого дня, когда окровавленные медвежьи лапы прошлись по нему, обагряя цветы. Говорят, Шардик плакал крупными слезами, и восставший из мертвых воин шагал перед ним с обнаженным мечом, и незримым сделался божественный медведь для всех, кроме короля. Много, много всего удивительного рассказывают. Но какова истинная ценность песчинки в сердцевине жемчужины?

Раздвигая плечами густой туман, обращая в паническое бегство коров на выпасе, как брамба распугивает мелкую озерную рыбешку в своем движении к морю, Шардик двинулся прочь от южного берега Крюка, через груботравное пастбище, вверх по склону. Кельдерек следовал за ним, слыша нарастающий шум и гам в городе позади. Справа смутно маячил Дворец Баронов, подобный скалистому острову в ночной мгле; и когда он ненадолго остановился, пытаясь сообразить, в каком направлении пошел Шардик, на одной из башен дворца частым тревожным звоном зазвонил единственный колокол. Обнаружив медвежьи следы на проплешине мягкой земли, Кельдерек с недоумением увидел свежие капли крови рядом с ними, хотя сами отпечатки лап были уже не кровавые. Через пару секунд в случайном разрыве тумана он снова мельком заметил Шардика, почти в полете стрелы впереди на склоне, и различил у него между лопатками багровую полосу открывшейся раны.

Вот же незадача, это здорово осложнит дело, и Кельдерек напряженно обдумывал положение вещей, осторожно шагая дальше. Поимка Шардика, разумеется, всего лишь вопрос времени, ибо верхний город можно покинуть только через Павлиньи ворота и Красные ворота крепости. И Эллерот тоже, где бы он сейчас ни находился, вряд ли сумеет перелезть через стену, когда одна рука у него не действует. Лучше бы беглеца схватили и убили, не забирая в плен. Вина его очевиднее некуда. Не сам ли он говорил о спланированных военных действиях? В границах городских стен ему недолго бегать на свободе. Вне сомнения, Мальтрит — офицер толковый и испытанный — уже пустился на поиски Эллерота. Кельдерек огляделся по сторонам, нет ли кого в пределах слышимости. Первого же человека, попавшегося на пути, он отошлет к Мальтриту с приказом убить беглого смертника на месте. Но вдруг солдаты, разыскивающие Эллерота, наткнутся в тумане на Шардика? В своем страхе и смятении, разъяренный от боли, медведь смертельно опасен — слишком опасен, чтобы пытаться его поймать сейчас. Единственный выход — убрать из верхнего города весь скот и все прочие источники пищи, а потом положить приманку в Каменную Яму и ждать, когда голод пригонит Шардика обратно. Однако нельзя ведь дозволить Силе Божьей шататься где попало в одиночестве, без всякого присмотра и наблюдения, в то время как его приверженцы прячутся по домам в страхе перед ним. Все должны увидеть, что король-жрец владеет ситуацией. Кроме того, болезненное состояние Шардика может усугубиться еще прежде, чем он решит вернуться в Каменную Яму. В непривычном холоде, раненый и голодный, он может даже умереть на пустынном восточном склоне Крэндора, куда вроде бы и направляется. За ним нужно неусыпно следить, денно и нощно, а такая задача не по плечу никому из людей, оставшихся сейчас в городе. Если кто и в силах ее выполнить, то один только король. Но именно потому, что Кельдерек хорошо изучил коварные повадки медведя и резкие перепады настроения со вспышками свирепой ярости, он ясно понимал, какой опасности подвергается.