Ничего неизменного

Так легко забыть, что Мартин забыл. Лишь эта искаженная любовь и была подлинной. Из всего, что он видел — только она.

Парадокс. А с парадоксами не к нему, с этим — к Занозе.

Глава 20

Прежде, чем решать неожиданно свалившиеся проблемы, нужно было привести себя в порядок. Хотя бы одеться. Ну, и душ бы не помешал — пока дрались, оба перепачкались в крови Койота, которой было залито полкабинета.

— Иди, — сказал Заноза. — Только загляни на мельницу, там кровь в холодильнике, в подвале. Кстати, душ там тоже есть, и во что одеться.

Если только ты не собираешься домой, чтобы рассказать Лэа о том, что тут случилось.

Возможно, Заноза даже и не думал ничего такого. Но Мартину показалось, что не произнесенная мысль повисла в воздухе.

Он не собирался домой. Он ничего не собирался говорить Лэа.

— Я в Москву. Потом на мельницу. У тебя не больше полминуты, чтобы влипнуть еще в какие-нибудь неприятности.

— Ага, — Заноза кивнул. — Я постараюсь.

Нет, лучше не уточнять, что он имел в виду. Открывая портал, Мартин поймал себя на том, что сочувствует Хасану.

Времени у него было сколько угодно. Вернуться в Адмиралтейство через полминуты после ухода можно, проведя в Москве хоть сутки. Мартин, правда, все равно спешил.

И еще он думал, что делать дальше. Зачаровать Койота не удалось и Заноза застрелил его. Значит ли это, что Порт обезглавлен, и между бандами вот-вот начнется война, как начнется она в Блошином Тупике? Или Медвежатник сможет перехватить управление? Если Медвежатник готов взять Порт на себя, ему придется как-то объяснять смерть Койота всем остальным. Первые среди равных, номинально они с Койотом никем не командовали, ничем не управляли, просто решали проблемы. Поэтому другие группировки, другие бандиты, сами заинтересованные в том, чтобы стать для Порта новыми Койотами и Медвежатниками, имеют полное право задать вопросы. И получить ответы.

У Занозы, возможно, и на этот случай уже есть какой-нибудь годный план. Но не стоит на это рассчитывать — Заноза не в себе с той минуты, как увидел Койота.

Не в себе? Мартин аж загордился своим талантом преуменьшать. Заноза стал кафархом. Это называется не «не в себе», а «перестать быть собой».

У самого Мартина до сегодняшней ночи именно так и случалось — кафарх просыпался и полностью захватывал власть над телом. С Занозой происходит то же самое: его «хищник» не поддается контролю, но прекрасно умеет контролировать.

Неужели собственного зверя удалось приручить?

Нужно будет повторить опыт. Обязательно. Но пока неизвестно, как и когда это получится. Все должно быть случайно, как сегодня — он же обещал Лэа не драться...

Штезаль… Заноза обязательно спросит, собирается ли он рассказать о драке.

Нет, не об этом сейчас надо думать.

В Адмиралтейство Мартин вернулся даже раньше, чем через полминуты. Восемнадцать секунд. Три портала — и ни мгновением больше. Сунул в руки Занозе сумку с кровью.

— Нас не узнали, так? — вопрос был адресован и упырю, и Медвежатнику с Верной.

— Нас приняли за приезжих, — сказал Заноза, откупоривая первую бутылку.

Медвежатник утвердительно хмыкнул. Верна перевела взгляд с Занозы на Мартина и медленно покачала головой:

— Вы нездешние. То, что вы сделали не под силу людям. А всех магов мы знаем, если только вы не… — она коснулась лица, и тут же отдернула руку, брезгливо посмотрев на испачканные кровью Койота пальцы, — ну, понимаете? Не изменили внешность. Если вы не княгиня и ее секретарь.

Мартин попытался представить себе Калимму и Гевальда, лихим кавалерийским налетом захватывающих власть в Порту, и на какое-то время лишился дара речи.

— Мы — нет, — заверил Заноза, даже руку к сердцу прижал, — ни разу не они. Но, чисто для справки, Верна, кто из нас, по-твоему, мог бы быть леди Калиммой?

— Она брюнетка, значит, стала бы блондином, — ответила Верна, почти без раздумий.

— Вот и Эшива обожает притворяться блондой. В чем смысл? Хотя, ей идет, — непонятно прокомментировал Заноза и протянул Верне носовой платок. — Мартин, ты придумал, как нам тут выкрутиться? Может, просто свалим убийство Койота на Блошиный Тупик?

Мартин полагал, будто Занозу вообще все знают. Он настолько отличался от остальных тарвудцев, что бросался в глаза, даже когда ничего не делал. Но здесь его именно поэтому и приняли за чужака. А городскими делами в Порту интересовались мало. И  строительством мельницы, видимо, тоже. Уж точно не продажа муки была для Койота с Медвежатником основным источником дохода, и то, что муки продается все меньше, задело бы их не скоро.

— Ты сам говоришь, что в Тупике своих проблем столько, что скоро они внутри помещаться перестанут. Незачем еще и Порт подключать.

— Так один фиг, без кипиша не обойдется.

— Но если Койота убили чужаки… например, за жадность. Чрезмерную. То от Медвежатника никто не будет ждать, что он отомстит. Дела Койота в других мирах — это не проблема Порта.

— А если Койота убили джентльмены из Тупика, да еще так некрасиво, — Заноза скорчил рожу, — Медвежатнику придется что-то предпринять в отношении этих джентльменов. Что усугубит назревающую в Тупике неразбериху, и создаст больше проблем, чем мне хотелось бы решать. Я говорил тебе, что ты умный?

— Нет.

— Но я так думал, будь уверен. Просто скрывал. Зна-ачит, — упырь прошелся по разгромленному кабинету, критически оглядывая разбросанные бумаги, обломки мебели, расколотые дверцы шкафов, залитый кровью пол и царапины от когтей на узорчатом мраморе, — что здесь произошло? Пришли двое. Отвернули голову Стаббсу. Прости, Верна… мне правда жаль, что он погиб. Потом ворвались сюда и застрелили Койота. Из чего? Магией, ок? Какой-нибудь магией. Пули мы приберем, а в магии ни Верна, ни Медвежатник не разбираются, и что там с Койотом сделали, не знают. Но ты, — пронзительный синий взгляд вперился в Медвежатника, — дрался как лев. За что и наполучал до полной утраты боеспособности. Временной, не парься. Койота убили, тебя вырубили, тебя, — Заноза изучающее взглянул на Верну, — вообще не трогали. Не будем усугублять. Кто бы ни пришел убивать Койота, это были не отморозки, а парни с претензиями по делу.

— Как я утрачу боеспособность? — поинтересовался Медвежатник.

— Получасом раньше хватило бы синяков. Но ты выпил крови вампира, и жизнь чертовски изменилась, — непонятно было, сказано это с гордостью или с сочувствием, — синяки на тебе теперь будут заживать быстрее, чем их поставят. Так что без переломов не обойтись. Ребра… правая рука… — Заноза задумчиво подвигал подбородком, и мотнул головой, — нет, челюсть ломать не будем. Жидкая пища точно не твой выбор. Хотя, лично я считаю, что у нее перед твердой масса преимуществ. А вот трещина в черепе — это нормально. Имей в виду, — на кислый вид Медвежатника он внимания не обращал, — что кости срастутся меньше, чем через двое суток. А изображать переломанного тебе придется хотя бы пару недель. Постарайся быть убедительным.

— Постараюсь, — буркнул Медвежатник.

И охнул от короткого, сильного удара по ребрам. А Заноза, не останавливаясь, схватил его руку за запястье и чуть ниже локтя, и переломил кости с хрустом, от которого даже Мартина малость затошнило. Заноза развернул жертву спиной к себе, ударил кулаком в затылок. Медвежатник врезался лбом в стену с такой силой, что по деревянной панели прошла еще одна трещина.

Выдохнул. И осел на колени.

Верна, побледневшая так, что сравнялась цветом кожи с Занозой, сжала зубы и зажмурилась, но устояла на ногах. А могла бы и в обморок упасть. Мартин бы ее не осудил.

Или Слуги сознание не теряют?