Знак огня. Сага сумеречных долин

Эстер Говард в конце концов вернулась в Кросс Плэйнс, однако прошло всего две недели, и в плевре вновь скопилась жидкость. На этот раз Говарды повезли ее в Сан-Анджело, находившийся в 105 милях к юго-западу от Кросс Плэйнс. После того как она провела несколько дней в больнице Шэннона, ее перевезли в санаторий, расположенный в деревушке Уотер Вэлли, к северо-западу от Сан-Анджело. Там она провела шесть недель. Роберт наведывался к матери почти каждый день, и как-то раз по дороге купил широкополый светло-коричневый стетсон, шляпу, гораздо менее бросающуюся в глаза, чем его черное мексиканское сомбреро.

Так как состояние Эстер продолжало ухудшаться, ее на двенадцать дней перевели в Сан-Анджело, «а затем мы отвезли ее домой, потому что в больнице для нее сделали, кажется, все, что было в их силах». Ей по-прежнему требовалось время от времени делать пневмоторакс — Роберт называл это вдуванием». Процедура состояла в следующем: между ребрами в плевренную полость вводилась игла, через которую вдувался воздух, заставляя легкое сокращаться. Медики пришли к выводу, что другое легкое миссис Говард; менее подвержено туберкулезной инфекции. Несмотря на то что процедура была болезненной и утомительной, мать Роберта, по его словам, переносила ее «героически.

Из-за всех этих поездок и забот о больной матери Роберту катастрофически не хватало времени для сочинения рассказов. Нечасто удавалось выкраивать время и для того, чтобы писать письма. Если в 1934 году им было написано, по имеющимся у нас сведениям, двадцать пять писем, то в 1935-м — только семнадцать. Несомненно, он написал много писем, которые не сохранились, но эти цифры на самом деле отражают то стрессовое, состояние, в котором находился в то время Говард.

Тем не менее он, когда позволяли обстоятельства, продолжал писать. Нельзя забывать о том, что в жизни Говарда были две вещи, придававшие ему сил и уверенности: присутствие матери и сочинение рассказов. Когда его мать неделю за неделей была вынуждена проводить в больнице, необходимость писать становилась еще более острой, особенно учитывая, что в течение лета и осени 1935 года ему очень не хватало общества Новэлин, единственной женщины, с которой он был по-настоящему близок.

В конце 1934 года Говард написал, но не сумел продать рассказ, называвшийся «Воительница», действие которого происходило во Франции эпохи Возрождения. Возможно, на него оказало влияние произведение молодой красивой писательницы, только что начавшей писать в стиле героической фэнтези, — Кэтрин Люсиль Мур. В 1934 году в октябрьском выпуске «Сверхъестественных Историй» появился «Поцелуй черного бога», первая из пяти Повестей о рыжеволосой средневековой воительнице, Джайрел из Джойри, которая защищает свой замок и владения как от обычных врагов, так и от сверхъестественных сил. Когда вышла вторая повесть о Джайрел, Говард отправил мисс Мур письмо с поздравлениями, а также рукопись своего рассказа «Воительница».

«Воительница» — один из многочисленных рассказов Говарда, где описывались исторические события и вполне реальные приключения. Ему доставило огромное удовольствие писать приключенческие истории на основе исторических фактов, Роберт мечтал, что сможет посвятить остаток жизни сочинению рассказов в этом жанре. Истории, происходившие в средневековой Европе, захватывали Говарда так же, как и приключения варваров. Об этом периоде он писал так: «Отважная эпоха, черт побери! Каждый ловкий мошенник мог зарабатывать на жизнь надувательством, так же как и сейчас, но тогда в этом было какое-то величие, благородные помыслы, живость и столь любимый нами ореол славы, без которых не стоит и жить». Однако многие стороны средневековой жизни полностью противоречили этим утверждениям Говарда, и нет сомнений, что, если бы он знал об этом периоде несколько больше, он бы возненавидел религиозный фанатизм и четкое разделение тогдашнего общества на классы..

Говард начал еще две истории о воительнице по имени Агнес де ла Фер, но так и не довел их до той степени завершения, когда рассказ можно продать. К несчастью дня писателя, жанр приключенческой исторической новеллы достиг пика популярности в 1950-х годах, два десятилетия спустя после его смерти. Если бы он остался в живых, его женщины-воительницы — Белит, Рыжая Соня, Агнес де ла Фер и появившаяся позднее в одном из последних рассказов о Конане «Гвозди с алыми шляпками» Валерия — несомненно, принесли бы своему создателю славу и состояние. 

Когда стало ясно, что его историко-приключенческие рассказы не пользуются особым успехом, Говарду пришла в голову мысль писать вестерны. Этот жанр художественной литературы был очень популярен в 1930-х годах. Но теперь писатель оказался перед дилеммой. Вестерны –— именно настоящие, серьезные вестерны — притягивали его, как магнит, но он начал понимать, что во время нефтяной лихорадки, охватившей город, он запомнил не так уж много деталей, и у него не осталось заметок о том, как жилось людям в его родном краю. Говард писал: 

«А теперь в моей памяти все это смешалось в несусветной путанице. Я так увлекся сочинениям романтических экзотических историй, что найти путь обратно, к реалистическому изображению жизни, мне теперь чертовски трудно». 

Он слишком поздно осознал, что бережно хранимые воспоминания о реальных событиях, даже если они причиняют боль и заставляют сгорать со спада, придают произведениям писателя тот неповторимый колорит, которого не удается достичь путем косвенного опыта, например при чтении книг и просмотре кинофильмов.

Более того, у Говарда никогда не было — да он и не пытался их приобрести — глубоких познаний о сложностях, нюансах и противоречиях человеческой натуры. Поэтому его герои, за редким исключением, представляют собой определенные стереотипы. Когда он писал для дешевых журналов, это было вполне приемлемо, но для писателя, желающего получать большее вознаграждение и публиковаться в престижных серьезных журналах, подобный факт являлся серьезным упущением. 

Истина заключается' в том, что Роберт Говард, как в плане личностных особенностей, так и полученного им опыта, был далек от того, чтобы реально смотреть На мир. Настолько всепоглощающими были его страх и ненависть по отношению к «врагам», так часто он оказывался в полном одиночестве, что жизнь людей, которые его окружали, представлялась ему менее «реальной», чем демоны и чудовища из ночных кошмаров. Он, даже не сознавая того, нашел свое единственно возможное место как писателя в царстве фантазии и в причудливых юмористических вестернах.

Несмотря на то что Запад Брекенриджа Элкинса был не более реальным, чем Хайборийская эпоха Конана, этот герой тем не менее пользовался не меньшим успехом, чем варвар из Киммерии. Отис Клайн отослал тринадцать рассказов об этом веселом парне из Невады в английскую фирму, принадлежавшую Херберту Дженкинсу. Редактор сообщил, что если Говард сможет написать продолжение к рассказам, то он опубликует их как единый роман.

Говард послушно включил в рассказы Глори МакГроу, девицу, к которой Брек был неравнодушен, но постоянно ссорился из-за идиотских пустяков. Он так и не успел отослать переработанное произведение в Англию, но после его смерти, в конце 1936 года, на его адрес был выслан контракт с авансом в 150 долларов. Книга, вышедшая под названием «Джентльмен с Медвежьего Ручья», увидела свет в 1937 году, ее Охотно покупали, что давало возможность выпустить повторное, более дешевое издание. Изменило бы это судьбу Роберта Говарда, если бы книга была выпущена годом раньше? Говоря откровенно, мы в этом сомневаемся.

На фоне выдуманного Говардом Запада появился еще один комический персонаж, Бакнер Дж. Граймс. Этот местный гаргантюа стал главным героем одного из лучших вестернов Говарда — «Леопард-людоед», опубликованного в 1936 году в июньском выпуске журнала «Ковбойские историй». Второй рассказ про Граймса, «Бродяга с реки Ножа», был опубликован в этом журнале уже после смерти Говарда.