Город и ветер

«Кто же ты, Многоликая танцовщица? И следует ли мне завидовать ди Крию… или горевать о нём?»

Тэйон подозревал, что оба этих чувства он пронесёт с собой до самой могилы.

Перед тем как вылететь из комнаты, лэрд Алория всё-таки обернулся, чтобы бросить последний взгляд на невероятное существо, обитающее в этом доме.

Фина ди Минерве медленно опускалась вниз, на усыпанный перьями пол, полностью поглощённая своей книгой. Растерянно подняла руку, чтобы провести ладонью по непокорным волосам, нащупав в них пальцами ужа, вытащила его и, даже не замечая, что держит в ладони живую змею, перевернула страницу.

Тэйон бежал. Не от совоокой богини, небрежно, так пренебрежительно-случайно раскрывшей ему истинное значение слова «чудо». От себя. От того непоправимого, что ему в этот момент отчаянно хотелось совершить.

На улице маг запрокинул голову, вдыхая холодный ночной воздух, и обнаружил, что спина и ладони его вспотели.

Теперь мороз лизал их ледяными языками, возвращая магу способность думать.

Кем бы на самом деле ни была профессор Совёнок, он всё больше и больше сомневался, стоило ли с ней общаться даже ради тех бесценных знаний, заключённых в столь нелепой телесной оболочке. С другой стороны…

По меркам интервью со сверхъестественными существами это общение было поразительно осмысленным. Совёнок дала сравнительно связные ответы на все его вопросы и в качестве платы попросила всего лишь передать послание.

Айе. Всего лишь.

Простое послание.

Маг осторожно сжал книгу, чтобы удостовериться, что она здесь и не исчезла.

В конце концов, чем плохи совы, змеи и некоторая вполне простительная рассеянность? Все уважающие себя стихийные маги отличаются заметной эксцентричностью. Если одна из них ещё и богиня и склонна предсказывать пришествие иных богов, кто он такой, чтобы показывать пальцем?

— Ты — наркоман, Алория, — вслух сказал он себе, пытаясь призвать к порядку расшатанные нервы. — Ты находишься в патологической зависимости от силы, знаний и власти. Но даже то, и другое, и третье вместе не стоят такой цены.

Он уже заключил крайне подозрительную сделку. Довольно для одного десятидневья. За непроницаемой маской высокомерия сдерживая желание броситься назад и положить свою душу к ногам богини мудрости, Тэйон развернул кресло и направился домой. В теле его билось снегом, сталью и пеплом подаренное ди Крию пророчество.

Они нашли его даже здесь.

Тэйон через потайной ход пробрался в свою резиденцию в тот вязкий предрассветный час, когда даже самые энергичные дети и самые саркастические студенты-целители предпочитали спать. Лэрд Алория слишком хорошо знал, что должен последовать их примеру. Знал, что его организм тоже имеет свои пределы и что нарушения в метаболизме, связанные с потерей доступа к ставшей частью его самого стихии, и без того вскоре аукнутся глубоким нервным истощением. Но знал он и то, что пытаться заснуть сейчас будет по меньшей мере невозможно, а скорее всего и опасно. Сила богини всё ещё обвивала его душу, точно лёгкая, незаметная, но от этого лишь ещё более опасная змея.

Кроме того, у Тэйона возникла идея, как можно с пользой провести оставшиеся до рассвета часы.

Личные покои с появлением близнецов перестали быть абсолютным убежищем, и потому на этот раз маг сделал ставку не на мощность защиты, а на труднодоступность.

На чердаке резиденции Алория имелись места, добраться до которых без летающего кресла было невозможно. Забившись в самое высокое и самое дальнее из них, завернувшись в одеяло и вооружившись словарём, магистр потратил унизительно много времени на создание светового шарика. Тем не менее усилия последних дней увенчались хоть и скромным, но успехом. Криво улыбнувшись сияющему огоньку, Тэйон достал драгоценный том, одолженный госпожой профессором. И погрузился в ни с чем не сравнимый транс открытия новых знаний.

Приходилось переводить с нарэссийского — древнего языка, которым теперь пользовалась учёные, семья Нарунгов да высшая знать Лаэссэ. Он с трудом продирался сквозь замысловатые идиомы и ссылки на существ и события, о которых не имел ни малейшего представления. И всё-таки, всё-таки…

Если все книги Фины ди Минерве были подобны этой, то неудивительно, что маленькая волшебница не желала иметь ничего общего с реальным миром.

Он не заметил, как ночная темнота сменилась окрашенным в розово-жёлтые тона сумраком рассвета, а затем и падающим на деревянный пол золотом солнечных лучей. Он не заметил…

С диким улюлюканьем летящее к нему на верёвке шестилетнее чудовище, обряженное в разномастные детали кожаных доспехов и с ржавым, но всё ещё опасным кинжалом, привязанным к поясу, не заметить было сложно.

— Нита! — Тэйон схватил нападающую, пока инерция живого маятника не увлекла её в обратную сторону, и поспешно спрятал за балкой бесценную книгу. Отодвинул воинственную принцессу на расстояние вытянутых рук, оглядывая её перепачканное паутиной облачение… и внутренне морщась от осознания того, насколько иначе он стал воспринимать эту девочку после событий сегодняшней ночи и после того, что было прочитано в книге. — Где вы достали эту гадость?!

— Я не Нита! — попыталась отмахнуться своим «мечом» её высочество. — Я бесстрашная воительница Латьянна ди Шрингар и я ищу злобную колдунью, чтобы сразиться с ней!

— Со злобностью всё понятно, но неужели я так похож на колдунью! — возмутился Тэйон, пытаясь незаметно изъять у бесстрашной воительницы её слишком опасную игрушку.

— Нет, — шмыгнула носом «Латьянна». — Но Тави спряталась. И не вылазиии-ит!

— Почему мне кажется, что долго она спрятанной не останется? — пробормотал Тэйон, разворачивая кресло, чтобы выбраться из своего находящегося под самым потолком убежища.

Он слетел вниз, заставив Нелиту взвизгнуть от восторга, и направился к выходу с чердака.

Увы, Тавина и в самом деле нашлась удручающе быстро.

Открывая дверь, ведущую на лестницу, он почувствовал предгрозовой запах, всегда сопровождавший Нарунгов, и странное покалывание, как будто к ручке было привязано заклинание. Но отреагировать уже не успел. Ругательства лэрда смешались с визгом Нелиты, когда над их головами со звучным «Дзуу-ум!» скользнуло в эту плоскость реальности ведро с водой. И тут же перевернулось.

Мокрый, как свалившийся с пирса кот, и столь же этим недовольный магистр обречённо закрыл глаза.

— Что вселилось в меня, когда я рассказал им об этом заклинании? — спросил у себя маг, но жалоба прозвучала как-то странно неубедительно.

Смирившись с неизбежным, Тэйон всё-таки открыл дверь, чтобы предстать перед «злобной колдуньей». Её королевское высочество принцесса Тавина торжествующе выпрямилась на лестничной площадке, эффектно задрапированная в его самую лучшую парадную мантию.

Нет. В то, что осталось от его самой лучшей парадной мантии. Ей пришлось отрезать большую часть, чтобы подогнать облачение под свой размер.

Тэйон, транспортирующий на подлокотниках восторженных принцесс, ворвался в свой кабинет, как раз когда ди Крий и Шаниль садились за накрытый прямо на рабочем столе завтрак.

— Кто дал Нелите боевое оружие, а Тавине — ножницы?! — рявкнул он вместо приветствия, одновременно с кристальной отчётливостью понимая, что сейчас не должен отдавать князю предназначающееся ему послание. Было ещё слишком рано.

Ди Крий окинул промокшую фигуру магистра воздуха внимательным взглядом и начал намазывать масло на свежеиспечённый хлеб. То есть то, что в Лаэссэ называли маслом, — зеленоватую пасту, приготовленную из выращиваемых в обширных подземных садах грибов. Подобные «деликатесы» считались основой диеты коренных лаэссэйцев и одной из основных статей экспорта великого города. В Мирах Паутины они стоили необычайно дорого, но Тэйон давным-давно заявил госпоже Укатте, что на его столе он видеть подобные гурманские изыски не желает. К сожалению, о присутствии в доме хозяина повариха не знала. А терроризирующих её кота гостей считала себя вправе травить чем угодно.