Когда покинул не только Бог... (СИ)

Уголькова Ирина Владимировна

Когда покинул не только Бог...

"Я, не так давно, поняла одну страшную вещь: вся жизнь равняется слову ʺждиʺ.

Ты всё время, что-то ждёшь. Ждёшь, пока остынет кофе. Ждёшь лето. Ждёшь Новый Год. Ждёшь когда упадёт астероид, и когда твоя кошка наконец нажрётся.

Ты ждёшь сообщения в Фэйсбуке и звонка на телефон. Не важно сколько тебе, тридцать, семьдесят или пять. В сорок ты ждешь жену с работы, а в пять, когда мама заберёт с садика. И всё ждёшь и ждёшь: зарплату, окончание фильма, у моря погоды, когда уйдут лишние килограммы, а придут седые волосы.

Ждёшь победу над своими страхами и поражение конкурента. Ждёшь, ждёшь, ждёшь.

Ждёшь подарка и просто доброго слова.

Ждёшь подвоха и трамвай.

Ждёшь доставку пиццы и окончания рабочего дня. И опять ждёшь, ждёшь, ждёшь.

Ждут все, всего и всегда. И даже полковник ждёт письма, хотя ему никто не пишет.

Но самое главное, что кто-то ждёт и тебя. Не потому, что от тебя что-то нужно, а просто - ждёт потому, что ты есть. Не важно, где тебя ждут: в сети, дома, или в аду... Торопитесь к тем, кто ждёт. Иной раз им достаточно обычного ʺЯ ЗДЕСЬʺ, и им спокойно, что ты вот, ты тут..."

ПРОЛОГ.

Темно-бордовая помада ровным глянцем легла на губы, подчеркнув припухлость и изгиб. Белоснежные ровные зубки блеснули в хищной улыбке, преобразившей породистое лицо. Полированная поверхность зеркала во весь рост отразила молодую женщину, возраст которой определялся критиками как "едва за тридцать" и "ранний бальзаковский". стройная, подтянутая фигурка с высокой грудью, обтянутая или скорей "облитая" шелком цвета "марсала", лодочки-шпильки и клатч в тон помаде и маникюру завершали образ роковой женщины, которая неспешно поворачивалась перед зеркалом, критически оглядывая себя со всех сторон. Заведя руку за голову, она вытащила шпильки, удерживающие волосы на затылке и роскошная масса локонов темно-каштановым водопадом хлынула на плечи, укрыв спину ниже талии. Тяжелый каскад искрился в свете бра, приходя в движение от каждого поворота головы.

Телефон заиграл негромкую мелодию, оповещая о входящем звонке. Взяв в руку, женщина провела пальцем по сенсорному экрану, принимая вызов:

-Слушаю вас... Да, точно... Спасибо, сейчас выйду.

Завершив разговор, она положила аппарат в клатч и не глядя в зеркало, подошла к двери, щелкнув выключателем. Мягко повернув замок, она вышла в коридор, аккуратно прикрыв за собой дверь. Запирать замок не требовалось - система сигнализации, установленная не так давно рабочими из фирмы ее близкого друга не давала повода усомниться в надежности: при попытке открыть дверь не прикладывая магнитный ключ включался мощнейший прожектор, вмонтированный в глазок и фотокамера делала несколько снимков, отсылая их в главный офис и на телефон хозяйки в виде ммс-сообщения. Таким образом надежная охранная сигнализация, способная отпугнуть разве что мелкого воришку была бы посрамлена: вспышка яркого, слепящего света мгновенно оглушала любого, дезориентируя в пространстве. К тому же несколько камер на лестничной площадке, в лифте и на двери подъезда не давали возможности уйти незамеченным.

Выйдя из подъезда, женщина неспешно спустилась по ступенькам к автомобилю такси, ожидавшему возле дома. Водитель выскочил и торопливо распахнул правую заднюю дверцу, предлагая пассажирке устроиться с максимальным комфортом. Во всех его движениях чувствовалась угодливость, желание даже не понравиться, а скорей заслужить один благосклонный взгляд, как высшую награду. Будь на то ее воля, парень безропотно отвез бы пассажирку куда угодно, хоть в Питер, хоть во Владивосток, хоть к себе домой... Даже к черту на кулички, если бы потребовалось.

Таким женщинам не отказывают, если в голове сохранились остатки мозга, а в них есть хоть одна извилина. Слишком опасно наживать врага в лице сильного мужчины, а тем более слабой женщины, за которой стоят десятки, а иногда и сотни сильных мужчин. Но еще безрассудней перечить сильной женщине. Такие не наносят ударов украдкой, не мстят мелко и обыденно - это прерогатива недалеких особ. Женщины, подобные ей, не покажут свою обиду, горечь или боль. Они могут выжидать много лет, если это потребуется, не показывая вида. Но поверьте - в ее душе есть доска, словно в комнате маньяка-убийцы, украшенная пригвожденными фотографиями обидчиков. Те, что понесли заслуженную кару перечеркнуты крест-накрест жирной красной полосой и небрежно брошены в мусорное ведро, а в оставшихся она ежедневно, ежеминутно вонзает ядовитый кинжал своей ненависти, тем самым не давая зарасти собственным ранам, мучительной болью напоминающих о мести. В один из дней, прекрасных для нее вы будете прилюдно свергнуты в самый низ, самую грязь. Уничтожены и растоптаны так, что поднять голову уже не сможете. И вот тогда, плюнув вам в лицо, она вернется в потайную комнату, перечеркнет ваш портрет ярко-красной, как кровь, помадой, сорвет с доски и выбросит в урну. В ее душе станет на одну рану меньше и боль наконец утихнет. Ради таких моментов живут подобные ей. Слабые женщины, ставшие сильными ради того, чтоб выжить, воскреснуть из пепла, подобно фениксу.

Поудобней откинувшись на сиденье автомобиля, пассажирка произнесла всего два слова:

-Отель "Европа"...

Повернув голову к окну, за которым мелькали огни вечернего города, она прикрыла серебристо-серые глаза и позволила маске надменности и высокомерия исчезнуть с лица, обнажив грусть и дикую усталость, ставшие вторым "я" за те годы, что прошли с момента, когда предательство и обида были выплеснуты ей прямо в лицо. Сейчас, как и много лет назад рана в душе начала кровоточить, стоило лишь на миг выпустить себя из железных оков. Нахлынувшая боль скрутила все внутри, в агонии заставляя молча кричать. Маска снова опустилась на красивое, холеное лицо скрывая любые следы эмоций.

Парень за рулем ничего не заметил. Пассажирка казалось уснула, и только из-под пушистых ресниц скользнула на щеку одинокая слезинка, крошечным бриллиантиком сверкнувшая в свете уличных фонарей. Одна слеза, как напоминание о слабости перед тем, кого сегодня предстояло уничтожить...

В ТО ЖЕ ВРЕМЯ В РЕСТОРАНЕ ГОСТИНИЦЫ "ЕВРОПА".

В шумном, залитом яркими огнями зале было столь многолюдно, что любые попытки пройти сквозь толпу разряженных и разгоряченных людей потерпели бы неудачу. Сегодняшнее событие очень и очень многие ждали с огромным нетерпением. Основная масса приглашенных, будь то писаки или журналисты всех мастей скучающе слонялись вдоль фуршетных столов, уставленных легкими закусками и игристым вином в высоких бокалах. То тут, то там раздавались взрывы смеха, сопровождаемые шепотками и в своей массе создававшие тот гул, что бывает в цветущем саду в жаркий солнечный полдень. Девицы, с претензией на "гламур", дамочки более возрастных групп, равно как и скучающие сорокалетние молодящиеся дядечки маслеными глазками выискивали в этом море людской плоти, завернутой в привлекательную упаковку наиболее лакомые кусочки. На огромном рекламном баннере был изображен молодой, очень привлекательный мужчина немного старше двадцати пяти лет, то есть находящийся в том самом возрасте, когда осознаешь, что наиболее привлекателен для любой женщины.Взгляд уверенного в себе человека, волевого и бескомпромиссного, упрямо сжатые губы и чуть откинутая назад голова выдавали сильную, волевую личность. Он знал себе цену, и эта цена была очень высока. Казалось, нет женщины, что могла бы соответствовать ему внешне или духовно, ценитель и потребитель, выращенный в восхищении и поклонении эгоист с непробиваемой шкурой древнего, даже доисторического животного...