Сила Семи Магов

— Сейчас они услышат клацанье твоих зубов! — зашипела на него Люся. — Сейчас же прекрати! Нам тоже страшно, но мы ведь держим себя в руках.

— Ничего не могу поделать, — отозвался он.

Мы наблюдали за монстрами, напоминающими летучих мышей, парящими в ночном небе. С виду они были не больше человеческого роста, а их перепончатые крылья просвечивали при свете луны.

— Чем они так опасны? — все же решила я узнать у Вицемира.

— Они собирают грехи людей и прочих существ, — внимательно следя за ними, ответил он.

— А для чего им грехи? Зачем они их собирают?

— Это их главная пища, этим они живут.

— Ой, да пожалуйста! — воскликнула Люся. — Пускай забирают, я только рада этому буду!

Грешники, видимо, услышали Люськин возглас, потому как стали плавно опускаться к нам.

— Идиотка, — сквозь зубы прошипел защитник.

— Да что такого-то? — не поняла она. — Тебе жаль расставаться со своими грехами? Лично мне нет. Я их еще успею поднакопить. Слишком много в мире искуса, как тут удержаться от грехов.

Воздух вокруг нас всколыхнулся, взметнув волосы, и мы смогли уже вблизи лицезреть эти уродливые создания, справедливо названные Грешниками, уж больно они были неприглядны, полностью подтверждая поговорку «страшен, как смертный грех». Их скелеты были обтянуты тонкой коричневой кожей. Маленькие красные глаза без век злобно смотрели на нас. У них были тонкие длинные руки, такие же ноги и голый противный хвост, похожий на крысиный. Огромные уши настороженно шевелились, и в щели рта виднелись мелкие острые зубы. Ко всему прочему, у них был раздвоенный, как у змеи, язык, постоянно мелькающий в воздухе, что совершенно не добавляло им привлекательности.

Так, надо срочно вспомнить заклинание, которое произнесла старуха, в результате которого магов окатило желтой волной. Мистофо? Метафо? Матофо?

Мы попятились, но Грешники взяли нас в плотное кольцо, нам лишь оставалось теснее прижаться друг к другу. Неожиданно один из них пронзительно запищал, как мы позже поняли, это был сигнал к атаке. Грешники стали сужать кольцо вокруг нас, а мы прижались друг к другу так сильно, словно старались слиться в единый организм. Наконец Манка, придя в себя, выхватил свой «меч-кладенец» и отчаянно кинулся рубить Грешников направо и налево. Убивать их было просто с такой-то тонкой кожей, проблема была в другом — их было много, очень много, где-то 40–50 особей. Вицемир воспользовался магией, не давая им приблизиться к нам, а мы с Люськой визжали на такой высокой ноте, что сами чуть не оглохли.

Минут десять продолжалась битва. Грешников практически не осталось, как вдруг один из них, дотянулся до Люськи и, коснувшись своим языком ее лба, выкрикнул (а они, оказывается, разговаривать умеют):

— Грехвардано! — и упал замертво, подоспевший Манка снес ему голову.

Это был последний Грешник. Я с облегчением вздохнула и, глянув на подругу, бросилась к ней. Она как-то странно заваливалась на бок, мы едва успели ее подхватить, прежде чем она упала на землю.

— Люся! — испуганно вскрикнула я, с тревогой глядя на неподвижную подругу.

Мы ее аккуратно положили на то, что недавно должно было служить нашим ложем. Люся что-то прохрипела и закрыла глаза.

— Люська! — заревела я. — Очнись немедленно! — я изо всех сил трясла ее за плечи, и ее голова моталась, как у тряпичной куклы. Это было страшно.

Манка тоже заплакал, а Вицемир обессиленно опустился рядом с нами. Я лихорадочно пыталась прощупать ее пульс, но не находила его.

— НЕТ! — заорала я и что есть силы треснула кулаками по земле. — Ты не можешь так со мной поступить! Вернись немедленно! — безнадежное отчаяние охватило меня, и я рухнула возле бездыханного тела подруги.

— Лера, — тихо сказал Вицемир, осторожно коснувшись моего плеча. — Успокойся…

— Успокойся? Успокойся?! — взвизгнув, перебила я его, и мое тело затряслось от рыданий.

Я не помню, что было дальше, наверное, я вырубилась, организм включил защитную реакцию, иначе моя психика не выдержала бы такого потрясения.

Когда мои глаза открылись, было уже утро. Я мгновенно вспомнила, что произошло вчера, и мое сердце вновь сжалось от боли утраты. Люси больше нет, нет моей любимейшей подруги, этой задорной девчонки, порой капризной и ворчливой, порой озорной и шаловливой, словно ребенок, но такой родной и близкой мне. На моих глазах снова выступили слезы. Я огляделась. Тело подруги было прикрыто листьями, и от этого мне стало еще горше. В моей душе образовалась какая-то пустота и безразличие ко всему. Меня больше ничего не волновало, осталось только одно равнодушие.

Я сидела, обхватив колени руками, раскачиваясь взад-вперед, а по моим щекам катились непрерывно слезы, и в этот самый момент я услышала голос, ее голос, такой любимый и желанный:

— Нет, вы посмотрите на нее! Стоило мне отлучиться ненадолго, как она совсем от рук отбилась! Сидит здесь, понимаешь, воду только зря льет!

Неужто у меня начались слуховые галлюцинации на нервной почве? Или Люська все же жива, а мы ошиблись, приняв ее глубокий обморок за смерть?

Я осторожно покосилась на прикрытое листьями тело подруги. Да нет, оно по-прежнему лежит на месте, а вот ее голос раздается откуда-то сверху, опускаясь все ниже и ниже. Я задрала голову и увидела Люсю, спускавшуюся ко мне по воздуху, словно по ступенькам. Она была вся такая прозрачная…

— Ты что здесь делаешь? — опешила я. Тоже мне, нашла что спросить! Я ничего не понимала.

— А ты мне, значит, не рада? — она поравнялась со мной и уперла руки в бока.

— Нет, рада, конечно, — запинаясь ответила я. — Но… ты же вроде как умерла? Или нет? — неуверенно добавила я. — Почему ты не в раю?

Почему-то я была уверена, что нам с Люськой после смерти только там уготовано место.

— Меня не пускают в рай, — вздохнула она.

— Это еще почему? — меня не отпускало какое-то странное ощущение неправдоподобности происходящего.

Я разговаривала с Люськой, вернее, с ее бесплотным духом, а сама она, ее тело, находилось подле меня.

— Они говорят, что я не умерла. Якобы меня нет в записях. Одним словом, и там тоже бардак.

— Как это нет в записях? — машинально повторила я.

— Нет, и все, — Люська, вернее, ее призрак возмущенно пожал плечами.

Я задумалась, не зная, что сказать, а Манка робко подал голос:

— А они хорошо проверяли? Или, может, запись о тебе находится в другом месте?

— Это еще в каком таком другом месте? — набычилась Люся.

— Ну… кхе… в аду, — совсем тихо пискнул он.

— Ах ты, мерзкая букашка! — взорвалась она. — Да я ж тебя! Да ты ж у меня!

Наконец-то! Узнаю свою любимую подругу.

— Тише! — прикрикнул Вицемир. — Люся не умерла.

Мы ошеломленно вытаращили глаза, а защитник, овладев нашим полным и безраздельным вниманием, продолжил:

— Это заклинание, которое вчера успел выкрикнуть перед смертью Грешник, как бы вызывает смерть и в то же самое время — нет. Тело умирает, но мнимой смертью, а душа же покидает свое тело, освобождаясь от всех грехов.

— Как-то ты все туманно объясняешь. Разве это плохо, когда душа освобождается от грехов? В самый рай ей тогда дорога. Почему же ее не впускают туда? А если Люся умерла только мнимой смертью, то почему бы ее душе не вернуться обратно в тело? Вот ведь она — ее душа и вот тело, — покачала я головой.

— Вообще-то я пробовала, но у меня ничего не вышло, — неохотно призналась подруга, — а почему — не знаю.

— Да потому что, возжелав отдать свои грехи, чем и успел воспользоваться один из Грешников, ты обрекла свою душу на вечное скитание, ибо безгрешная, она никогда не сможет вернуться в свое тело. Тебе надо вернуть свои грехи.

— А если я не смогу их вернуть, что будет со мной? — обеспокоенно спросила она.

— Тогда ты вечно будешь обречена скитаться по земле в теперешнем своем призрачном обличье. В рай тебя не возьмут, потому что фактически ты не умерла и не умрешь никогда, твое тело находится в коме — на зыбкой границе между жизнью и смертью. Так что у тебя есть два варианта: либо ты находишь свои грехи и, вернув их, возвращаешься в свое тело, либо мы пристраиваем тебя в какой-нибудь старенький замок, где ты будешь изображать чье-нибудь фамильное привидение. Кстати, я даже знаю некоторых неудачников, так и не нашедших своих грехов. Они весьма неплохо устроились в развалинах старинных замков, где и развлекаются кто как может, представляя то добрых, то злых призраков. Сами слагают о себе легенды и распускают слухи о них. По-моему, они очень довольны своей судьбой и неудачниками себя уже не считают.