Ultima Forsan (СИ)

Я забрал её вместе с наручем, где она была спрятана, у Абеле, прежде чем двинуться дальше по тоннелю. Он попытался меня полоснуть этим ножичком, как только я закрыл ему глаза ладонью, прекращая пытку. Наруч отлично уместился под рукавом джеркина, и полоска металла легко выскакивала в ладонь. Хотя, конечно, после первых тренировок у меня оказалась сильно порезана перчатка, пока я не научился правильно сжимать полоску пальцами. Перчатку пришлось выкинуть по дороге, зато теперь у меня появился ещё один шанс в схватке с Кожаным лицом.

Я стремительно полоснул ножичком по шее противника, целя под изуродованную челюсть, в яремную вену. Кожаное лицо дёрнулся назад, его жуткое лицо скривилось от боли. Он отступил на пару шагов, зажимая левой рукой рану. Такую, от которой любой другой умер бы в течение считанных секунд. Но для Кожаного лица этого было, увы, недостаточно – он давно уже не был обычным человеком.

Я снова перехватил меч обеими руками и нанёс врагу быстрый удар, каким-то чудом Кожаное лицо сумел отбить его. Он уверенно сжимал меч правой рукой, левую же не отрывал от располосованного мной горла. И более того, Кожаное лицо и не думал уходить в оборону – он атаковал!

Он с рёвом ринулся на меня, не обращая внимания на хлещущую из-под пальцев кровь. Схватив меч двумя руками, Кожаное лицо нанёс чудовищно сильный удар, мне ни за что не справиться с ним, даже пытаться не стоит – гиблое дело. Я ушёл в сторону классическим пируэтом, провернувшись на месте, на мгновение подставив врагу спину, но что самое главное – уйдя с пути его тяжёлого клинка. Вот теперь он был мой! Я на излёте парировал его сильный, но не слишком ловкий выпад, нанеся удар по основанию клинка. Кожаное лицо не сумел удержать оружия в руках, и меч с глухим стуком отлетел в угол.

Ни о каком благородстве в этом поединке и речи идти не могло, продолжая движение, я прокрутился во второй раз, усиливая удар, и рубанул Кожное лицо по корпусу. Остро отточенный клинок кампеадорского меча, который я правил и точил по дороге к Фрейбургу, легко разрубил кирасу Кожаного лица и глубоко вошёл в тело с мерзким хрустом. Я потянул его на себя, освобождая, и тут же разорвал дистанцию. Но Кожаное лицо и не думал атаковать меня – силы у него подошли к концу.

Из располосованного горла и раны на боку обильно текла кровь. Он ещё держался на ногах, но сразу видно – сражаться уже не может. Мне оставалось его только добить. Этот момент – самый опасный в схватке, когда кажется, что ты уже победил. Обречённый противник всегда может выкинуть нечто этакое и утащить тебя за собой на тот свет. Поэтому я ударил быстро и безжалостно. Быстрым выпадом я насквозь пронзил грудь Кожаного лица, кираса снова не сумела остановить клинок кампеадорского меча. Я выдернул оружие, и Кожаное лицо тут же завалился на спину. Под ним на полу начала растекаться лужа почти чёрной от проклятого ихора крови.

- Ты… прикончил его?.. – услышал я слабый голос.

Я обернулся и увидел седоусого рейтара, сидящего у стены. Он был ещё жив, но каким чудом – непонятно. Зато сразу видно – он отдаст богу душу в ближайшие минуты.

Я подошёл к нему и присел рядом.

- Да, убил, - сказал я.

- Хорошо… - выдохнул рейтар. – Сил не было… глядеть… каким он стал…

Вместе со словами из него будто жизнь выходила, и я не прерывал его. Пусть говорит, если ему так этого хочется. Что-то в последнее время мне часто исповедуются.

- Я ж ему… заместо отца был… - продолжил старый рейтар, переведя дыхание. – Мы ещё с отцом его… начинали… вместе. А потом он меня к нему приставил… Когда парень в наёмники податься решил… Вместе служили… много повидали… Потом вернулись… На войне много всего было… Но тут… Надо было отцу отречься от него… Похоронить после той резни на свадьбе…

Силы окончательно оставили старого рейтара, он начал бредить, речь его становилась всё тише и сбивчивей. Последним, что я услышал, были слова:

- Сил нет… Каким стал…

И старый наёмник умер у меня на руках. Отчего-то мне было жаль его, хотя я не знал этого человека вовсе. Очередной безымянный труп, через который остаётся только переступить. И всё равно, мне было жаль его – сам не знаю, почему.

Я закрыл глаза старому наёмнику и поднялся на ноги. Пришёл черёд навестить ещё одного из моих былых товарищей по рейдам в мёртвые города.

Глава 21.

Из прошлого…

Я хотел было поддаться дурацкому желанию и открыть массивные двери, ведущие в главный зал замка, пинком ноги. Однако мне бы это не удалось, потому что открывались они наружу. Я распахнул створки и вошёл в просторную залу, где на высоком пьедестале был установлен настоящий трон. Назвать эту роскошную, но при этом массивную и основательную конструкцию просто креслом язык бы не повернулся. Изготовленное из стали и дерева, затейливо украшенное резьбой – да такие троны есть далеко не у всех владык, называющих себя королями. Вот только вряд ли кто из них, взглянув на сидящего на нём вильдграфа Гильдерика, мог бы позавидовать его участи.

Над ним всё ещё стоял Чумной Доктор, а значит, процедуры, заставляющие старика кричать от боли, не были завершены. Я узнал его сразу же, хотя он ничем не отличался от прочих братьев по профессии. Тот же плащ, круглая шляпа с маленькими полями, перчатки с крагами и клювастая маска, с которой он почти не расставался даже вне мёртвых городов. И всё же я точно знал, передо мной именно он – Чумной Доктор из моей команды.

Ловкими движениями рук он словно сплавлял воедино плоть вильдграфа с деревом и сталью кресла. Гильдерик потерял сознание от боли, но было ясно, скоро он снова придёт в себя, чтобы исторгнуть новый нечеловеческий крик.

Услышав мои шаги, Чумной Доктор, не оборачиваясь, бросил через плечо раздражённо:

- Сколько можно повторять, не отвлекать меня, когда я работаю!

- Мне ты этого не говорил ещё ни разу, - сказал я, уверенно шагая через просторную залу.

Мои слова заставили Чумного Доктора обернуться. Он прекратил свою тонкую работу, руки его замерли. И почти тут же пришёл в себя вильдграф. Все чувства вернулись к старику, и он закричал. Доводилось мне несколько раз бывать в полевых госпиталях после сражений. Только там, наверное, слышал я такие крики, полные боли и отчаяния. Так кричат будущие калеки, которым пилят руки или ноги, чтобы спасти жизнь. Куда страшнее боли в их воплях безнадёжность, обречённость. Они уже не люди, обрубки, огрызки, которым только и остаётся, что доживать свою жизнь на паперти или у добрых родственников. Меньше часа назад они были сильными людьми, а теперь стали чудовищными калеками, на которых никто не взглянет лишний раз.

Вот что услышал я в крике вильдграфа. Он уже не был человеком, Чумной Доктор своими манипуляциями превращал его в часть кресла. Вильдграф уже никогда не сумеет подняться на ноги. Руки его были вплетены в узор, покрывающий подлокотники кресла, металлические полосы пересекали их и Гильдерик теперь может разве что пальцами свободно шевелить.

Какую боль он испытывал сейчас я себе даже представлять не хотел.

- Рейнар? – удивился Чумной Доктор. – Кто тебя пустил сюда? Где охрана? Где Кожаное лицо, чёрт побери?

- Мертвы, - развёл руками я, - так что пришлось самому двери открывать.

- Я ведь приказал этому недоумку взять десяток солдат и ждать тебя у выхода из тоннеля! – вспылил Чумной Доктор. – В этом проклятом Шварцвальде хоть кто-нибудь что-нибудь умеет делать на совесть?

- Абеле родом не отсюда, - заметил я.

- Ему вообще тут делать нечего, - отмахнулся Чумной Доктор.

Вильдграф Гильдерик закричал за его спиной с новой силой. Чумной Доктор раздражённо ткнул его каким-то инструментом, который, оказывается, держал в правой руке. Старик тут же замолчал, потеряв сознание – интересно, надолго ли?

- Абеле был крупным кретином, раз связался с тобой, - продолжил Чумной Доктор. – Ты был ему не по зубам, но у него, конечно же, было иное мнение.