Торлон. Война разгорается. Трилогия

Девочкам велели выстроиться посреди комнаты, и сперва обе Матери их внимательнейшим образом осмотрели и сравнили. К счастью, никто никого не трогал, все происходило на расстоянии, да и внешне ни та, ни другая не проявляли к нынешнему положению Пенни ни малейшего интереса. Закончив с осмотром и что-то сказав друг другу, Матери сели на самую длинную лавку и стали по очереди отдавать девочкам приказания, которые те должны были неукоснительно и как можно быстрее и правильнее выполнять. Им пришлось лазить вверх-вниз по лестницам, подтягиваться на очень гладкой планке, с которой соскальзывали пальцы, прыгать с разбегу через козлы разной высоты, забираться под самый потолок по веревкам, поднимать одной и двумя руками тяжелые колодки, которые не хотели даже отрываться от пола, приседать, отжиматься, лежа на лавках, а под конец изображать поединок на мечах. Пенни настолько выбилась из сил и запыхалась, что уже после первых двух-трех упражнений совершенно забыла о своем внешнем виде. Потом ей и вовсе стало не до стыда: неподъемный меч в руках тянул вперед, туда, где ее поджидала с обоюдоострым кинжалом и легким щитом Тайра, а в это же самое время ловкая Олета заправски кружила над головой короткое копье с широким наконечником, напоминавшим острое крыло.

Когда Синяя мать хлопнула в ладоши и объявила испытания законченными, Пенни чуть не повалилась на пол от изнеможения. Она посмотрела на задыхающихся подруг и поняла, что выглядит сейчас ничуть не лучше их: лоснящаяся от пота, со спутавшимися волосами, с грязными руками и коленями и красной от напряжения мордашкой. Их снова построили, и на сей раз Синяя мать подошла к ним и каждую внимательно осмотрела и пощупала. Особенно ее интересовали мышцы рук и ног девочек, дыхание и крепость втянутых животов. Оставшись довольной результатами, она велела им выйти в горницу, одеться и ждать. Тетушка Корлис все это время не проронила ни слова. Зато, когда дверь за ними закрылась, она повернула к Кармите торжествующее лицо и воскликнула:

— Ну, что я говорила! Она совершенно не годится на роль гардианы.

— На самом деле задатки неплохие. Она мне понравилась даже больше, чем та, высокая…

— …Олета.

— Пусть будет Олета. У той нет ни намека на мужские повадки.

— Поэтому я уже договорилась о ее встрече с Донией.

Кармита задумчиво покачала головой, но возражать не стала.

— Последнюю, кажется, зовут Тайра? — осведомилась она, непроизвольно поднося пальцы к кончику носа и принюхиваясь.

— Я знала, что она понравится тебе больше остальных, — облизала ссохшиеся губы Корлис. — Дерется как заправский мальчишка. Мои люди видели ее в деле, еще когда она жила у родителей, и говорят, что девчонка — прирожденная драчунья. И к тому же хорошенькая.

— Об этом ты можешь не беспокоиться. Только Донии не рассказывай.

Корлис шлепнула себя ладонями по коленям и встала с лавки. Пока все происходило именно так, как она себе представляла. Внучка Радэллы отходит под ее начало. Кармита не имеет на нее притязаний, потому что сама остается не в обиде. Дония… А что Дония? Мать Белой башни, она всегда получает новеньких из тех, кого не выбрали Синяя и Черная матери. Потому что по неписаным правилам Обители на первом месте стоит безопасность, на втором — мудрость, ну а все остальное, к счастью, на третьем. Есть, разумеется, еще и Грендор’айтен, Зеленая мать, почти слепая и почти выжившая из ума Лодэма, но ни она, ни ее предшественницы никогда не претендовали на то, чтобы иметь в своем подчинении больше двух-трех наперсниц почти одного с ними возраста. Судьбу в Айген’гарде вершили три Матери. Четвертая все происходящее только записывала.

Девочки уже оделись и теперь ждали, не решаясь присесть на сундук. Корлис с удовольствием отметила, что самой смущенной после испытаний выглядит Пенни. Так и должно быть. Она должна находить в себе силы побеждать стыд, но должна и помнить о том, что он существует. Олета, единственная, украдкой поглядывала на старух, вероятно желая найти на их лицах подтверждение того, что не оставила их равнодушными. Тайра явно до сих пор переживала, что не сумела справиться с Пенни, когда им велели бороться без оружия.

Тем временем Кармита, изображая подобающую моменту торжественность, перекинула через согнутую в локте руку три разноцветные ленты, всегда почему-то напоминавшие Корлис собачьи ошейники. Но уж такова была заведенная здесь традиция. Синюю Корлис повязала Тайре. Белая досталась Олете. Последнюю Кармита сама сняла с руки и опоясала ею тоненькую шейку Пенни. Матери не полагалось метить свою избранницу.

Откликнувшись на зов, вошла Дилис. Поклонилась. Замерла на пороге.

— Видишь ли ты наше твердое решение? — обратилась к ней с излишней серьезностью Кармита.

Не увидеть ленты было невозможно, однако Дилис, поддерживая обрядовый код, вгляделась во всех трех девушек и лишь затем объявила, что да, видит. Олета всхлипнула, только сейчас осознав, что ее разлучают с подругой. Нельзя сказать, чтобы Пенни было все равно. Происходившее в соседней комнате не шло у нее из головы и запомнилось надолго. И все ради чего? Чтобы оказаться у той, у которой ей и следовало оказаться. Нет, конечно, Синяя мать производила тоже неплохое впечатление своей молодцеватой осанкой, но, судя но оснащению той комнаты, она тут заправляет охраной, гардианами, а на эту роль Пенни совершенно не тянула. Хотя при желании могла бы надрать задницу ловкой, да только не ахти какой сильной Тайре. Чем занимаются леонары, получающие в награду белую ленту, Пенни могла разве что догадываться, глядя на плаксиво поджавшую подбородок Олету. Зеленой ленты не получил никто, так что главные открытия еще впереди, подбодрила она себя, стараясь выглядеть расслабленно и невозмутимо. То есть оставаясь самой собой.

Попрощавшись с Матерями, Дилис снова повела девочек на улицу. Голубое небо уже затянули не предвещающие ничего хорошего тучи, и, хотя времени прошло не так уж и много, стало казаться, будто наступили сумерки. Пенни не сразу спохватилась, что ее путь лежит вовсе не в обратном направлении. Привыкнув к пяти соседским избам, среди любого превосходящего их количества она откровенно терялась, и все ей казалось замечательным и… одинаковым. Чего греха таить, после недавних мучений она мечтала о кадке с прохладной водой и мягкой постели. Даже больше, чем о ломте хлеба, хотя голод тоже медленно, но верно подбирался к ее ноющему от непривычных упражнений животу.

Однако вышло как раз наоборот.

— Заходите, — велела им Дилис, указывая на приоткрытые двери не столько высокой, сколько длинной избы, украшенной по кромке крыши резными узорами в виде лесной живности, рыбы и всевозможных кренделей и ватрушек. Доносившиеся изнутри запахи в неменьшей мере выдавали в заведении харчевню.

С крыльца гостьи попали в душную, наполненную самыми невообразимыми ароматами залу, где под одной крышей на лавках за бесконечными столами умещалась не одна сотня отчаянно кричащих, гогочущих и орудующих ложками девиц самого разного возраста и «засола», как любила выражаться бабушка. Их появления никто не заметил. Подошла, правда, с поклоном какая-то женщина, но Дилис двумя словами отправила ее восвояси. Словами этими были невинные «новые леонары».

А дальше произошло то, на что Пенни меньше всего могла рассчитывать. Вместо того чтобы отыскать лавку посвободнее, Дилис рассовала своих оробевших подопечных по самым разным застольным компаниям и, ничего не сказав и не объяснив, исчезла среди раскачивающихся голов, размахивающих рук, хохота, песен и дурманящих облаков пара.

— Ты мне еще на шею сядь, — приветствовала Пенни ее новая соседка справа, крайне неохотно отодвигаясь в сторону вместе с миской и большущей краюхой. — Не видишь, люди обедают.

— Не обращай на нее внимания, — задела Пенни локтем соседка слева. — К ней всегда новеньких подсаживают. Чтобы не давала им полнеть.

Как ни странно, соседка справа встретила это замечание добродушным хихиканьем. Пенни решила не ввязываться в разговор и поискала глазами, что бы такое съесть. Перед ней на расстоянии вытянутой руки стояло несколько прикрытых крышками кастрюль, однако было непонятно, как и чем брать из них дармовое угощение. Тут сзади кто-то наклонился над ней и опустил на стол пустую глиняную миску с деревянной ложкой. Подняв голову, Пенни узнала женщину, встретившуюся им при входе.