Лиловый (II) (СИ)

— Он настиг меня, — сказал Леарза.

— Кто?

— Темный бог.

Волтайр выронила чайную ложечку, и та со звоном упала на столешницу.

— Что ты такое говоришь, — произнесла она. — Темного бога не существует. Во всяком случае, уже не должно существовать.

— Нет, — он криво усмехнулся. — Он здесь. — Легонько постучал себя по голове ближе к затылку. — Прячется в черепной коробке, выжидает… Темнота зальет мне глаза. Будущее невозможно изменить.

Волтайр будто собралась с силами, выдохнула, взглянула на него в упор.

— Леарза, нам просто необходимо посоветоваться с профессором Квинном. Дальше так продолжаться не может.

— Нет! — закричал он; его лицо в один момент изменилось, исказившись, он взмахнул руками, сделал шаг, испугав ее. Волтайр попятилась от него. — Нет, — повторил Леарза, — ты ничего не понимаешь! Если он узнает… и ты не смей говорить ему, поняла? Не смей!

— Леарза, — воскликнула женщина. — Прекрати это!

— Что? Что тебе прекратить? — заорал он, принялся ходить по кухне, как загнанный в ловушку зверь. — Теперь ты чувствуешь, куда это все идет? К чему это приведет меня? Эти сны! Ты все время повторяешь, что я просто слишком много думаю об этом, что сны пройдут, что темного бога нет — неправда, он есть! Он здесь, в моей голове! Он хочет все разрушить!

Она стояла, напугавшись, опустив руки, и только беспомощно следила за ним глазами. Ярость охватывала его, и ему хотелось схватить женщину за плечи и встряхнуть как следует, как бездушную куклу.

— Не думай, будто это не беспокоит меня! — наконец перебила его Волтайр, вся сжавшись в комок, будто боялась, что он подойдет и ударит ее. — Я хочу тебе помочь, Леарза, иначе я бы не предлагала тебе!..

— Ты! — он так стремительно обернулся на нее, что она вскрикнула и отшатнулась. — Это все пустые слова! Все вы одинаковы! Все бездушны! Все лгут и обманывают!

— Мы тоже умеем чувствовать, — безголосо возразила женщина.

— То, что ты называешь чувствами, лишь блеклое подобие настоящих чувств, — заорал он. — Если я на твоих глазах вспорю себе живот, ты даже остановить меня не попытаешься!

— Неправда!

— И ты, и твой брат, все вы!.. Машины сожрали ваши души, и вы теперь сами как автоматы, всего лишь изображаете из себя людей!

— Леарза!..

— Я на грани безумия, — продолжал кричать он, не сводя с нее бешеных глаз, — а ты только и можешь, что предложить мне чаю! Да, конечно, чай спасет меня!

Она сглотнула, стиснула губы.

— Ничего удивительного, что твой ребенок умер у тебя на руках! Ты небось и теперь думаешь, как все они, что не стоит рабски поддерживать существующую жизнь, лучше позаботиться о зачатии новой!

Женщина продолжала молчать, но ее глаза почернели. Леарза не замечал этого; гнев полыхал у него внутри, мешая дышать, мешая видеть.

— Успокойся, — ровным, бесчувственным голосом наконец сказала она, заставив его осечься. Он замолчал и уставился на нее. — Ты ведешь себя, как мальчишка. Ты совершенно нелогичен. Возьми себя в руки, сейчас же.

На кухне воцарилась тишина.

Они стояли и смотрели друг другу в глаза, казалось, целую вечность. Время остановилось в единственном истинном моменте.

Лицо Волтайр теперь было невероятно похоже на лицо ее брата; такое же окаменевшее, с застывшими под кожей желваками, глаза ледяные, губы плотно сжаты. В одно мгновение Леарзу уколол легкий страх: ему показалось, что перед ним стоит равнодушная машина.

Космическим холодом окатило его.

Он сделал шаг назад, отодвинувшись от нее. Она продолжала стоять.

— Я ухожу, — тихо сказал он.

Она молчала.

Он развернулся и почти выбежал с кухни; он лихорадочно собирался, швыряя вещи, которых, казалось бы, было у него так много, но в итоге набрался только тощий рюкзак. Волтайр не поднималась к нему. Он застегивал джинсы, натягивал свитер, перекинул рюкзак через плечо и спустился в холл. Она была там; она стояла, безмолвная, будто призрак, и наблюдала за ним. Не глядя на нее, Леарза принялся зашнуровывать кеды, потом набросил куртку.

Он уже стоял на пороге, когда все-таки решился оглянуться.

Ее глаза по-прежнему были полны льда. Он скривился и вышел, хлопнув дверью.

Из окна кухни видно было, как всколыхнулись старые яблони, когда в небо взмыл аэро. Леарза уже не мог знать, что после этого Волтайр вернулась на кухню, остановилась у окна и смотрела в темноту; потом будто что-то сломалось у нее внутри, и она резко сгорбилась и заплакала навзрыд.

10,01 пк

— Его многие обвиняют в бесчувственности, но вместе с этим нельзя упускать из виду, что часто вычислители вроде меня тоже этим страдают, из-за того, что нам приходится в голове обрабатывать огромное количество информации, делать сложные расчеты, да и в целом наша деятельность опосредованно связана даже с машинами, — вот, из-за этого как-то перенимаешь будто некую бездушность цифр, которые прокручиваешь в уме, и… я этого молодчика определенно где-то видел. О, это же никак господин Кандиано и его знаменитый телохранитель. Господин Кандиано!

— Он не слышит.

— Господин Кандиано, сюда!..

— …Добрый день, молодые люди. Не ожидал вас здесь встретить в такой ранний час, я полагал, молодежь в это время еще спит?..

Дандоло рассмеялся. Его нельзя было бы назвать неотразимым красавцем, черты его лица были далеки от совершенства, и вместе с тем улыбка совершенно меняла его, превращая в сияющее солнышко, так что собеседник его в этот момент поневоле начинал чувствовать к нему расположение. День, к тому же, выдался ясный, суровая степная зима наконец-то стала поддаваться более теплому времени года, и сам цвет неба над головой вызывал желание улыбаться. Чуяли это и люди, и животные; лошади четверых всадников бодро трясли головами, фыркали.

Они встретились на залитой утренним светом улице, час был ранний: прохожих не было видно. Орсо Кандиано был одет в черный плащ, солнце выбелило его и без того обильно сдобренные сединой волосы, отчего только еще темнее и пронзительней казался его взгляд; за ним следовал его телохранитель, не слишком уверенно державшийся в седле здоровой каурой лошади, но по-прежнему совершенно невозмутимый на вид. Ледяной взгляд Моро скользнул по его фигуре. Мераза-то первым и углядел Дандоло, и вот они уже негромко переговаривались, нагнав Кандиано и его верного спутника.

— Виченте вообще ранняя пташка, — то ли пожаловался, то ли похвастался Теодато в ответ на вежливый вопрос Кандиано, — он и вытащил меня на утреннюю прогулку по городу. Говорит, на свежем воздухе ему лучше думается, ха!

— Совершенно здравая мысль, — благодушно согласился Кандиано, переведя взгляд на двоюродного брата Дандоло. Сам Дандоло, несмотря на все свое солнечное обаяние, все же неизбежно напоминал ему о том, чего он сам мог бы достичь, но не достиг: природа обделила его.

— Вы куда-то направляетесь? — поинтересовался между тем Моро.

— Да… да. Думаю, вы и сами можете легко догадаться, куда лежит мой путь.

— Никак в кварталы закованных, — предположил Дандоло.

— Именно.

— Привезете оттуда с собой еще одного обездоленного? Или даже парочку? — остро как-то спросил Моро, прищурив глаза.

Кандиано помедлил, глядя на него в ответ, потом усмехнулся.

— Нет, моя цель не в этом. Я хотел бы просто поговорить с ними, господин Моро. В любом случае, всех ведь в мой особняк не уместишь. Если хочешь помочь им, такими примитивными мерами не обойтись.

— Что же вы намерены делать?

— Пока что думать, — пожал плечами старший аристократ. — Единственная мысль, которая доселе пришла мне в голову, — о том, что необходимо менять наше отношение к бездушным, но эти перемены неосуществимы в краткий период времени. Все же я намерен делать все возможное и для этого.

Дандоло и Моро помолчали.

— Что же, успехов вам, господин Кандиано, — наконец осторожно сказал Теодато.

Они распрощались и разъехались в разные стороны; молчавший все это время Мераз коротко взглянул на Моро, нахмурился чему-то своему. Сытые лошади пошли шагом, потом вороной Моро, повинуясь короткому движению хозяина, припустил рысью, следом за ним устремилась и лошадь Дандоло.