Змей Уроборос (СИ)

— И, конечно, тогда мы бы точно разгромили его, — сказал Астар. — Но он стал петлять, как заяц, и обманул нас, когда наши основные силы поднимались на перевал: он повернул, как мы позже поняли, где-то в районе Гузсанда, и вместе со своей армией проскольнул обратно на восток прямо под нашим арьергардом. И это самый чудесный подвиг, о котором я когда-нибудь читал во всех военных хрониках.

— Не так громко, благородный Астар, — сказала Мевриан. — Не надо так громко хвалить Ведьм, и не думайте, что я считаю Зигга и Спитфайра худшими военачальниками, чем Кориниус, который благодаря своему искусству или удаче сумел ускользнуть от них.

— Тогда, дорогая леди, — сказал он, — приготовьтесь к самому худшему.

Ее серые глаза твердо поглядели на него. — Лазутчики сообщили нам, — продолжал Астар, — что они очень быстро прошли мимо Свичуотера, и, прежде, чем солнце поднялось над Гемсар Эйдж, мы уже шли по их следу, зная, что мы сильнее их. Мы надеялись настичь их и сразиться с ними еще до Ушка, ибо знали, что там они построили сильную крепость, которую мы вряд ли сумели бы взять штурмом.

Он замолчал. — Ну, — сказала она.

— Мадам, — сказал он, — мы, Демоны, непобедимы в бою, и это знает весь мир. Но в эти дни мы сражаемся как слепые или сонные, или, в лучшем случае, как те, кто неизвестно где потерял половину своей силы. Ибо мы лишились наших величайших воинов. Без них навалились на нас страшные несчастья и неудачи вроде той, что произошла под Скалой Тремнира прошлой осенью, когда наша армия была разбита наголову, и вот сегодня на Свичутерском Пути нас поджидала еще более худшая катастрофа.

Щеки Мевриан стали мертвенно-белыми, но она ничего не сказала, выжидая.

— Мы яростно преследовали их, — продолжал он, — и я уже объяснил вам, мадам, почему. Вы знаете, как близко подходят горы к дороге, когда идешь мимо Свичуотера, и берега озера на много миль окаймляют отроги гор, нижние склоны которых поросли лесами; и еще там много лесистых долин и узких проходов между отрогами, которые ведут наверх, в горы. День выдался туманный, и туман клочьями висел над берегами Свичуотера.

Мы шли очень быстро, и наш авангард был уже напротив Хайбанка, который находится на том берегу Свичуотера, началось сражение: и с их огромным преимуществом, ибо Кориниус разместил большие силы в горах справа от нас, поймал нас в ловушку и застал врасплох. Я не хочу подробно описывать вам, мадам, все печальные дальнейшие события, но в конце концов нас потопили в крови и наша армия перестала существовать. Вся. Где-то в разгар боя Зигг улучил мгновение и приказал мне, ради любви к нему, скакать в Крозеринг так, как если бы от этого зависела моя жизнь, и просить тебя немедленно уехать в Вестмарк, или на острова, или вообще в любое место, куда захочешь, прежде чем Ведьмы вернутся и схватят тебя. Ибо за исключением этих стен и кучки храбрых солдат, стоящих на них, больше тебя защитить некому, и никто не встанет между тобой и этими дьяволами.

Она по-прежнему не произнесла ни слова, и он сказал: — Разрешите мне больше не надоедать вам, самая прекрасная дама, этим грубым рассказом о великом несчастье. Внезапность катастрофы мешает мне говорить языком придворного. Но, уверен, я больше угодил вам, сказав грубую голую правду, а не галантную ложь, которая заставила бы вас подумать, что есть утешение там, где его нет.

Леди Мевриан встала и обеими руками обняла его. Свет глаз дамы походил на новый свет утра, пробившийся через серый туман, повисший над спокойной поверхностью горного озера, и она сказала голосом, сладким как голоса утра: — О Астар, не считайте меня такой нелюбезной или глупой. Благодарю тебя, мой дорогой Астар. Но ты сегодня еще ничего не ел, и, безусловно, как бы кошмарны не были новости, которые ты принес мне, после страшного сражения и долгой скачки тебя терзает ужасный голод. И мое гостеприимство не будет холоднее от того, что мы ждали не тебя и не с такими известиями. Покои для тебя уже готовы. Ешь и пей, а когда вечер кончится, у нас будет достаточно времени, дабы еще раз поговорить об этих делах.

— Мадам, — сказал он, — вы должны уйти отсюда, немедленно, или будет поздно.

— Нет, благородный Астар, — ответила она. — Это дом моего брата. Пока я буду в силах охранять его от захватчиков, я не поползу из него, как крыса, но буду стоять на страже и ждать Лорда Брандох Даха. И, конечно, я не открою ворота Крозеринга Ведьмам до тех пор, пока я и мои люди будем живы.

И заставила она его пойти и поужинать, но сама до полуночи сидела одна в Зале Луны, которая находилась в донжоне над внутренним двором Крозеринга. Эта была любимая трапезная Лорда Брандох Даха, спланированная и обставленная им много лет назад. Если их не посещали многочисленные друзья, брат и сестра обычно ели здесь, а не в огромном пиршественном зале замка. Круглой была эта комната, ибо круглой была башня, в которой она находилась. А все колонны и стены и сводчатый потолок были сделаны из странного камня, белого и гладкого, от которого шел слабый бледно-золотой свет, походивший на золотое свечение полной луны теплой летней ночью. Лампы, коими служили лучезарные молочные опалы, наполняли комнату мягким светом, освещая вырезанные на высоких панелях барельефы, представлявшие бессмертные и прекрасные цветы амаранта, непенфа, моли и асфодели, цветущих на полях Элизиума, а также еще более прекрасную картину: Лорд Брандох Даха и его миледи сестра стоят у большого камина, Лорд Джусс перед ними, Голдри и Спитфайр по бокам. Было там еще несколько картин, поменьше: принцесса Армеллина Гоблинландская, Зигг и его леди жена, и другие; все замечательно нарисованные.

Вот здесь и сидела Леди Мевриан, долго-долго. Наконец она взяла в руки маленькую лютню из сандалового дерева, покрытую мозаикой из слоновой кости и украшенную драгоценными камнями. Задумчиво перебирая пальцы струнами, она заиграла старинную мелодию и запела низким приятным голосом:

Когда последний звук с трепетом слетел с струн, она со вздохом отложила лютню в сторону и сказала: — О моя милая лютня, гармония твоих струн совсем не согласуется с беспорядком в моих мыслях. Приведи их в порядок.

И она посмотрела на портрет своего брата. Лорд Брандох Даха стоял в украшенной драгоценными камнями кольчуге с завязками из золотых нитей, опираясь на свой меч. Как и в жизни глядел он на зрителя ленивым и насмешливым, но, одновременно, властным взглядом. Так удивительно изобразил его искусный художник, и такими прекрасными казались линии его лба, губ и рта, и наполнены такой силой и решительностью, что, казалось, так мог бы стоять бронзовый Арес под руку с Королевой Любви.

И еще долго глядела Мевриан на картину, глядела и думала. Потом, уткнувшись лицом в подушки, на которых сидела, разразилась долгими горькими рыданиями.