Охотники Гора

— Не двигайся!

— Если я и пошевельнусь, то только для того, чтобы тебя убить, — пообещал я. — Зови сюда Саруса. Я намерен с ним говорить.

Не спуская с меня глаз, часовой сделал пару шагов назад.

— Сарус! — закричал он. — Сарус!

Мы находились в сотне ярдов от возведенного тиросцами вокруг лагеря частокола, на самом краю берега. Даже на том месте, где я стоял, я ощущал жар, идущий от пылающего сигнального костра.

Это была вторая ночь после той, когда я заставил Тину добиться того, чтобы тиросцы взяли ее с собой на «Рьоду».

Я увидел нескольких воинов и разбойниц Хуры, выбежавших из-за лагерного частокола. Некоторые из них заняли боевые позиции тут же, не отходя от изгороди, другие рассыпались по берегу, сосредоточившись в той части лагеря, что была обращена к лесу. Все действовали очень осторожно. Ну что ж, весьма благоразумно с их стороны.

Группа из пяти человек, один из которых факелом освещал дорогу, вышла из лагеря и направилась ко мне. Я заметил, что обращенную к морю сторону лагеря за прошедший день также обнесли частоколом, в центральной части которого проделали ворота. Сейчас их створки широко распахнули. Группа из пяти человек, огибая усыпающие берег громадные валуны, приближалась ко мне. В руках воины держали оружие. В центре группы я заметил Саруса.

Весь истекший день его люди рубили деревья, очищали их от ветвей и стаскивали к лагерю, складывая в той его части, которая выходила к морю. Из густых кустов, откуда я наблюдал за ними, мне было хорошо видно, как упорно они трудились. Уложенные бревна скрепляли в плоты с помощью веревок и цепей. Очевидно, Сарус потерял всякое терпение, дожидаясь «Рьоду» и «Терсефору». Вероятно, он считал, что корабли непростительно опаздывают на назначенную встречу, и, опасаясь долго оставаться на одном месте, стремился поскорее уйти отсюда куда угодно. Он боялся, это чувствовалось по всему, в противном случае он не выстроил бы своих пленников — мужчин и женщин — в длинную цепочку, загораживая ими воинов, связывающих бревна в плоты.

У меня не было возможности вести стрельбу из длинного лука по находящимся в лагере или строящим плоты. Я, конечно, мог перебить тех, кто рубил в лесу деревья, но мало чего этим бы добился. Я бы лишь утвердил их в мысли, что все они находятся в опасности, а я не хотел, чтобы они об этом знали. К тому же тиросцы вполне могли бы поручить эту работу рабам, а то и вообще использовать в качестве бревен отдельные колья, вытащенные из изгороди. Со стороны моря тиросцы нападения не боялись, а от стрел, выпущенных из леса, всегда могли укрыться за прочным частоколом, за грудами бревен или за спинами рабов. Скольких из них я бы ни уничтожил, основная масса оставалась недоступной для длинного лука. А чтобы вести прицельную стрельбу по прятавшимся в лагере, мне бы пришлось покинуть свое убежище в лесу и выйти на берег, чего я, естественно, никогда бы не сделал, поскольку они получили бы отличную возможность скрытно выбраться из лагеря с противоположной стороны частокола и, прячась за валунами, добраться до кромки леса и отсечь мне пути к отступлению. А уж на открытом берегу им не составило бы труда со мной разделаться.

Нет, не для того я проделал такую гигантскую работу.

И ведь я сознательно позволил Сарусу добраться до берега Тассы. Я знал, что он выстроит здесь лагерь и станет дожидаться прибытия «Рьоды» и «Терсефоры». Но я не мог предположить, что он их не дождется, что он очертя голову бросится прочь из этого места. Кажется, я просчитался. Я сам не представлял, какой неизбывный ужас внушил своим врагам. И возможно, последней каплей, переполнившей чашу терпения Саруса, стало вчерашнее исчезновение Тины и Кары. Это вполне могло подтолкнуть его к бегству. А тут, наверное, еще и Мира подлила масла в огонь, поведав Сарусу о сотнях женщин-пантер, преследующих его невольничий караван. Она, конечно, не осмелилась рассказать ему о том, как попала в плен и с каким заданием была отпущена, поскольку это сделало бы очевидной ее роль в отравлении подруг по банде, но она вполне могла сочинить историю о том, как самостоятельно выследила двоих-троих лесных разбойниц и те, не подозревая о ее присутствии, вывели ее на свою банду.

Подобное сообщение не могло не встревожить Саруса и навести его на мысль о том, что лагерь собираются штурмовать. Так или иначе, очевидно: в самое ближайшее время — видимо, уже на восходе солнца — Сарус собирается отойти от берега на плотах и взять курс к югу. Пытаться преследовать его отряд вдоль берега, под покровом леса, чрезвычайно опасно и, вероятно, бесполезно: опасно потому, что мне придется пройти через несколько тщательно охраняемых разбойниками зон, окружающих обменные пункты, а бесполезно потому, что беглецы могут расположить плоты в два длинных ряда и на идущих ближе к берегу разместить своих невольников, которые послужат им надежной защитой от стрел, выпущенных из леса. А на ночь к берегу вообще могут не приставать.

В этом случае я мало что смогу сделать и очень скоро их потеряю. Я был вне себя от ярости. Мы разминемся с «Рьодой» и «Терсефорой», когда до встречи останутся считанные часы. Необходимо действовать быстро, не теряя ни минуты.

— Я — Сарус, — представился высокий худощавый человек.

Стоящий за ним воин поднял факел повыше и осветил мое лицо. У меня с собой был только меч, спрятанный сейчас в ножны, и охотничий нож.

— Он один, — доложил подошедший разведчик, один из тех что обследовали берег и окраину леса.

— Продолжайте наблюдение, — приказал Сарус и снова повернулся ко мне.

Суровые складки на его небритом скуластом лице свидетельствовали о том, что этот человек обладает сильным, решительным характером и привык повелевать.

— На тебе одежды тиросского воина, — сумрачно заметил он.

— Я не с Тироса.

— Это сразу видно.

— А что ты здесь делаешь? — спросил один из окружавших нас воинов.

Я взглянул на Саруса.

— Я — твой противник, — сказал я. — Я хочу с тобой поговорить.

К нам подошли несколько человек.

— В северной и южной частях берега чужих нет, — доложил один из них.

— В прибрежной полосе леса тоже никого не обнаружено, — сообщил другой. Тиросцы обменялись хмурыми взглядами.

— Итак, мы можем поговорить? — спросил я.

Сарус задумчиво смотрел мне в лицо.

— Вернемся в лагерь, — предложил он.

— Хорошо, — согласился я.

К их лагерю я шел первым, а тиросцы сопровождали меня, выстроившись сзади и не спуская глаз с чернеющего рядом леса. У входа в лагерь я услышал, как Сарус отдал распоряжение двум следовавшим за нами воинам:

— Поддерживайте огонь в костре. Пусть горит как можно ярче.

Я вошел в ворота и огляделся.

— Неплохое укрепление вы выстроили за столь короткое время, — заметил я.

Сарус не ответил. Ворота у меня за спиной захлопнулись.

— Близко ко мне не подходить! — предупредил я стоящих рядом воинов.

В лагере я немедленно оказался в центре всеобщего внимания. Я внимательно всматривался в лица столпившихся вокруг меня людей, в основном, конечно, воинов. Некоторые из них казались встревоженными, руки других тянулись к рукоятям мечей. Двое тиросцев держали взведенные арбалеты.

— Близко ко мне не подходить! — еще раз предупредил я.

Любопытствующие отошли на шаг назад. Я стоял в центре образовавшегося круга. Среди подавляющего большинства мужских лиц я заметил нескольких разбойниц из банды Хуры. Им доводилось видеть меня в лагере Марленуса, но сейчас они не могли меня узнать. А вот Мира узнала сразу, это я понял с первого взгляда. Глаза ее широко раскрылись, а рука непроизвольно скользнула к приоткрывшимся от растерянности губам. Еще бы! Не каждый день за последнее время доводилось ей увидеть своего хозяина, которому она принесла клятву повиновения там, в лесу, уже прощаясь с жизнью. Еще бы ей не узнать своего хозяина, по приказу которого она принесла в лагерь отравленное наркотиками вино и напоила им своих подруг-разбойниц. Еще бы ей не испугаться моего появления здесь, в лагере тиросцев, где она считала себя в полной безопасности. А может, я вообще пришел за ней?