Крыса в чужом подвале

2.

Очнулся Костас сразу. Небытие схлынуло дурной волной. Сознание воспринимало тишину. Абсолютную. Он открыл глаза. Белый потолок. Не белёный, а покрытый перфорированным материалом. Стены такие же.

Костас сел с резким выдохом. Остальное: и пол, покрытый ковролином с длинным ворсом, и кровать, на которой лежал, и столик − белым белы. Одна лишь ваза с двумя яблоками, желтым и зеленым, выделялись на общем фоне.

Голова не кружилась, окружающее не качалось и не двоилось. Никаких неудобств, за исключением одного, он наг как Адам в первую минуту сотворения.

Костас собрался встать. Организм требовал движений. Опережая его самовольство, открылась дверь, впуская гостей.

Вошел Дубов, с ним худощавый очкарик в белом халате и молодая медсестра со шприцом наизготовку.

“Госпиталь?” - усомнился в догадке Костас. В госпиталях он бывал. А здесь… странно как-то!

− Сейчас поставят укол, и станет легче, − заговорил очкарик тонким неприятным голосом. Седина на висках не лИчила ему. Не серьезная седина, не солидная. Не к возрасту.

− И так не плохо, − ответил ему Костас. Кто знает, что вколят. Может ,,сыворотку правды”.

− Внешне, да. А вот внутри действие токсина продолжается и его следует нейтрализовать,− очкарик ходил перед ним, что лис перед куренком.

Медсестра, не дожидаясь приглашения, потерла Костасу предплечье ваткой со спиртом и вогнала под кожу иглу. Место укола вздулось и защипало. Костас перехватил взгляд медички направленный в иное место. Разоблачение её не смутило. Ничего такого. Работа.

− Объяснения будут? - обратился Костас к Дубову, поскольку знал только его.

− В свое время, − ответил тот и поправился. - Может быть.

Держался Дубов настороженно, словно ожидал от Костаса любой выходки.

Очкарик пощупал пульс, посветил в глаза фонариком, надавил на кожу острым ногтем. Всеми реакциями организма пациента остался доволен.

− Очень хорошо.

Пока док обследовал, Костас прочитал на кармашке халата − А.М. Шаев. Халат, правда, великоват. На хозяине ли?

Шаев вынул из оттопыренного кармана небольшую книжицу.

− Оставлю. Всю читать не обязательно, но страниц полста будьте любезны. В следующий раз поговорим более обстоятельно. А сейчас отдыхайте.

Визит закончился. Один за одним, гусиной цепочкой, гости покинули палату. Костас покосился на оставленную книгу. На обложке, в кипени облаков и блеске молний, воин в шлеме и мечом. Виньеточную надпись ,,Блейд” сразу и не прочтешь.

− Почему не Преступление и Наказание, − вслух произнес Костас. Слова предназначались подслушивающим и подглядывающим за ним. То, что так и есть вне сомнений.

Книгу он не осилил. Даже испрашиваемые пятьдесят страниц. Сказки. Басни. Дурь. Иного не скажешь. Пустая трата времени. С другой стороны, куда ему это время тратить?

− Прикрыться чем дайте, − запоздало попросил Костас, отложив быстро надоевшее чтение.

Его услышали. Вернулась медсестра и принесла нижнее белье. Трусы он надел, а майку повесил на спинку кровати. Мужчины в их роду маек не носили.

Безделье тяготило. Костас сделал бесцельный круг по комнате. Окна нет, стены девственно чисты. Взял яблоко и, громко хрустя, съел. Пока жевал, прислушался к звукам из коридора: торопливые шаги, непонятное бряканье, гудение полотера, обрывок разговора, размеренное цоканье каблучков.

Принесли еду. Медбрат, ох и мордоворот! втолкнул в комнату тележку с тарелками. Голодовку объявлять не с чего. Костас похлебал жидкого супа, попробовал котлету, к ,,толченке” не притронулся - не любил. Глотнул компоту. Сладость маскировала бедность консистенции сухофруктов. Судя по кормежке, госпиталь.

После еды придремал. А чем заняться? Муру в лощеных корках читать? Проснулся от щелчка двери. На пороге опять Дубов, очкарик-ученый и скромный молодой мужчина. Такой скромный, что сразу понятно кто из троих представитель ГРУни. Прозвище ,,ГРУня” управлению придумал Станев. Мастер был давать прозвища. Был…

- Меня зовут Артем Моисеевич Шаев, - представился на этот раз очкарик. - Ну, что прочитали?

− Так, пробежался, − признался Костас.

Ученый недовольно глянул на Дубова.

− Он все поймет как надо, − вступился майор за бывшего подчиненного.

Шаев оглянулся на третьего. ,,Скромный” не возражал против объяснений.

− Сейчас в мире как никогда актуальны разработка и внедрение новых технологий и недопущение к таковым потенциального противника. Друзей по блокам кстати тоже. Словом, гонку вооружений никто не отменял. И не собирается отменять. Не секрет, военные есть и будут главными движителями технического прогресса. Во всяком случае, на данном срезе эпох.

Несколько патетично и отвлеченно, но Костас соглашаясь, кивнул.

− Увы, спрос опережает предложения ввиду медленного развития технологий и их всевозрастающей дороговизны. В поисках решения возникшей проблемы, ограниченности возможностей и средств, заинтересованные стороны задались вопросом. А не проще ли раздобыть требуемое, прибегнув к третьей стороне? Всеармейские моления здесь не причем, но причем внеземные цивилизации. У американцев их ангар пятьдесят один, у нас тунгусский метеорит и ряд аномальных зон, включая ту штуку, обнаруженную водолазами у берегов Шпицбергена. У нас большая страна и наследили зеленые человечки предостаточно. Что нам с того? По большей части ничего. Став обладателем некоего секрета еще надо разобраться, как этот секрет устроен. Подкиньте неандертальцу Грач* и, в лучшем случае, он приспособит его колоть орехи. Не исключен вариант, методом проб особо любознательный совершит выстрел. Но не факт, что пуля не угодит в собственный лоб. Как же поступить нашему неандертальцу? Либо научиться, либо подсмотреть за другими, теми, кто умеет пользоваться Грачом. Применительно к нам, поскольку мы, слава богу, давненько не неандертальцы, выход очевиден. Нам нужно подсмотреть. Нам необходимо на ту сторону. К ним.

− И мне выпал честь первооткрывателя? - без особого интереса спросил Костас. На первый взгляд, да и на второй и третий, ученый несет чистейший бред. Даже присутствие Дубова никак не говорило о здравомыслии Шаева. − А если откажусь?

− Разрешите мне? - подключился к разговору третий.

− Пожалуйста, Павел Сергеевич.

− Не обязательно столь официально. Можно просто Павел.

Этот третий не то, что не симпатичен − неприятен. Почему? Да не почему! Неприятен! И не обязательно искать чувствам рациональное объяснение.

− Вы не можете отказаться, − Павел подошел поближе. - Во-первых, вы еще не в отставке. Медицинская комиссия признала вас не годным, но пока нет приказа, вы продолжаете носить погоны, полковника. Второй момент, в свете последних событий, вашему сыну будет приятней знать, что его отец погиб при исполнении служебного долга, чем всю жизнь скрывать, факт устроенного родителем аутодафе, пусть деклассированным и не достаточно законопослушным, но соотечественникам. Убедил?

Костас подловил себя на невнятной мысли, ему собственно все равно каким его запомнит сын. А ведь не должно быть так? Не должно быть ему все равно. Они переглянулись с Дубовым. Тот с сожалением покачал головой. Костас, Костас!

Костас на всякий случай кивнул. Убедил, Паша!

− Даже запирать не будем. Но вздумаете запропаститься… Знаете, последнее время у нас сложились неплохие взаимоотношения с ближневосточными товарищами. Мне ли вам рассказывать? Собираясь отсутствовать, задайтесь вопросом, всегда ли лечение успешно, даже если медики вам гарантируют сто двенадцать процентов успеха?

Павел Сергеевич пока говорил, не спускал глаз с Костаса. Выжидал, как тот себя покажет. Никакой внятной реакции не увидел. Костас остался спокоен. Словно сказанное его не касалось.

Зато волновался Дубов. Вспыльчивость и импульсивность характера Костаса ему хорошо известна. Его ученик порой непредсказуем и способен на любые активные действия. Не так ли получилась с пацанами в кафе и с братвой в подвальчике? Когда-то, еще молодой, лейтенант Борзовский едва не попал под трибунал. Учинил драку с бывшим сокурсником. Тот неудачно пошутил, а действительно ли у его детей будет отчество Константинович. Слишком частые предстояли разъезды и отлучки из дома. Тогда Костаса еле уняли впятером. Обидчика отправили в госпиталь.