Пламя и пепел (СИ)

Я не знаю, как добралась до берега. Я опомнилась, почувствовав холодный ветер на мокром теле. Одежда прилипала к телу и жгла, словно куски льда, но еще больнее жгло в душе. Встав, я поплелась к машине, забралась туда и включила двигатель. Вода стекала с одежды и мокрых волос прямо на сиденье, я стучала зубами, меня пробирала дрожь. Что бы там ни происходило, мне нужно было согреться — и подумать.

Глава 6

Мерно урчал двигатель, я сидела на пассажирском сиденье, забравшись туда с ногами и обхватив руками колени. Я понимала, что этот перерыв не может быть долгим, и все же наслаждалась теплом и тишиной.

Я едва вырвалась из враждебных вод Лемана, едва не погибла, но мысли мои были сейчас далеки от смерти и опасности. Эти несколько минут вынужденного затишья я решила заполнить размышлениями о жизни. Если — нет, вернее, когда я справлюсь с этой задачей, завтра меня ждет интересный день. Не состоявшееся сегодня знакомство с Этьеном, все сведения о котором сводились у меня пока к имени и цвету глаз, и милый вечер женского шоппинга с Алисой. О большем и мечтать нельзя. Странно — обычно, где бы я ни жила, я была этаким отшельником, волком-одиночкой, здесь же у меня стремительно завязывались контакты. Я никогда не думала о той своей жизни, которая проходила в обществе людей, ничего не планировала и не обдумывала — и практически не участвовала в ней, словно просто отбывая повинность. Было ли это причиной — или следствием? Еще один необычный вопрос.

Среди сражений с враждебной стихией у меня не оставалось времени на размышления о себе. В этой моей «внешней» жизни, доступной и видной всем, больше всего радости приносила работа. Для меня все языки были одинаково родными, так что трудности перевода были мне не знакомы, но была какая-то прелесть в кропотливом подыскивании слов, в том, чтобы сохранить интонацию самого текста. Интереснее всего — книги, романы и повести. У меня было прекрасное резюме, но слишком уж часто менялись места работы, так что не каждый работодатель готов был принять такого «летуна». Но если мне все же выпадала такая возможность, я благодарила небеса. Вживаться в каждого персонажа, изучить его привычки, словечки, которые он то и дело вставляет в разговор — что может быть интереснее?

Молния прорезала все небо своим огненным атаме, вырвав меня из этих мирных размышлений. Контроль над разумом снова взял во мне воин. Заглушив мотор, я выбралась из машины и еще раз огляделась. Непогода приобретала новый размах, сыпал мелкий холодный дождь, а ветер гнул к земле рослый тополь — единственное дерево на берегу.

Меня наполняла какая-то необычная слабость — дело было даже не в холоде и не в том, что меня вымотала борьба с течением. Словно что-то внутри опустело. Я почувствовала себя сломанной куклой, брошенным плюшевым зайцем или медведем. Но сейчас, в этот вечер, я не имела никакого права на жалость к себе. Обычно все мысли — умные, толковые, безрассудные или просто мысли — приходили в голову тогда, когда дело было уже сделано, когда я возвращалась в свое жилище и смывала накопившийся адреналин под душем — вот и сегодня здесь им было не место. Я снова стояла на границе земли и воды, вызывая всю магию, на какую могла рассчитывать.

Огонь и вода — извечные соперники. Вода тушит пламя, огонь иссушает влагу. И мне, огненному созданию, всегда так трудно было противостоять энергии, притаившейся в воде — озерах, морях, горных реках и даже ледниках. Но сегодня я была особенно настороже — здесь приходилось иметь дело с неведомым.

Теперь мне незачем было готовиться, не надо было высматривать и разглядывать — нужно было только опередить врага, так сильно желавшего меня уничтожить. И я ударила первой. Вытянула руки над водой, всмотрелась в зеркальную гладь — и вода забурлила от лиловых огненных струй. В долю секунды пролетела радостная мысль, что хоть что-то идет сообразно ожиданиям. Потом мысли ушли, и только слаженно работали тело и натренированное подсознание.

Озеро бурлило, на поверхность выходили крупные пузыри, и в ночной темноте лишь мое собственное оружие, огонь, освещало сцену противостояния. С неба раздался грохот, дождь полил сильнее, водная поверхность зашипела, как рассерженная кошка, а молния высвечивала клубы пара. Магический огонь не затушить было обычной водой, но действие его как бы рассеивалось, становясь слабее, тогда как я пыталась сосредоточить его в одной точке. Озеро Леман было огромным, неохватным, но мне и не нужна была вся его поверхность. Я целилась в пещеру — ведь враг уже выдал себя.

Я словно сама была огнем, сходившим с моих рук в темную воду, я чувствовала, как внутри меня все кипит, и эта ярость к врагу выходила наружу в виде темно-лиловых сполохов и искр, пламени, тревожившего темную воду и то, что таилось под ней. Как я могла иначе относиться к тому, что крушило и уничтожало все подряд, то ли по бесконечной злобе, то ли просто ради того, чтобы уничтожать? Я могла только ненавидеть — и бороться. Быть орудием. Не потому, что это была особая битва — просто не бывает мелочей, нет мелких дел и забот — не бывает и незначительных сражений.

Все вдруг изменилось — так бывает, когда выходишь в сумерках в парк, и внезапно включаются фонари. Темнее не стало — может быть, потому, что тьма и не могла уже быть гуще. Но все вокруг стало чернее — возможно ли, чтобы темная энергия вдруг рассеялась по воздуху и поселилась в старом тополе, в песке под ногами, в каждом камешке? Ночь заискрилась, словно перед грозой, но и сами искры были не светом, а тьмой. Все озеро накрыло искрящимся куполом тьмы, воздух уплотнился — до того он был наполнен, напичкан энергией. Я уже знала, что будет дальше. Как ни старалась, я все-таки опоздала.

Темная энергия, скопившаяся в озере, обретала форму. Самое время. Сузив глаза, чтобы туда не попадал жгучий пот, я продолжала поливать огнем черное озеро, стараясь не замечать, что вместе с воздухом будто загустела и вода Лемана — ее поверхность уже почти не реагировала на мои удары. Что же это была за сила, что за мощь? Вдохнув поглубже, я подняла руки вверх. Быть может, если разбить этот купол, удастся помешать материализации тьмы? Здесь ничего нельзя было предугадать, не получалось действовать наверняка. Я решилась.

Пламя ударило в искристый купол, но бреши в нем не пробило — оно мягкой волной растеклось по всему полукругу, добавляя фантасмагоричности и без того нереальному пейзажу. При свете огня, заливавшего теперь все небо, я увидела то, от чего в буквальном смысле чуть не опустила руки. Из озера, из той самой точки, что находилась прямо над донной пещерой, тянулись темные струи дыма, закручивавшиеся спиралью и бурлившие сами в себе. Эти «щупальца» потянулись к берегу — туда, где стояла я, зарывшись босыми ногами в мокрый тяжелый песок. Оставив правую руку нацеленной в небо, левую я вытянула вперед. Тепловая волна, родившись где-то в позвоночнике, пробежав по руке и выйдя из центра ладони, ударила в темные щупальца. Всего на миг исчезнув под водой, они тут же вынырнули вновь, устремившись на меня с удвоенной силой и скоростью. Отчаянное положение требовало отчаянных мер.

Я закрыла глаза и опустила руки — так, будто это не в меня сейчас летели зловещие сгустки энергии, знавшие только одно — уничтожить. Я больше не видела ни их, ни угнетающего мерцания энергетического купола, которым я была накрыта, как пойманный мальчишкой жук — стеклянной банкой. Волшебное пламя погасло, и все вокруг накрыла темнота. Мне было необходимо подкрепление, и я звала его.

Но сила, до этого стоявшая в резерве, была не вовне. Закрыв глаза, я обратилась к самой себе. Себе неведомой. Себе — богу, древнему, немногим младше этого мира.

Я — бог, сошедший с алтаря к людям, и затерявшийся среди них — так, что порой сам не может себя отличить. Сейчас я должна была обрести себя, и только так, в знании себя самой, я обрету и достаточную силу. Я не знала, не помнила себя в этой ипостаси, но, не вспомнив неизвестное, нельзя было противостоять — и выжить, продолжив свой путь в бесконечность.