Король-Демон

– Что-нибудь случилось? – встревожился я, решив, что со времени моего отъезда в Никее произошли какие-то значительные события.

– На твой вопрос ответить прямо я не могу, – сказал император. – Разговор одних волшебников могут подслушать другие. Но я дам тебе подсказку: судьба Нумантии лежит за Спорными Землями. И мы должны быть готовы встретить ее.

Я начал было что-то говорить, но Тенедос остановил меня, подняв руку.

– Достаточно. Кутулу отправится из Никеи, как только будет готов. Я распоряжусь, чтобы быстроходное судно доставило его вверх по реке до Энтотто. Оттуда он со своим отрядом поспешит верхом, без обоза.

– Я прикажу двум эскадронам Юрейских Улан встретить его на границе Каллио и сопровождать до Полиситтарии.

– Не надо, – сказал император. – Расставь их вдоль главной дороги для отвлечения внимания. У Кутулу будет собственное войско. Завтра с рассветом я пошлю гелиограмму в Ренан; 10-й Гусарский полк отправится на юг и присоединится к Кутулу в Энтотто. Прибыв в Каллио, гусары поступят в твое распоряжение.

Я ошеломленно заморгал. Как и Юрейские Уланы, 10-й полк считался элитой в войсках Нумантии. То, что император оголял Юрей, где гусары несли службу, защищая провинцию от набегов воинственных горцев, подкрепляло его слова о серьезности положения.

– Дожидаясь прибытия Кутулу, ты должен непременно сделать одно дело, – продолжал император. – Разыщи кого-нибудь из местных колдунов, кто занимал высокую должность в совете Чардин Шера. Спроси у него, почему нашей магии не удается предсказывать то, что должно произойти в Каллио. Я хочу получить ответ на этот вопрос, и меня не интересует, в мягкой или грубой форме ты его задашь. Ты понял, что я имею в виду?

– Да, император.

Я услышал, как отворилась и закрылась дверь, и император посмотрел «мне за плечо», куда-то за Чашу. На мгновение его брови взметнулись вверх, выражая удивление, но он тотчас же совладал с собой.

– Что-нибудь еще, Дамастес?

– Нет, ваше величество.

– В таком случае, прошу меня извинить. Сейчас я должен отправиться на одно очень важное заседание.

Покачав головой, я встал, вытягиваясь в струнку. Серебряное зеркало затянулось серой пленкой, но, несмотря на огромное расстояние, я успел услышать негромкое хихиканье.

Я никогда не слышал, чтобы супруга императора, баронесса Розеина, хихикала. Если быть точнее, у нее был очаровательный, чувственный грудной смех, которым я прямо-таки наслаждался. По всей вероятности, я ошибся, потому что лишь очень злой человек может считать, что мужчина, встречающийся в столь поздний час в своих личных покоях с женщиной, не являющейся его женой, не может не помышлять о разврате. С другой стороны, я вспомнил об одержимости Лейша Тенедоса, когда он еще был холостым, затаскивать в свою кровать всех окрестных красавиц. Меня восторгало то, как успешно баронесса Розеина справлялась с подобными наклонностями своего супруга, особенно после того, как он взошел на престол. Правда, в последнее время до меня стали доходить слухи, что Тенедос недоволен своей женой, не принесшей ему наследника, но лично я ничего подобного не замечал.

Впрочем, не имело никакого значения, была ли та женщина, чей смех я услышал, Розенной или кем-то еще – император вправе вести себя так, как ему заблагорассудится, и мне не было до этого никакого дела.

Я задержался на этой мелочи, к тому же, возможно, объяснявшейся просто игрой моего воображения, потому, что не хотел думать о главном.

Судьба Нумантии находится за Спорными Землями. К югу от Кейта раскинулся Майсир, вотчина великого короля Байрана. Испокон веков Нумантия и Майсир жили в мире, но Тенедос однажды сказал мне:

– Короли всегда смотрят дальше границ своих владений. Лично я так поступаю; почему же мне ждать иного от других?

Но Майсир огромен, по площади почти в полтора раза больше Нумантии, его населяют миллионы людей разных национальностей, у него могучая регулярная армия. Я не знал, что хуже – виды короля Байрана на Нумантию или же стремление императора Тенедоса расширить границы своих земель.

Вдруг все предстало передо мной в мрачных тонах. Во-первых, император изменяет своей супруге, далее, со стороны Майсира надвигается какая-то беда... Оставалось только надеяться, что я ошибаюсь.

Фи! – как говорит Тенедос в минуты крайнего недовольства. Иногда нужно думать, а иногда лучше отключать рассудок, не давать хода мыслям.

Маран спала, устроившись на своей половине просторной кровати под высоким балдахином, украшенной бронзой. Во сне она выбросила ногу из-под одеяла, и я задержал восторженный взгляд на восхитительных изгибах щиколотки и бедра, лежащих на шелковой простыне и освещенных двумя горящими свечами. Дверь приглушенно захлопнулась, и Маран перекатилась на спину, опуская руку вниз. На ее губах заиграла улыбка.

Я вспомнил игру, в которую мы с женой играли время от времени. Этой игре научила меня Маран, а она, в свою очередь, узнала ее от своей лучшей подруги Амиэль, графини Кальведон.

Бесшумно раздевшись, я прокрался к одному из наших сундуков, так и не разобранных после приезда. Отыскав в нем четыре длинных шарфа, я сделал на конце каждого по петле и накинул их на запястья и щиколотки спящей.

Сначала я осторожно развел ей руки. Если Маран и проснулась, то не показала виду. Правда, ее улыбка стала еще шире.

Быстро привязав запястья к стойкам кровати, я схватил одну ногу и поднял ее так, что ягодицы Маран приподнялись над простыней. Обмотав шарф вокруг верхней части спинки, я ловко затянул узел.

Тут уж Маран соизволила проснуться. Она начала сопротивляться, вырываясь из моих рук, но я схватил другую ногу и так же стремительно привязал ее к противоположной стороне спинки кровати.

Маран широко раскрыла глаза.

– Теперь ты полностью в моей власти, – прошипел я, подражая злодею со сцены.

Она открыла было рот.

– Только попробуй крикнуть, и я буду вынужден заткнуть тебе рот кляпом!

Высунув язык, Маран медленно провела им по губам, дразня меня.

– Ты ведь не можешь пошевелиться, так?

– Не могу, – прошептала она. – Ты можешь делать со мной все, что пожелаешь.

– Правда?

– Правда. Я заслужила наказание и приму его в том виде, в каком ты захочешь.

Забравшись на кровать, я ущипнул Маран сначала за один сосок, потом за другой. Она ахнула, вжимая свою грудь мне в руку. Опустившись на колени у нее между ног, я провел языком по узелку страсти, а потом проник внутрь. Застонав, Маран стиснула бедрами мою голову.

Мой язык входил и выходил из ее чрева, и дыхание жены учащалось и становилось громче. Ее бедра начали двигаться в такт.

– О да, о да, пожалуйста, о да! – стонала Маран, но я не обращал внимания на ее призывы.

Ее тело взметнулось вверх, она вскрикнула и забилась в судорогах. Мой язык не останавливался до тех пор, пока дрожь не прекратилась, после чего я лег на Маран.

– А вот теперь, – сказал я, – теперь ты познаешь истинное наслаждение.

Погрузив свое естество в ее влажное чрево, я неподвижно застыл. Маран попыталась было двигаться, но я ей не позволил.

– Пожалуйста, возьми меня! – взмолилась она. – Возьми меня так, чтобы дух захватило!

«Вот так?» Обхватив руками бедра Маран, я потянул ее на себя, доставая до самых глубин, и она снова вскрикнула. Я отпрянул назад, опять подался вперед, двигаясь резко, жестоко, и каждый раз Маран выкрикивала что-то бессвязное, то называя меня по имени, то произнося грязное ругательство. Я держался, пока мог, но в конце концов дал себе волю и с громким криком выплеснулся внутрь Маран, почувствовав, что где-то совсем неподалеку вращается Колесо.

Придя в себя, я обнаружил, что лежу на жене, опираясь на локти Маран медленно открыла глаза.

– А теперь дай мне попробовать тебя на вкус. Выскользнув из нее, я прополз вперед. Повернув голову, Маран высунула язычок и лизнула головку моего члена.

– Великий трибун, я по-прежнему твоя пленница, – прошептала она. – Я требую более сурового наказания, – добавила она, раскрывая рот и принимая меня в себя.