Мы кузнецы (СИ)

В этой войне не турки, а именно европейцы, якобы их защищающие, с всех четырёх сторон ударить по России пытались, её слабые места выискивая. Но ведь и они везде быть сильными не могли. Этим и требовалось воспользоваться. Глупо акуле с медведем бодаться - потому на суше пребывая незачем опасаться зубов морской хищницы. Пусть уж лучше она трусит. И это случалось в действительности - порты Австралии принялись срочно возводить артиллерийские батареи после того как в Тихий океан вошла единственная "Аврора". Что же тогда творилось в душах бриттов проживающих в районах где границы империй соприкасались? По крайней мере британский форт Селькарк - оплот Гудзонбайцев на Юконе, добровольно был покинут хозяевами накануне войны, и уж после его сожгли "обожавшие" ингизов индейцы. Теперь появилась реальная сила, способная поджог предотвратить - острожек в том месте и нам сгодится. Противостоять нам будет максимум пяток красномундищиков в шляпах с поста Королевской конной полиции. Иных вооружённых сил на тысячи миль Британия в тех местах не имела. Значит моей "армии" должно хватить для реванша за Крым. Помимо политической, проводилась в меру возможностей и боевая подготовка - практически всех способных держать оружие обучил обращению с ним. Разумеется огнестрельным, фехтовать сам не умел. Да и по русской традиции сабле топор предпочитал, как и основная часть команды. Все ведь вышли из деревень, то есть с дерева чуть не с рождения ладить учились и срубы, и обогрев. А судовой плотник и вовсе топором брился.

Неверно будет понимать, что произвел я переворот на отдельно взятом судне, приведший к захвату власти. Князь Лобанов-Ростовский всё так же продолжал оставаться владельцем яхты, шкипер - командовал экипажем, а я формально являлся только чем то средним между пассажиром и организатором охраны либо самообороны. Только в расширенном понимании - не одни лишь свои шкуры предложив спасать, а ополчиться на врагов всей Родины. Если некогда на призыв Минина не жалели русские люди жертвовать не то что добро, но и жизни свои, то и века спустя они не скурвились. Наш небольшой коллектив сам определил мой статус, поискав аналогии в непростой истории становления русского народа. На мои предположения, что являюсь теперь вроде как полевым командиром, мне ответили что и полей вокруг не наблюдается, да и по русски правильнее наречь - походный атаман. Хоть морской это поход, хоть горный, хоть таёжный. А добровольно меня выбравшие люди, взвалив на себя дополнительно и воинскую ношу, стали по сути казаками. Пусть пока и мореходными - таковые в истории так же случались. Только от себя мне осталось добавить, любимого Тараса Бульбу цитируя, что отныне и впредь все мы "казачье товарищество" без господ и слуг, по веками сложившимся законам живущее. И обращаться друг к другу будем словом "товарищ". Забегая вперёд, очень удивил меня тот факт, что индейцы и алеуты на Аляске этим словом всех русских окрестили, разумеется чуть его поковеркав.

  Чуть меньше месяца бежала яхта до Гонолулу, но этого хватило для полной "перековки" личного состава, в котором можно было теперь быть абсолютно уверенным. Сплошные отличники боевой и политической подготовки, беззаветно преданные делу построения светлого будущего. Причём не оболваненные и излагающие разумные для дела подсказки. Особенно мною ценились советы князя, человека много повидавшего и в высших слоях ловкого. Он то и вызвался самолично и в одиночку через Сибирь(посуху) срочно мотать в столицу, дабы пред светлые очи Николая 1-го предстать успеть и верно преподнести необходимость аннексии Верхнего Юкона. Сего волевого монарха либералам развести на предмет продажи "чего нибудь не нужного" так до самой смерти не получилось. Бравый экипаж переходил под моё командование, а яхте на время войны следовало пополнить Сибирскую флотилию, то есть Отечеству послужить. Что не являлось глупостью. Ведь те же фрегаты по Амуру ходить не могли, а вот шхуне осадка дозволяла. Но так как "Аврору" удалось несколько обогнать, то пришлось заняться закупкой провианта на последний переход, а то фрегату спешить придётся. Моя коллекция банкнот подписанных Мэтью Маршаллом в 1835 году уже разошлась. Потому пришлось начинать расплачиваться выпуском 1853 года, который уже появился в обращении и мои бумажки подозрений вызвать не могли. Купцы-бостонцы даже не затребовали маржи, обычной при трансакции в голд-кэш. Паунд ну очень уважался в любом виде. И к золотому рублю шёл по курсу 1 к 6, 25. Нашлось даже время навестить местного короля Камеамеа III - большого друга России, и даже с его наследником (тоже Камеамеа) пообщаться за стопариком Ерафеича, которого последний весьма уважал. И тот подарил по пьяни зачем-то своего любимого сиамского кота.

  Затем нагнал нас фрегат и закинув уже на пирсе ожидавший его провиант, а так же сделав групповой дагеративный снимок на фоне пальм, тут же оба судна отчалили и взяли курс на север. Так как за "Рогнеду" был спокоен, то плаванье продолжил теперь на "Авроре" и пробудившийся во мне дар убеждения опробовал на гораздо большем числе слушателей. Сходу убедив капитана к ночи приказать забить в штуцера пули, зарядить стволы орудий картечью и открыв орудийные порты спать экипажу в обнимку с топорами в пол-глаза. Зная что в "той" истории у Гонолулу ночью в тумане встретиться довелось "Авроре" с английским фрегатом "Тринкомали". Но удалось более слабому противнику скрыться в тумане пока наши суетились с заряжанием. Теперь и я на ночь устроился со своим "Шарпсом" на баке, рядом с вперёдсмотрящим. Даже успел поспать, пока не получил тычок в бок.

  В "том" мире я специально мотал к северо-восточному побережью Англии в Хэртлипул, что бы в расположенном в Джексон-доке частном музее глянуть на прекрасно сохранившийся более двух веков деревянный парусник. Строили его на острове Цейлон из очень плохо гниющей древесины тика, а это золотистое дерево ни с чем спутать нельзя. Потому тут же приник к окуляру прицела и снял первой же пулей рулевого. Выстрел послужил одновременно и сигналом боевой тревоги на обоих судах. Только на нашем фрегате было уже всё готово и залп русской картечи и пуль смёл добравшуюся к своим орудиям и подставившуюся английскую прислугу. Мне же удалось ещё трижды снимать хватавшихся за штурвал, оставляя судно врага без управления. А затем на HMS полетели кошки, причём на оба борта сразу - на абордаж пошли экипажи и "Авроры" и "Рогнеды" практически одновременно, а возглавить штурм разумеется получилось мне. Причем револьвер оказался весьма результативным в рукопашном бою, хоть барабан перезаряжать вышло дважды. Тут же напитал я медальон свежей вражьей кровью, чувствуя, что ответит он мне благодарностью. С удивлением потом смотрел как мёртвые тела буквально растворяются в воздухе. Не догадываясь оживут ли они в прошлом, а если да - то в каком глубоком. У меня же с цацкой даже общаться стало выходить - обнажилась интуиция и она как бы сама подсказывала что делать потребно.

  Захват судна длился менее пол-часа, и пользуясь внезапностью, особого сопротивления мы не встретили, потому и серьёзных потерь с нашей стороны не оказалось. Нескольких раненных лекарь тут же перевязал и пообещал их поставить в строй к концу плаванья. Англов погибла пара дюжин, половина от пуль, в том числе и моих, и картечи. Да два раза столько оказалось раненных, братцы-матросы при абордаже от лишнего душегубства уклонялись и доставалось лаймам в основном не лезвием топора, а обухом. Так что более двух сотен полуодетых "просвещённых мореплавателей" согнаны были на палубу и стояли с видом понурыми и кое как обмотанными головами. "Что то"(!) мне подсказывало что дожимать их надлежит именно теперь, пока дух сломлен у врага, и есть шанс сделать из них если не друзей, то в любом случае существа делу полезные. На захваченном фрегате под Особый отдел подошла временно капитанская каюта, куда двое крепких матросов с "Рогнеды" по одному стали заводить военнопленных. Моими действиями руководил не разум, а какой то сигнал поступавший в сознание извне, и я его старался угадать и воплотить максимально правильно. Не так уж и много, причём, следовало мной проводить действий. К груди приведённого бритта прикладывался медальон и моряк сам начинал проситься под мою руку, клянясь в верности. Потом подходил к лежащему на столе свитку и собственноручно вносил в него свое имя и подпись. Добавляя, что отныне он от всех ранее принятых клятв свободен, но за преступление этой присяги сознаёт что умрёт. Буквально за три часа HMS Её Величества "Тринкомали" душой и телом(во всех смыслах), стала российским фрегатом. Вот этот контингент уже скорее подходил под определение "зомби".