Колдовской камень

Люсьен высокомерно взглянул на дядю. Старик покачал головой, его это явно позабавило.

— Ты ведь знаешь, — спокойно сказал он, — пока Госни был на юге, я регулярно получал о нем сведения от своих людей в Кэйтсе. Наш новый герцог блестяще владеет мечом. — Фейдир оценивающе взглянул на племянника. — Ты, конечно, повыше, и руки у тебя длиннее. Но все же нет. Он бы трижды убил тебя.

Люсьен рассердился:

— Я смог бы убить его.

— Но зачем, Люсьен? Почему ты так этого хочешь? Обычно твоя злоба довольствуется меньшим. Он что, мешает каким-то твоим планам?

— У меня нет никаких планов, дядя, — слишком поспешно сказал Люсьен и ощутил на себе тяжелый пристальный взгляд.

— Не может ли быть так, что ты каким-то образом виновен в смерти его отца? — Фейдир внимательно посмотрел на юношу. — Ты считаешь, что пять лет ждать королевство — это слишком долго? Так вот, скажу я тебе, возможно, ты будешь ждать еще пять лет. Или больше, если я сочту это необходимым.

Все это время посланник говорил обманчиво мягким тоном, но тут его голос сорвался:

— Ты немедленно прекратишь свои личные мелкие интрижки и оставишь герцога Госнийского в покое! Я займусь им сам и поступлю так, как сочту нужным. Ясно тебе?!

Это было слишком для Люсьена. Его красивое лицо исказилось:

— Хватит с меня ваших приказаний! Я поступлю так, как мне захочется. А мне хочется убить Госни и любого другого, кто станет мне поперек дороги.

Фейдир откинулся в кресле и рассмеялся:

— Щенок зарычал.

— Дядя, я вас предупреждаю.

Смех внезапно оборвался.

— Ты предупреждаешь меня? Придержи язык, мальчишка!

Фейдир вытянул из-под воротника золотую цепочку. На ней висел Колдовской Камень, от которого исходил слабый пульсирующий свет.

Теперь рассмеялся Люсьен.

— Вы могли пугать меня этой штукой, пока я был ребенком. Но не теперь. Что-то я не видел, чтобы эта хваленая волшебная сила как-то проявлялась ни у вас, ни у Госни с его драгоценным кольцом. Но Дэрин хоть признает, что в его Камне мало силы, а вы продолжаете себя обманывать, вы — старый смешной козел.

Люсьен сказал больше, чем собирался, но эти слова как-то сами вырвались у него. Он ждал, что дядя придет в ярость, но вместо этого на губах старика появилась улыбка — такая же холодная, как голубой свет Камня на его груди. Люсьен отступил на шаг к двери.

— Остановись, — приказал Фейдир, положив руку на Камень.

И Люсьен почувствовал, что не может не повиноваться.

— Когда ты был ребенком, я тебя бил за дерзость. С тех пор прошло много времени. Может быть, слишком много. — Фейдир встал и подошел к Люсьену вплотную. — Что нам сейчас необходимо, так это наглядная демонстрация власти

— моей власти над тобой. Что-нибудь такое, чтоб долго помнилось, ты согласен?

Фейдир слегка коснулся пальцем щеки юноши.

— Может, шрам? Скажем, отсюда и досюда.

Он прочертил ногтем на лице Люсьена линию от виска до уголка рта. Там, где он коснулся, возникла жгучая нестерпимая боль. Что-то горячее потекло по щеке. Люсьен молча терпел, сделать что-либо большее он был не в состоянии.

— А может, глаз, а, племянник? Что скажут прелестные леди, когда увидят пустую глазницу на месте правого глаза? Я вырву его пальцами и вручу тебе. Видишь, как это просто для волшебника, который владеет Камнем. Протяни руку.

Люсьена затошнило от ужаса, на верхней губе выступил холодный пот. Его рука сама протянулась, чтобы принять ужасный дар. Тут же его пронзила такая страшная боль, что он закричал и рухнул на колени, внезапно ослепнув на правый глаз.

Потом, так же неожиданно, зрение вернулось, и боль прошла. Память о мучениях еще жила где-то в глубине, она крепко въелась в его душу. Он был свободен от чар! Ему удалось трясущимися руками ощупать лицо. Цел и невредим.

— В следующий раз это будет уже по-настоящему. Ты еще сомневаешься во мне?

Люсьен откуда-то нашел в себе силы заговорить и даже подняться.

— Нет, дядя.

Фейдир пристально посмотрел на племянника. В этих прекрасных голубых глазах он увидел особое уважение, а глубже что-то еще, тщательно скрываемое. Может быть, ненависть?

Для Люсьена расстояние до двери оказалось больше чем когда-либо. Собрав остатки достоинства, умоляя ноги не подвести, он вышел почти с прежним изяществом. Очутившись в тускло освещенном коридоре, он медленно пошел к себе. В комнате он добрался до раковины, и жестокий приступ рвоты почти вывернул его наизнанку.

Фейдир долго смотрел на закрывшуюся дверь. Он отвратительно поступил с мальчиком, но тот заслужил. Действительно, он уже давно напрашивался на наказание. Однако не исключено, что его расчеты ошибочны. Это вполне в духе Люсьена: расценивать все как вызов. Жаль. Люсьен — его ключ к трону, и он должен быть жив во что бы то ни стало. К тому же Фейдир предпочел бы не вредить ему слишком часто. В конце концов, мальчик — сын его дорогой сестры.

Огонь почти погас. Посланник аккуратно спрятал Камень обратно в складки одежды, пересек комнату и наклонился поворошить угли. Что ж, решил он, по крайней мере, впредь мальчик будет следить за своим поведением.

3

Дети размещались в самом конце северо-восточного крыла замка, довольно далеко от большого зала, где взрослые, бывало, собирались и по ночам. Дэрин старался не отставать от длинноногого короля. Резкий ночной холод проник в замок, и коридоры были сырые и промозглые. Круглые настенные светильники из дымчатого стекла с толстыми свечами внутри давали тусклый мерцающий свет.

Дубовая дверь детской отворилась бесшумно. Дэрин отступил, пропуская Рейса, и тот вошел первым, неся на руках уютно свернувшуюся Джессмин. В большой комнате спало около двадцати детей, и часто по ночам они устраивали настоящий бедлам. Но сейчас все было тихо. Мерцающая свеча в высоком подсвечнике тускло освещала кроватки, колыбельки, разбросанные игрушки. Тишину нарушал только храп леди Герры, мирно спавшей на раскладной койке рядом с пустой кроваткой Джессмин. В Ксенаре у девочки была бы отдельная комната, но при дворе небольшого Виннамира все королевские малыши воспитывались вместе.

Король уложил девочку в постель, укрыл и довольно долго смотрел на маленькое овальное личико, обрамленное локонами цвета меди. Когда Рейс наконец поднял глаза, его лицо было столь же безмятежно, как и ее. Он слегка улыбнулся.

— Пойдемте, — тихо сказал он Дэрину, — нам есть о чем поговорить и на что посмотреть.

Это была скорее спальня солдата, а не короля, разве что на холодном каменном полу лежали ковры, а на стенах были богатые драпировки. Мебель была очень простая: пара деревянных стульев, шкаф, сундук, большая кровать, покрытая мягким мехом. По тому, как изумился при виде Дэрина обычно невозмутимый Тило, можно было понять, что здесь не бывает посторонних. Молодой герцог неожиданно почувствовал себя навязчивым.

Тило захлопотал, раскладывая на кровати одежду. Король положил руку ему на плечо.

— Сир?

— Можешь идти, Тило. Спокойной ночи, мой друг.

— Спасибо, сир, — поклонился старый слуга. Проходя мимо Дэрина, он озабоченно нахмурился, прошептал:

— Огонь гаснет, сир, — и закрыл за собой дверь.

Рейс подошел к шкафу у кровати и начал там рыться.

— Дэрин, садитесь у огня. Устраивайтесь поудобнее.

Один из стульев был очень уж изношен, и Дэрин выбрал другой. Король продолжал:

— Чертовски холодная сегодня ночь, но у меня есть кое-что, чтобы нам согреться.

Он достал два массивных хрустальных кубка, такой же графин, наполненный янтарного цвета жидкостью, и порядочно налил в каждый кубок. Дэрин взял один и осторожно понюхал. В ноздри ударил густой аромат, и он ощутил сладковатый ореховый запах.

— Это кое-что новенькое, по крайней мере у нас, — вино двойной перегонки,

— сказал Рейс. — Не то, чем поят в тавернах.

Он сел на второй стул. Кожаное сиденье жалобно заскрипело, когда король, откинувшись, протянул длинные ноги к очагу. Он поднес кубок к губам, сделал три глубоких глотка и взглянул на Дэрина: