Кошмарный принц

— Хорошо, — прошептал он.

— Хорошо! — сказал смотритель.

— ХОРОШО!!! — проорал Виктор Ильич.

И «Waterman» замер в руке. Боль прошла, а казалось, исчезла совсем. Трясущейся рукой он вынул щепку из внутреннего кармана и положил на исписанный «верни щепу верни»листок.

Стоило щепке лечь, как стол мгновенно вспыхнул огнём, начисто спалив волоски на руке смотрителя. Он быстро откатился от стола. Как в детстве зажмурился, веря, что всё плохое минует, если не видеть. Губы самопроизвольно зашептали «Отче наш».

Виктор Ильич перекрестился и медленно открыл глаза.

На столе был идеальный порядок. Три листка и стальная ручка «Waterman» для поддержания видимости «жилого» помещения лежали так, словно писатель вот-вот сейчас придёт и начнёт писать новый роман или рассказ.

Смотритель устало слез со стула, вышел из кабинета и плотно закрыл за собой дверь. Он чувствовал себя атлантом, держащим небосвод, — ноша не для его плеч.

Виктор Ильич спустился в квартирку, чтобы выспаться, а поутру, сдав вахту, отбыть в Москву.

Два часа лёту на борту самолёта — достаточное время подумать.

Как бы оно ни было, но дерево, из которого сделан стол, оказалось бузиной. И загадочный старинный стол, видимо, представлял собой единое целое, возможно — портал или оракул, или нечто вроде того, напрямую связанный с нечистой силой. Другой вопрос: зачем эта нечисть желает ведать людям истории? Что тут кроется? Удачный откол щепки сбил бесовский транслятор, и вместо плавного продолжения истории о приключениях мальчика в подземельях на бумагу выведен конспект баек из книги, когда-то прочитанной смотрителем. А если бы он не читал книгу про подземелья Первопрестольной?..

Так или иначе — он читал.

Реально ли, что стол, будучи бузиновым, по стародавним поверьям являющейся вместилищем бесов, сохранил демоническое проклятье и каким-то образом влияет на человеческий разум? Нешуточное ведь дело чувствовать,как пальцам, давно страдающие артритом, возвращается былая гибкость, стоит только сесть за «древний» стол и начать писать… причём писать в «бессознательном» состоянии. Может, стол способен манипулировать чувствами и ощущениями? Может, боль и не исчезает вовсе и стол просто на время анестезирует нервные окончания, чтобы досадное препятствие не мешало записывать историю? Артрит-то возвращается постоянно!..

Но вот зажглась лампочка «ПРИСТЕГНИТЕ РЕМНИ!».

Посадка.

Она встретила его, как прежде, бросившись на шею. Виктор Ильич поискал взглядом её мужа.

— Ты одна? — спросил он.

— Да, — ответила она. И Виктор Ильич не стал расспрашивать — почему.

Надежда Олеговна привезла его к себе домой.

— Я напекла драники, как ты любишь, — сказала она, приглашая на кухню.

Мужа не было и дома. Виктор Ильич снял обувь, кепи и прошёл на кухню.

— Знаешь я… Боже мой, что с тобой,Витя?! — воскликнула Надежда Олеговна, выронила чашку и хлопнула рукой по рту с изумленно отвисшей челюстью. Чашка разбилась, но женщина не заметила, она подошла к Виктору Ильичу и запустила пальцы в седую шевелюру старого друга. — Что стряслось?!

— За этим я и приехал, Наденька. Очень хочу знать, что стряслось.

Она долго молчала, переваривая то, что рассказал Виктор Ильич. Они сидели в комнате, позабыв про обед и драники в частности. Он боялся, что она не поверит, но зря боялся.

— Я всегда подозревала, что с этим столом что-то не то, — прервала молчание Надежда Олеговна и с грустью посмотрела на Виктора Ильича.

— Так расскажи про него.

— Я мало что знаю… Ты же в курсе: я не задаю лишние вопросы… Юрка брал с собой отца, чтобы привезти стол из Чехословакии…

— Кстати, а где он? — Словно по тайному сговору наедине друг с другом они называли её мужа ни как иначе, только — он.

— У него случился инфаркт две недели назад. Он в больнице, — сказала Надежда Олеговна.

— Почему не сообщила?

— Зачем расстраивать лишний раз? Это свершившийся факт, и ты бы ничем не смог помочь.

— Но ты была одна… с горем.

— Для меня не меньшее горе, Витя, твоя неожиданная седина.

— Как онсейчас?

— Пока в коляске.

— Можно к нему?

— Конечно.

Её муж сидел в инвалидной коляске в коридоре у окна, напротив палаты. Надежда Олеговна окликнула его. Он обернулся и… его серое лицо сделалось вовсе пергаментным, едва он заметил за спиной жены полностью седого друга.

— Ты сел за него, — сказал онвместо приветствия.

— Да, — ответил Виктор Ильич и подошёл к другу. — Расскажи всё.

У негобыла отдельная палата-бокс с туалетом, ванной и телевизором. Виктор Ильич и Надежда Олеговна сели на его кровать, он— напротив них на коляске.

Виктор Ильич вкратце ввёл его в курс дела.

— Если бы ты читал его романы, то заметил бы разницу в концовках. До покупки стола добро всегда побеждало зло, после покупки — зло торжествует победу, а если и не торжествует, то последнее слово обязательно оставляет за собой.

— Почему?

— Торжество зла по необъяснимой… а может, и вполне объяснимой… причине стало приносить огромные деньги. Если прежде Юрка был рядовым писателем-мистиком, то с появлением стола стал мегазвездой… ну, ты и сам знаешь. Фанаты готовы до сих пор платить за всё, что ещё не издано.

— И много он успел написать?

— Достаточно, чтобы о нём не забыли ещё лет десять. Что пишешь ты?

— Историю мальчишки, проникшего в подземелье.

— Это новая история. Теперь я понимаю…  — онумолк и задумался.

— Что ты понимаешь, дорогой? — спросила мужа Надежда Олеговна.

— Я не сказал тебе, — обратился онк жене. — Не посчитал важным… Мне приснился сон… а потом — инфаркт. — Он посмотрел ей в глаза. — Мне приснился наш сын.

— Что было во сне? — спросил Виктор Ильич.

Муж Надежды Олеговны странным взглядом смерил друга и рассказал сон.

— Ясно, — сказал Виктор Ильич, когда друг кончил говорить. — Что ещё знаешь о столе?

— Столу несколько веков. По преданию, изготовил его некий черный маг, злой чародей или колдун — разницы вроде нет… Знаешь сказку «Волшебная дудочка»?

— Нет.

— Я тоже не знал… Мне Юрка рассказал по пути в Чехословакию. В двух словах: один странник срезал на топлом месте травяную дудку, подул в неё, а дудка запела-запричитала, как на этом месте утопила девушку сводная сестра. И все узнали о преступлении.

— И?

— И вот. Чёрный колдун якобы в течение нескольких лет в «день всех тайн», ночью ходил по кладбищам и выкорчёвывал с могил бузину. Когда древесины стало достаточно, он заколдовал её… и сотворил стол. Для чего — не знаю. — Муж Надежды Олеговны умолк, погрузившись в мысли, потом добавил: — Юрке, вишь, помог обрести популярность.

— Он не рассказывал о процессе написания?

— Нет, — онпосмотрел на жену, — мы не спрашивали.

Надежда Олеговна кивнула.

— Но в эти дни он был словно одержимый…

— Злым гением, — докончила Надежда Олеговна.

— И вы ничего не делали?

— Например? Запретить писать?!

— М-да… — Виктор Ильич посмотрел на настенные часы. — Мне пора в аэропорт. Нужно успеть до закрытия музея.

— Я довезу, — вызвалась Надежда Олеговна.

— Конечно, довези, — поддержал муж.

— Думаю, вам лучше остаться вдвоём. — Виктор Ильич не любил провожаний. — А мне нужно всё спокойно обдумать.

…Когда самолёт набрал высоту, Виктора Ильича потянуло в сон.

Он зашёл в кабинет-студию. За столом сидел человек. Смотритель не сразу признал знакомца. Что-то неуловимое отличало этого человека от Юры Клинова. Погибший писатель повернулся к посетителю, и Виктор Ильич на долю мгновения увидел землисто-мертвенный профиль, прежде чем знакомое лицо обрело привычный глазу оттенок.

— Ты пишешь мой последний роман, — сказали губы Кошмарного Принца. — Закончи его хорошо. Закончи, и я найду покой. Его легко писать, если не противиться и не любопытствовать понапрасну. Закончи роман. Закончи…