Месть Владигора

7. Смерть под землей

Владигор, насупленный, угрюмый, сидел в своем шатре рядом с Мухой и Бадягой, а перед ним, опустив головы, стояли те самые стражи, что пропустили Путиславу в шатер Краса.

— Ну, что скажете, дубы стоеросовые? Пропустили девку к советнику моему, да?

— Пропустили… — виноватым голосом гундосил один воин. — Блудница она, с голыми руками.

— А в какую же сторону они потом пошли? Приметили?

— Не приметили. Сказал только советник твой, княже, что к тебе ту девку поведет. Вот и все. Да в темноте и сгинули.

Владигор догадывался, что исчезновение Ли Линь-фу не случайно и что отнюдь не блудница пришла к китайцу в шатер.

— А лицо-то у нее какое? Не признали в той девке кого-нибудь из тех, кого прежде видели?

— Нет, не разглядели лица, — отвечал другой воин. — Только…

— Что «только»?

— Да волосы ее я видел под платком. Светлые такие волосы да кудельками завиваются.

— Кудельками, говоришь?

— Ну да.

Владигор задумался. Все стало ясно ему. Помолчав, крикнул:

— Эй, стражники, войдите!

Когда вошли воины, что стояли у входа в шатер, Владигор им приказал:

— Ведите этих вахлаков к ближайшей березе да повесьте их в назидание всем прочим, кто службу станет нести без радения и прилежания.

Как ни голосили два молодых парня, приговоренные к казни, как ни умоляли простить их, Владигор был неумолим. Когда их выволокли из шатра, Бадяга глухим голосом молвил:

— Жесток ты, право, княже…

Владигор вскинулся:

— А без жестокости на войне не обойдешься! Знаешь, кто к китайцу приходил?

— Ну, кто же?

— А Путислава-изменница, из Ладора приходила, от борейцев! Чем-то улестила Ли Линь-фу и увела в Ладор, а там он, пытанный борейцами или улещенный серебром, станет то делать, что нам силу придает! Вот потому-то я и послал на казнь недотеп этих! Не жалей их, Бадяга!

Дружинник отвечал Владигору спокойно, не глядя в его сторону:

— Ребята ли эти виноваты? Путислава ли? Да тот и виноват, кого ты китайцем считал. На самом деле никакой он не посланник Сына Неба, а… Крас-чародей.

— Чего болтаешь? — встрепенулся Владигор. — Неужто Крас, пособник борейцев, мне служить будет?

— Нет, не он тебе, а ты ему служишь…

Владигор и не пытался сдерживать свой гнев — кинжал из ножен вылетел быстрее, чем покинула бы встревоженная птица свое гнездо, и только Муха, вцепившийся в руку Владигора, спас Бадягу от верной смерти. Силен был Владигор, могуч, но маленьким Мухой руководило сейчас чувство справедливости, и оно помогло ему пересилить Владигора.

Видно, и сам князь понял, что творит неправедное дело, отступился, кинжал выронил из руки своей.

— Ладно, хватит, отпусти! — сказал, уже умиряя гнев свой.

Успокоившись, все трое сели рядом, и Владигор сказал:

— Если правда то, что ты молвил, Бадяга, то тем страшней для нас уход… этого мудреца в Ладор. В толк не возьму, зачем все это Красу, но знаю — хочет устроить он нам погибель. Все, нужно делом заниматься!

— Чем же заниматься станем? — спросил Бадяга.

— Чем? А вот послушай. Борейцы силу нашего оружия увидели сполна и знают, как зелье действует, тем паче Путислава рассказала, как мы брали Пустень — с помощью пролома в крепостной стене. Поэтому десять бочек с порохом заложить под стену нам нужно незаметно, иначе опасность есть, что расстреляют весь порох огненными стрелами, и сами мы на небо взлетим. Сие зелье, я понял, не только врагу, но и нам самим может пагубу нести.

— Что же предлагаешь? — спросил Муха.

— А то, что издалека мы поведем подкоп. Место выберем такое, что вход со стены не виден будет, да и начнем рыть. Спешить-то нам некуда. Эх, и зачем я только тот тайный ход заделал после того, как прошли мы по нему в Ладор да борейцев перебили! [14]

Место для того, чтобы начать подкоп, Владигор выбрал столь неприметным для тех, кто со стены попытался бы различить какие-то опасные действия синегорцев, что лучше и придумать нельзя было. Местечко это огородили вдобавок частоколом, чтобы любопытным было неповадно интересоваться, чем там занимаются синегорцы, а во всем войске распустили слух, что частоколом этим кладется каменное основание для нового княжеского дворца. Впрочем, эта предосторожность напрасной была: во-первых, поелику в копании подземного хода принимали участие многие воины, то они разносили потом весть о содержании работ по всему синегорскому обществу; во-вторых, каждый понимал, что Владигор задумал подложить под стену ладорскую взрывчатое зелье, дававшее всем возможность войти в родимый город без особых усилий и людских потерь.

Копали быстро. Земля в этом месте была рыхлой, с песком. Рыли — и тут же в корзинах относили землю подальше, в рощу. И чем ближе становилась ладорская стена, тем большее рвение овладевало воинами-синегорцами, спешившими поскорее войти в отчий город и рассчитаться с борейцами.

А в это время вдоль стены ладорской, с внутренней ее стороны, прильнув ухом к земле, лежали сорок воинов борейских, слушали, не скребется ли кто под землей. И вот один из этих «слухачей» услышал какой-то скрежет и мигом понесся к своему сотскому:

— Я слышал, слышал! С той стороны подкоп ведут! — И замахал рукой в том направлении, откуда явился.

Позвали Грунлафа, он вышел за стену, прильнул к земле и тотчас «китайца» вызвал. Крас, тоже послушав, как скрежещут под землей, с радостным лицом сказал:

— Ну вот и дождались! Ван, пора копать, но только тихо, очень тихо!

Трубки со смесью огневой уж были заготовлены. На время первое сделали их только десять штук, с пузырями бычьими, но пока этого было достаточно.

Сам проверил их Грунлаф — струя вылетала шагов на десять и, подожженная, палила все неудержимым своим огнем, что бы ни встречалось на пути ее.

Борейские землекопы трудились рьяно, да и сам Крас трудился с ними, то и дело прикладывая к земле ухо.

— Еще, еще копайте, только тише, тише!

Он ждал того момента, когда Владигор убедится в бесполезности своего подкопа и предпримет по отношению к Ладору другие, более разрушительные действия. А рыть нору в направлении подкопа синегорцев Красу необходимо было потому, что порох, будь он рядом со стеной, мог бы ее разрушить, — момент встречи двух «кротов» нужно было отсрочить.

«Ну, идите ко мне, идите те, кто воспользовался моим средством! — шептал Крас. — Вы пожелали быть всесильными и жестокими? Но нет, этого мало! Я сделаю вас еще более жестокими, потому что вы потерпите неудачу! Она заставит вас искать новые средства для уничтожения себе подобных, ну а мне безразлично, кому помогать! Лишь бы вы были такими, какими я вас хочу видеть!»

Когда земляная стенка между борейцами и синегорцами была настолько тонка, чтобы через нее можно было просунуть огненные трубки Краса, в которых смесь зажигалась уже при помощи особого устройства, очень похожего на курок Владигора, синегорцы, работавшие в проходе и ничего не знавшие о том, что с другой стороны тоже ведутся работы, вдруг увидели ослепительно яркий свет, внезапно вытекший откуда-то из земли, а через мгновенье они уже корчились на земле, а еще через миг затихли, и лишь рубахи да порты продолжали тлеть на них…

— Владигор, Владигор! — без всякого соблюдения этикета ворвался в шатер князя весь перемазанный грязью и сажей воин, который был в подземном ходе, когда вспыхнул неведомо откуда взявшийся огонь. Одежда на воине еще дымилась.

— Что лезешь, точно к своей бабе на лавку, обормотина? — грозно посмотрел на него Владигор. — Али приспичило?

— Приспичило, приспичило сильно, княже! — рухнул на колени воин. — Копали мы ход, и вдруг…

Владигор, выслушав его сбивчивый рассказ, часто задышал, широко раздувая ноздри. Спросил отрывисто:

— На что тот огонь похож был?

— В сторонке я тогда стоял, — не с того начал воин, — вижу, как из стенки, которую робята ковыряли, вылетели то ли пять, то ли десять потоков огненных! Мигом робят сжег огонь этот. До сих пор крик их в ушах моих стоит!