Лавондисс

Не обращая внимания на черные крылья, мелькавшие у ее головы, Мортен въехала в поселение. Жестокие глаза глядели из-за черной боевой раскраски. Она дважды объехала вокруг Таллис, глядя на нее сверху вниз тяжелым пренебрежительным взглядом. Потом подъехала к Скатаху, который стоял со сложенными на груди руками и, прищурившись, рассматривал сестру. И даже не вздрогнул, когда она, наклонившись с лошади, схватила его длинные волосы и мотнула его голову из стороны в стону. На самом деле он слегка улыбнулся.

— Мой брат из леса, — громко сказала она.

— Моя сестра, — спокойно ответил он, все еще разрешая грубо дергать себя за волосы.

— Жди меня! — злым голосом сказала Мортен. — Будешь ли ты ждать меня?

Вот теперь Скатах нахмурился.

— Куда ты собираешься?

— Стать старше! — крикнула девочка. — Догнать тебя! — Внезапно ее лошадь взбрыкнула, пытаясь отступить назад, но Мортен ногами послала ее вперед, вывернула голову брата так, чтобы заставить его посмотреть ей в глаза. Но он по-прежнему стоял с руками, скрещенными на груди. — Будешь ли ты ждать меня? — опять крикнула она, скорее утверждение, чем вопрос.

Скатах ничего не сказал, но, протянув руку, освободил голову от ее хватки.

— Не думаю, что смогу, — наконец ответил он. — Но мы еще встретимся, я уверен.

Мортен заколебалась, потом ударила сжатым кулаком в плечо брата. В ответ он шлепнул ее по бедру и улыбнулся, но она отвернула лошадь от него, с диким последним криком вынеслась из деревни, поскакала к реке и исчезла в темноте за деревьями.

Птицы полетели за ней.

Немного позже обеспокоенный лес затих, ночные звуки замерли вдали и воздух, так долго наполненный крыльями, очистился. Уинн-Джонс ел бульон. После короткого сна, наполненного кошмарами, он чувствовал себя опустошенным и больным. Его руки тряслись, когда он держал ложку из рога оленя. Скатах сидел рядом с ним, наполовину погрузившись в собственные мысли.

Старика очень огорчила новость об отъезде Мортен. Она отправилась на поиски места, где сможет быстро стать старше. Скатах, как поняла Таллис, отверг ее любовь, но Мортен неодолимо тянуло к нему.

Она хотела остаться с братом, но он называл ее ребенком, а Таллис — любимой женщиной, и юное сердце не могло смириться с обоими определениями. Она вычернила свое тело — символ черноты мыслей.

— Как же она пересечет болото? — спросила Таллис.

Уин-райятук посмотрел на нее, потом вздернул голову и уставился на горящий очаг.

— В Мортен есть что-то от птицы, — сказал он. — Возможно, она перелетит... кто знает? Болото можно пересечь многими путями.

Снаружи раздались крики. Сильная рука откинула шкуры на двери и в полутьму, освещенную огнем очага, беспокойно поглядело лицо Первого-борова-лета.

— Огонь. На холме, — сказал он.

Таллис помогла Уину встать на ноги и выйти наружу.

Огонь рвался в небо с холма мертвых; десять потоков пламени лизали облака.

— Райятуки... — выдохнул потрясенный Уинн-Джонс. — Он поджег тотемы.

Таллис, заинтересованная, оставила ненадолго старика и бросилась в лес, лежащий между деревней и холмов. Вынырнув из него у подножия холма, она вгляделась в ярко горящие погребальные костры старой вере. Тиг стоял у стены загородки, вытянув руки в стороны и откинув голову назад. Неясный силуэт на фоне яркого пламени, он открывал и закрывал рот — безусловно пел.

Огни горели в ночи, извещая лес, что эра райятуков закончилась. Землей будет править новая сила. Она призвала свои войска и те играли в умирающем огне, прыгали по пеплу, уносились в небо с вихрями дыма, плясали с пляшущим мальчиком.

Но огни подали сигнал и еще кое-кому...

Прямо перед рассветом Таллис разбудил далекий звук охотничьего рога. Какое-то мгновение она не понимала, что происходит. Скатах сидел рядом и тихо дышал; он прислушивался. Рог прозвучал опять, четыре мощных взрыва; ему ответили другие четыре. В то же мгновение Скатах и Таллис вскочили на ноги и разбудили Уинн-Джонса и всех остальных; тутхнахи бросились собирать пращи, копья, посохи и камни. Таллис выскочила наружу; было еще темно. Собаки лаяли и метались под ногами, возбужденные внезапной паникой в поселении. Дети, разбуженные матерями, плакали; их быстро переносили из маленьких хижин в главный дом.

Первый-боров-лета и остальные охотники подбежали к палисаду и уставились на лес. Скатах подошел к воротам и проверил, крепко ли они закрыты. Таллис стояла неподвижно, накинув плащ на плечи и сжимая в руках копье с железным наконечником. Посмотрев на огромные ильмы, она не заметила за ними никакого движения; только птицы взлетели на короткое время, потом опять успокоились.

У края леса кто-то зашевелился.

Воздух слегка зашипел, тутханахи раскрутили пращи. Скатах окрикнул их, призывая к спокойствию. На деревню опустилась сверхъестественная тишина. Женщины успокоили детей; собак заставили замолчать. Только Озерная Пловчиха беспокойно фыркала и била копытами по земле. Талли метнулась в загон для лошадей и вывела кобылу наружу, гладя ее помятую морду и бока; потом повела к воротам. Скатах открыл тяжелую деревянную дверь и Таллис выпустила лошадь на свободу, послав ее на юг, подальше от возможного сражения. Вскоре кобыла исчезла в тенях деревьев.

Рог пропел в третий раз, один единственный звук, долгий и мрачный. Тутханахи опять раскрутили пращи. Скатах, сбросив тяжелый плащ, вынул копье с бронзовым наконечником и длинный саксонский меч, который он добыл в лесном бою несколько лет назад. Вооружение большинства тутханахов было сделано из кости и полированного камня.

От реки появился всадник, повернул в сторону от загородки, поглядел на низкую защитную стену и заставил своего коня ровно ходить вдоль края деревьев; несколько шагов в одну сторону, несколько в другую. Скоро света стало больше, и Таллис увидела гребенчатый шлем с шипами и тусклую кожу его нагрудника. Его наряд составляли короткие клетчатые штаны и красноватая туника; на ногах покрытые металлом сапоги; на плечах коротких плащ. Эту одежду и вооружение Таллис знала очень хорошо. Она посмотрела на всадника, на Скатаха и улыбнулась. Копье налетчика лежало поперек луки седла, первые лучи солнца блестели на его длинном отполированном наконечнике.

Скатах завистливо поглядел на воина.

Несколько минут они молча разглядывали друг друга, потом налетчик поднес к губам изогнутый рог и трижды дунул в него.

— Началось! — крикнул Скатах. Таллис почувствовала, как во рту все пересохло и, внезапно, она совершенно отчетливо увидела все.

В следующее мгновение лесной полог исторг из себя тучу птиц, испуганных внезапной суетой внизу: восемь всадников, вооруженные копьями и топорами, вылетели из леса и помчались к поселению, сердито покрикивая на лошадей. Никаких военных кличей. Шлемы были только у двоих. У некоторых блестело металлическое оружие и звенели кольчуги, но большинстве носило странную смесь из кожи, металла и мехов. Струились рыжие волосы, порванные плащи развевались за плечами. Достигнув земляной стены, они поскакали вокруг нее.

В воздухе зажужжали камни тутханахов и два всадника упали на спины лошадей. В дерево втыкались копья. Резкие гортанные крики смешивались с топотом копыт. Предводитель бросился к воротам. Его конь, огромный черный жеребец, встал на дыбы и ударил копытами по воротам, которые не выдержал и рухнули.

Воин крикнул, послал коня вперед и Первый-боров-лета бросился ему навстречу. Камень, брошенный из пращи, пролетел мимо и меч всадника резко ударил. Первый-боров упал на колени, прижимая руки к горлу. Таллис с ужасом подумала, что он выглядит так, как будто молится. Она побежала к нему. Предводитель повернулся, опять взмахнул мечом и Первый-боров упал на бок; его голова была раскроена над ухом. На темные штаны из оленьей кожи хлынула кровь. Лучи всходящего солнца отразились от гребенчатого шлема воина, он повернулся и поскакал прямо на Таллис.