Испытание пламенем

Откуда-то издалека до нее долетел крик Питера:

— Здесь что-то не так! Надо возвращаться!

Лорин тоже хотелось бежать, но тропа несла их лишь в одном направлении, и, когда она вышвырнула их в Керрасе, Лорин не смогла ни остановить ее, ни пересилить.

Она ступила на землю в абсолютной тьме и молчании, таком непроницаемом, что не слышала даже собственного дыхания. На нее навалилось ощущение страшного, немыслимого холода, тем не менее физического озноба она не чувствовала. Чувствовала пустоту, но ничего не видела. Рука ее, как и рука Питера, по-прежнему сжимала ручку корзины. Через секунду к ним присоединился Эрик.

Разговаривать друг с другом они не могли. Звук здесь не передавался. Если бы она завопила изо всех сил, то выглядела бы как актриса в немом кино.

Лорин медленно повернулась вокруг себя. Все круговое поле обзора представляло собой лишь пустоту, пустоту и еще раз пустоту, полную ледяного сияния миллиардов далеких звезд, что висели над пустотой и пустоту освещали. — Внезапно яркая белая вспышка высветила обозначившийся в этот миг горизонт. Лорин успела заметить, как сквозь пустоту на нее наползают какие-то ломаные тени. Она отметила, что стоит на волнах искореженного стекла, когда-то кипевшего, перекрученного в замысловатые формы и вдруг застывшего по воле адского демона, а может быть, одержимых адом людей. В отдалении Лорин увидела металлические скелеты каких-то конструкций, которые вгрызались в черное небо или, наоборот, клонились к земле, побежденные гравитацией и силами невообразимой мощи. Они стояли на грязном заснеженном поле, но вот появилось солнце, и от снега стал подниматься пар, потом снег закипел, по земле расползался бурый, нечистый туман, чья медленно плывущая пелена являла собой единственное движение на этом участке планеты. С отвратительной определенностью Лорин вдруг осознала, что эта картина — точный образчик общего состояния здешнего мира. Перед ней — конец света, конец существования целой Вселенной, крематорий жизни и надежд бесчисленных видов живых существ, бесчисленных разумных созданий.

В тишине она ощущала их безнадежное стремление к спасению, к бегству, слышала призрачные голоса мертвых, которые взывали о прощении, об еще одном шансе… Она вдруг увидела тени и привидения зеленых лугов и голубых небес, благодатного, животворного воздуха. Увидела воду, кипящую, выжженную, изгаженную. Ощутила, как смешиваются в самом остове этого мира гнев на несправедливую смерть и бешеная злоба, эту смерть породившая, как расползается во всех направлениях упадок и погибель, отравляя надежду и дух.

«Ад, — подумала Лорин, — это и есть ад. Я — в аду, и если приглядеться, здесь обязательно обнаружатся и котлы, и черти. Я смогу там искупаться и вернуться домой с миллионом жалоб и сожалений в качестве сувенира».

Лорин не знала, как этот мир пришел к столь печальному концу, но знала другое: она сделает все, что сможет, чтобы уберечь собственную планету от подобной судьбы.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Когда они ступили на тропу, чтобы вернуться в Кэт-Крик, Лорин заметила, что Джейк всхлипывает. Неужели он начал плакать, пока она ошеломленно рассматривала ужасающие ландшафты Керраса? Неужели она не слышала плача лишь потому, что там не распространяется звук? Там не осталось атмосферы, догадалась Лорин. Рукотворный пост-апокалипсис, который не описан в романах, потому что для романа требуются действующие лица, а на этой проклятой планете не могут жить даже бактерии. Лучше бы она не брала Джейка с собой, вдруг ядовитая энергия этого места плохо на него повлияет? Однако, несмотря на все обещания неприкосновенности, она ни за что не оставит Джейка ни с одним из сентинелов. Не оставит и все.

Лорин подхватила сына, прижала к груди, покачала. Джейк крепко-крепко обхватил ее шею.

— Все хорошо, — шептала она. — Все хорошо. Все в порядке. Все будет нормально.

Матери лгут детям с самого сотворения мира, мелькнуло у нее в голове. Ничего хорошего пока нет, а главное, вообще может не быть. Но ясно, что сейчас не время начинать говорить малышу правду.

Джейк посмотрел на нее широко открытыми, полными слез глазами. По щекам тоже катились крупные капли. Он примостил головку в изгиб материнского плеча, но не успокоился. Маленькое тело по-прежнему содрогалось от рыданий. Лорин всей кожей ощущала, что он сейчас чувствует.

— И так — везде, — проговорил Эрик. — На всей планете. Ночью остатки атмосферы замерзают на грунте, днем на солнце кое-что тает, но жить там не может ни один организм, даже простейший. И никогда не сможет. А если отправиться в мир, который является верхним для Керраса, то там будет то же самое. Еще одна проклятая планета, которая когда-то была зеленой и прекрасной. А следующий мир — тоже пепелище. И сколько бы мы ни поднимались вверх — везде одно и то же. Мертвые земли. — Он перевел взгляд с Питера на Лорин, потом снова на Питера. — Знаете, когда Керрас перестал быть чудесной зеленой планетой и превратился в выжженный шлак? — И, не дожидаясь ответа, сообщил: — 22 октября 1962 года. При жизни твоих родителей. Практически на твоей памяти.

— Мне почему-то знакома эта дата, — хмурясь, сказала Лорин.

Питер напряженно рассматривал собственные ботинки.

— Это… это… Ну конечно! Вспомнил! — наконец воскликнул он. — Кубинский ракетный кризис. В этот день Джон Ф. Кеннеди объявил морскую блокаду Кубы, чтобы СССР не мог доставлять туда ракеты.

— Да, — подтвердил Эрик. — Сентинелы всего мира не смели, просто не смели вздохнуть. В кризисе виновата не только политика холодной войны, но и ядовитая энергия, которая лилась на Землю из Керраса, где началась мировая война. Когда керриане пустили в ход свои ядерные бомбы и другое оружие еще более высоких технологий, жизнь на их планете была уничтожена, а отдача в нашем мире оказалась настоящим кошмаром. Мы были уверены, что люди нашего мира, которые никогда не снимают пальца с курка, не выдержат и тоже пойдут следом. И тогда с нами будет покончено.

— Значит, каждый умирающий мир обрекает на подобную судьбу следующий?

— Принцип домино, — пояснил Эрик. — Те фишки уже упали, теперь очередь за нами. Это только вопрос времени. Нельзя эвакуировать целую планету. Мы можем спастись сами, спасти нескольких близких и друзей… Но наша задача не в этом. Наша задача — спасти весь мир. Ни больше ни меньше. И если мы оплошаем… — Он пожал плечами. — Такая уж у нас работа. Разумеется, нелегкая. Но мы видели, что произойдет в случае неудачи. По сравнению с этим — что значат отдельные жизни?