Воины облаков (СИ)

Скорее всего, вождь все же задумался, не станет ли ягуар мстить племени, за предоставленый чужеземцам ночлег. Потому, что в общую хижину нас не допустили. Но на поляне возле неё разрешили разбить свой лагерь. Один крючок всё же перекочевал к предприимчивому вождю, так как за разговорами почти стемнело, а нам нужны были запасы дров на всю ночь. Стеречь сегодня решили парами. Мы всё же устали не так сильно, как в пешем переходе. Сначала мы с шаманом, а потом Руми и Чаупи-тута.

Мальчики поужинали оставшейся рыбой и лягли спать. А мы остались у костра. За стеной хижины, индианка, очевидно, вышедшая замуж за здешнего парня, но сама из племени шуар, укладывала спать ребёнка. Малыш капризничал, и мать стала рассказывать ему сказку. Пушак тихонько переводил мне. Сказка была страшная.

-Один чунчи-охотник искал в лесу добычу. Он увидел возле огромного дерева лупуны обезьяну, по крайней мере он так думал. Приготовил свою пукуну - трубку для стрельбы и достал дротик с кураре. Но, когда он захотел прицелиться, то его добыча пропала. Охотник осторожно подобрался к тому месту и нашёл в стволе дупло. Он подумал, что обезьяна спряталась там и заглянул вовнутрь. Ствол дерева показался ему пустым. Только огоньки светляков айяньяу, что значит глаз мертвеца, освещали его слабым зеленоватым светом. Он всунул голову поглубже, и грубые лапы схватили его и втащили вовнутрь, ободрав всю кожу с боков. Возле выхода из дупла стоял Чулья-чаки - страшный, волосатый карлик с красным длинным носом и лицом. Его ноги, одна как у взрослого мужчины, другая как у годовалого ребёнка, были развёрнуты ступнями в противоположные стороны. Что не помешало ему прыгнуть и задушить охотника своми длинными лапами. Последнее, что тот увидел, качающийся гамак из шкурок ящериц, который вместо верёвок держали зубами ядовитые змеи. В гамаке сидел маленький мальчик и ел черного паука. Если ты не будешь слушать маму, Чулья-чаки поймает тебя в лесу и утащит в дупло.

-Представляю себе,- прошипела я Пушаку на ухо,- что приснится этому малышу. Я бы в его возрасте вообще не уснула.

Отрывисто “залаял” козодой. Шаман обнял меня. От напитка, которым он поил нас, кожа горьковато пахла сандалом. Всё страньше и страньше. Мы где-то на краю земли, в чужом для меня времени, вокруг столько страхов, что перечислять замаешься, а я почти перестала бояться. Нет, конечно, любая неожиданная опасность, типа давешней змеи, может вывести из равновесия. Но нет того глобального стресса, который превратил депрессию в чуму двадцать первого века.

Мы ползем со скоростью черепахи, в город, который видел во сне восьмилетний пацан. По его же словам, за нами идёт ягуар - пожиратель душ. А найти нам надо камень Ключ, который изменит ход истории. Три раза бред. По всем меркам моего времени. А я сижу и обнимаюсь с шаманом, отчего чувствую себя абсолютно счастливой.

Свет костра не достаёт до края поляны. Было ещё светло, когда мы пришли сюда и я успела хорошо рассмотреть поселение. Как и предыдущая хижина, эта тоже построена на возвышености. Метрах в ста пятидесяти от реки. Площадь вокруг дома расчищена и девочки ежедневно убирают её от веток и листьев. Всё лишнее сжигается в кострах. Постоянная потребность в топливе заставляет очищать от валежника и подроста все окрестности. Кроме того выжигаются поляны для посадки маниока. Человек любит упорядочивать жизнь вокруг себя. А я, наверное просто авантюристка. И дело по жизни выбирала, что запросто с этим рифмуется. Журналистка-авантюристка.

Пушак устроил мою голову у себя на коленях и пошевелил костёр. Вспыхнули непрогоревшие дрова и он подбросил в костёр новые. От кромки до кромки поляны ночное небо просто набито звёздными кристалами, как шкатулка с чёрным бархатом внутри. Если долго смотреть, начинаешь падать в звёзды.

Руми проснулся сам. Шаман сидел у огня, и Юри спала у него на коленях. Он встал и подошёл к амауте.

-Ложись, поспи. Я сейчас разбужу Чаупи-тута. Но тот уже тоже проснулся. Со вчерашнего дня он был весь в себе. Что-то обдумывал. Даже когда колотил удочкой по воде, чтоб поймать пираний, вид имел какой-то отрешённый. Парень никак не мог понять, как в этой маленькой головке помещается такое количество грандиозных мыслей. Иногда он удивлялся, высказанным им конечным результатом этих размышлений, но, если мальчик начинал выстраивать перед ним всю цепочку своих умозаключений, Руми просто терялся.

Сейчас, когда шаман осторожно уложил голову Ирины на скатку и улёгся рядом, Чаупи-тута, как-будто прийдя к финалу своих раздумий, присел около друга с решительным видом.

-Помнишь,-начал он,- ты рассказывал, что тебя назвали Руми потому, что ты родился в горах, на камне. Мы ведь знаем теперь, что это не так. Что женщина, которую ты считал мамой, тебе не родная. Мне сейчас кажется, что это не она дала тебе имя. Я назову это чувством предсказателя, но я думаю, что твой похититель услышал его от твоих настоящих родителей.

-Не знаю,- пожал плечами парень,- а почему это так важно для тебя?

-Скажи,- остановил его Чаупи-тута,- после смерти приёмных родителей у тебя ничего не осталось? Дело в том, что когда у женщины Дома рождается ребёнок, его обязательно показывают шаману-предсказателю или Видящей. Они просматривают его судьбу. Если в ней видно особенное предназначение, то, в обычный детский оберег, добавляют знаки, указывающие на это. Взяв тебя из семьи, оберег, наверняка, сняли и спрятали, чтоб он их не выдал, но ты мог найти его после.

-Я был ещё маленький, когда умерла…мама,- Руми запнулся, но всё же назвал мамой ту, что растила его с любовью.- Перед смертью она дала мне это.

Он достал из мешка, завёрнутую в тряпицу, глиняную статуэтку.

-Домашний бог,- сказал он с лёгкой улыбкой.- На счастье. Мама сказала, если будет тяжело, разбей его.

Он долго смотрел на фигурку, поставив на ладонь, против огня.

-Разбить?- спросил он у мальчика.

-Не надо,- Чаупи-тута покачал головой,- твоя приёмная мать любила тебя, наверняка, на ней какой-то шаманский наговор, чтоб помочь любимому малышу, который остаётся совсем один. Люди близкую смерть чувствуют.

Руми поднялся, статуэтка, зажатая в ладони, грела руку. Он ещё раз поднял её и посмотрел на фоне огня. Тоненькие стенки просвечивались. На просвет казалось, что внутри человечка маленькое сердце.

Чаупи-тута поднял на друга глаза и замер. Руми увидел как расширяются от страха его глаза и резко обернулся. За его спиной присел для прыжка большой зверь. Весь сжатый, как пружина. Через его левый глаз протянулся страшный шрам. Глаз вытек и глазница стянулась. Оскаленая пасть и отблески костра в бешеных глазах. Всё это в один миг отпечаталось в его мозгу. Инстинктивно Руми швырнул в зверя то, что держал в руке и отпрыгнул в сторону. Фигурка бога ударилась в закрытую глазницу и зверь от неожиданности прыгнул вперёд и угодил лапами в край металлического щита. Щит перевернулся, загремел и горячие угли полетели прямо в морду ягуара.

Тот взвыл и, взрыв задними лапами землю, бросился в лес.

Пушак и Ирина вскочили, но ни один из индейцев не вышел из хижины. А Руми, схватив горящее полено, наклонился и стал искать статуэтку. Шаман и Ирина собирали разорённый костёр и подбрасывали всё новые дрова. пока огонь не разгорелся. Наконец Парень радостно воскликнул и поднял с земли домашнего бога. Кусочек глиняной стенки откололся и в неровном отверстии что-то сверкнуло. Руми поднёс фигурку к глазам и тут же протянул Чаупи-тута. Мальчик взглянул и ахнул. Жёлто-зелёный “навиунга” в семи паучьих лапках оправы. Маленькая копия ключ-Камня.

15 декабря.

Светало. Конечно, после нападения заснуть уже было невозможно. Мы стали собирать лагерь. Нас торопила необходимость как можно быстрее уйти от деревни, так как жители могли решить, что появление ягуара не только наша вина, но и прямая для них угроза. Пушак и Руми понесли вещи к плоту, я убрала следы нашего пребывания на хорошо ухоженой поляне, чтоб не утруждать жителей, которые и так пострадали и, если верить Чаупи-тута, по нашей вине. И тоже пошла по тропе.