Воины облаков (СИ)

Руми разбудил друга в тот самый час, когда спится слаще всего. Малыш получил утреннее дежурство. Ирина передала по цепочке, что слышала голос ягуара. Потому, как не хотелось выйти к реке ополоснуть сонные глаза, мальчик благоразумно остался под защитой стен и огня. Он походил по хижине, чтоб размяться и проснуться. Подбросил хвороста в огонь. Было не холодно, но со сна зябко.

Вчера Руми сам нашёл дикий батат. Сначала засомневался, но Пушак дал добро. Чаупи-тута почистил клубни. На огне уже закипала вода и мальчик, бросив несколько тонких полосок сушёного мяса, добавил пару горстей киноа и кубики нарезанного батата. Щедро приправил и бросил стручок перца. Будет остро, но зато животом маяться никто не будет.

-Надо ещё лапачо заварить,- подумал хозяйственный малыш,- достал мешочек сушёной коры. Вчера после дождя в больших ворончатых листьях скопилось много воды. Ирина процедила всё, что удалось собрать сквозь ткань, хватило и для супа, и для чая. Он был вполне доволен собой. И время до рассвета прошло незаметно. Вчера они задержались из-за постройки плота. Теперь ему удалось ускорить время до отплытия.

Уходя, Ирина разложила на ярком шифоне нож, украшение и маленький мешочек соли. Вязанка дров у очага тоже не будет лишней. Пробираясь по берегу к плоту Ирина спугнула большую змею. Чучупе - ядовит, но убивает редко. Избегает людей, но мы пришли к реке как раз во время его охоты. Она так побледнела, что Пушак испугался за неё больше, чем сама Юри испугалась змеи. Всю последующую дорогу, он шёл впереди и для её спокойствия стучал по кустам палкой.

Чаупи-тута не очень боялся змей. Но они менее чувствительны к ядам и ему был понятен ужас девушки.

Оттолкнув плот от берега, мальчик услышал резкий пронзительный крик. Большая птица кружила над ними, высоко в небе, но он легко заглянул в её глаза. Лента реки, плот. Всё это он уже видел. Во сне. Ветви деревьев свешивались над водой. Кое-где кроны смыкались и нельзя было разглядеть, что происходит под ними. Но на другом берегу, на полукруглую отмель тихо вышла большая пятнистая кошка, внимательным взглядом желтовато-зелёных глаз провожая уплывающий плот.

Чаупи-тута на мгновение вспомнил алтарь храма и камень Ключ, цвета глаз зверя. В его голове всплыли слова “навиунга - взгляд ягуара”. Такие же глаза были у его друга. Цвета мёда цветков киа-тон-то. А ведь Руми означает - камень.

14 декабря

Управлять плотом оказалось гораздо сложнее, чем я думала. Мы занимались сплавом. Но там плоты были хорошо оборудованы. А из подручного материала и при нашей слабой оснащённости инструментом, конструкция получилась корявая и при первой же остановке требовала доработок. У нас было мало верёвок для вязки.

Плот довольно сильно оседал под нами и, если бы не спокойная, не слишком глубокая вода, я бы, пожалуй не рискнула передвигаться на этом шатком сооружении. Управляли мы при помощи шестов. На вёсла нас не хватило. Слишком сложно с нашим инструментом. Стойки тоже держались плохо. И если бы натянули на них полотно, завалились бы точно. Да и плыть ночью по реке мы не собирались. Это было бы слишком опасно.

Скорость реки я определила очень приблизительно. При всех обстоятельствах, мы не пройдём за день больше пятидесяти километров. Это ещё замечательный прогноз. Но, даже если тридцать, всё равно это физически легче, чем пешком.

На первой же остановке, я скомандовала стойки положить как дополнительные поперечины. У нас было два шеста. Я попросила срубить ещё два, если вдруг потеряем посреди реки. Под водой то и дело натыкались на притопленые стволы и сплав продвигался довольно медленно. Глубина правда нигде пока не превышала полутора метров. Мы старались держаться центра, где топляка было значительно меньше.

Чаупи-тута, который шестом работать, конечно, не мог, ухитрился зато натягать рыбы. Её тут было такое количество, что иногда она сама запрыгивала на плот. Наверное в азарте собственной охоты.

В одном месте берег подмыло и деревья так низко склонились над водой, что пришлось лечь на настил и буквально протискиваться под ними. Хорошо, что стойки сняли. Попробовали и костёрчик в щите развести. Тут как раз всё очень здорово удалось. Рыбу я почистила, после того как Пушак прибил топориком эти зубастые и шипастые чудовища. С одной сразу содрав ядовитые шипы. Он назвал это чудище мота. Но после того, как мы запекли это безобразие над углями, всё оказалось куда как оптимистичнее. Вкусно, пальчики оближешь. Всё время после обеда мы искали место, где можно было бы “выйти” на берег. Река пока нам шанса не давала. Берега, хоть и не высокие, были очень сильно заросшие. Прямо стена. Прыгать в воду и прорубаться сквозь неё, было глупо, но и оставаться на плоту, на воде ночью, когда охотятся кайманы, ещё глупее.

Когда из-за поворота реки вывернулась узенькая лодочка с двумя малорослыми сухенькими мужичками, мы не знали радоваться или огорчаться этой встрече. Мы положили шесты и подняли руки пустыми ладонями в сторону встречной хлипкой посудинки. Мне казалось, она перевернётся, если кто-то из сидящих захочет плюнуть за борт. Местные повторили миролюбивый жест и так ловко развернули судёнышко в обратную сторону, что мы, со своей корявиной, им могли только позавидовать.

А за поворотом оказалась отмель с бродом на другую сторону реки. От воды шла расчищеная тропинка вглубь леса. Лодочка пристала к берегу. Один из индейцев остался ждать нас, а другой быстрым шагом направился по тропинке. Пушак знал только язык шуар, и то не слишком хорошо. Общение с ними было довольно ограничено. Но где кончалась территория шуар, и какой народ обитал здесь, было для нас тайной. Маленький индеец ростом был на голову выше Чаупи-тута, но пониже меня. Пушак и довольно рослый Руми, рядом с ним, казались великанами. Тем не менее он держался спокойно и с достоинством. Может чувствовал за собой право собственной земли и поддержку племени, а может у него были другие, не известные нам причины.

Шаман спрыгнул в воду и подтянул плот к берегу. Мы сошли и присели на корточки в стороне, демонстрируя миролюбивые намерения. Руми помог вытянуть нос плота на берег. Пушак взял из поклажи маленький мешочек соли. Это самое ценное, что мы брали для обмена, на случай таких встреч. Амаута открыл мешочек, обмакнул палец в соль и слизнул налипшие кристалы. Потом протянул индейцу. Тот посмотрел внутрь и произвёл ту же процедуру. Улыбнулся широко и редкозубо.

Тем временем со стороны тропинки послышались голоса. Шаман прислушивался очень внимательно. Зачастую, диалекты соседних племён похожи. К берегу реки подошли несколько мужчин. Тот, кто оставался с нами, показал одному из них соль. Индейцы закивали.

-Мы просим вождя разрешить нам переночевать в деревне,- сказал он на шуар, потом повторил на чачапойя.

Оказалось вождь племени говорил на шуар. Он рассказал нам, что за рекой, через брод - их земли. Они соседи и по соседски общаются. Даже роднятся. Раз в году устраивают общий праздник, на котором молодые знакомятся и иногда создают пару в чужом племени. Бывает по соседски и ссорятся, но они дополняют друг друга. Шуар люди леса. Они люди реки.

Вождь остался доволен подарком и позволил остаться на ночь. Пушак спросил не их ли хижину они посетили прошлой ночью. И по какой причине она оставлена.

Вождь замялся, потом сказал, что уже с месяц как там поселился охотник за душами - одноглазый ягуар. Они боятся, что разгневали его, потому, что он убил мальчика, пришедшего утром к реке. Он сожрал тело, оставил только голову и ту сильно изгрыз. Родным не смогли даже провести обряд над погибшим. Зверь забрал его душу. В тот же вечер они откочевали в эту хижину.

-Ягуар очень стар,- сказал вождь,- если это не заколдованный зверь, мы надеемся, он не проживёт долго.

Когда Пушак перевёл нам этот рассказ, Чаупи-тута вдруг сказал, что скоро они смогут вернуться, пусть будут только осторожны в эту ночь и зверь уйдёт за нами.

Шаман только покачал головой и не стал сразу выяснять, откуда у мальчика такие сведенья. Он просто передал его слова вождю. А так же поблагодарил его за ночлег в хижине племени и сказал, что их ждут там ещё подарки.