Царьград. Трилогия

— Не знаю, — юноша пожал плечами. — Неприметный такой, с бегающими глазками.

— Неприметный, говоришь? — верзила задумался. — Ага! Кажется, припоминаю… Что он просил передать?

— Что ты дашь мне еще две аспры… Давай!

— Сначала говори, не то, клянусь, мало тебе не покажется! — Никифор схватил парня за грудки и с силой тряхнул. Да-а, силен, однако — никакое кудо бы не помогло. Кулачищи, что твои арбузы!

— Да, скажу, скажу, отстань… Он просил передать, что все пропало. Надо срочно заметать следы!

— Что пропало? Какие следы?

— А я почем знаю? Говорит, похоже, что Герасим замыслил какую-то гадость.

— Значит, он так сказал? — верзила явно задумался. — Ах вот, значит… Герасим! Ну, я покажу этому гнусному ублюдку. Ведь предупреждал! А он не захотел…

— Чего не захотел?

— Не твое дело!

— Мои две аспры!

— Обойдешься! — с силой оттолкнув юношу, Никифор Макрит подбежал к одной из привязанных к коновязи лошадей, сноровисто отвязал и, вскочив в седло, понесся неизвестно куда.

— Ну, слава богу, — потирая ушибленный бок, Лешка поднялся с мостовой. — Кажется, сработало.

На углу, словно бы дожидаясь его, стояла белая лаковая коляска.

— Все в порядке? — проходя мимо, юноша с улыбкой, махнул рукой.

Златовласка удивленно подняла глаза.

— А вообще, не вязалась бы ты с этим придурком, — высказав такое пожелание, Лешка независимо прошел мимо.

— Эй!

Он чуть замедлил шаг.

— Постой же!

Юноша обернулся:

— А, это ты. Хорошая у тебя коляска.

— Да, неплохая, — девчонка пытливо смотрела на него, словно бы силилась что-то для себя уяснить. Наконец, спросила, нервно покусывая губы:

— Ты — приятель Никифора Макрита?

— Скорее уж — неприятель, — усмехнулся Лешка.

— Но ты ему хотел что-то сказать?

— Хотел, чтоб он не приставал к тебе. И, по-моему, мне удалось его уговорить

Девушка сузила глаза:

— Интересно, каким же образом?

— Да врал, что на ум пришло, — честно признался Лешка. — Просто ненавижу, когда подобные типы вяжутся к девушкам. Особенно, когда девушки этого не хотят.

— Так ты хочешь сказать, что просто-напросто помог мне избавиться от слишком навязчивого кавалера?

— Именно так.

— Не верю!

— А мне и не надо, чтоб ты верила. Главное — можешь спокойно ехать домой.

— Доброхот какой выискался!

— До свидания, любезнейшая госпожа! — издевательски поклонясь, юноша свернул в подвернувшийся на пути переулок.

— Постой! — снова закричала девчонка. — Как тебя зовут, парень?

— Алексей. А тебя?

— Ксанфия.

— Рад знакомству. Ты очень красивая.

Ксанфия улыбнулась:

— Я знаю… Прощай… И, коли все и вправду так, как ты говоришь — опасайся Никифора Макрита. Это жуткий и мерзкий тип… Как, впрочем, и Герасим…

— Я уже заметил… Постой! — теперь уже Лешка бежал за коляской.

Девушка оглянулась, придержав лошадь:

— Что-то забыл?

— Спросить… Где тебя можно увидеть?

— Ого! — Ксанфия лукаво прищурилась, на щеках ее заиграли забавные ямочки. — Вот так сразу?

— Так где? — настойчиво повторил Лешка.

— По вечерам я иногда гуляю у Влахернской гавани. Вместе с подружками и слугами.

— А мне можно прийти? Просто так… Честное слово, я вам не буду мешать!

Ксанфия неожиданно рассмеялась:

— Что ж, если не будешь — приходи.

До составления отчета оставался ровно один день, а приют Олинф до сих пор являлся непознанным, что, естественно, не могло не будоражить Лешку, все попытки которого проникнуть в тайну приюта терпели крах — и опросы соседей, и даже такое, казалось бы, верное, средство, как срочный визит технитов. Юноша попытался было прикинуться водопроводчиком — его не только не пустили на порог, но и вообще не стали разговаривать, сколько он не барабанил в дверь. Пустое! Лишь чей-то глуховатый голос пообещал спустить собак. Собаки в приюте действительно были — из-за ограды частенько слышался злобный лай. Ну, вот, еще и собаки! Словно и не приют, а какой-то военный объект. Да — дела, хуже некуда. Конечно, можно было бы просто выдумать всю информацию, но… Лешка вдруг опять вспомнил ту самую головоломку о девяти точках, оказавшихся кружками. Их нужно было соединить тремя прямыми линиями — и сделать это оказывалось возможным, лишь только выйдя за границы рисунка. Вот и здесь, похоже, нужно было выходить за границы. Ведь приют не мог быть полностью изолированным от внешнего мира — вчерашней ночью юноша даже заметил посетителей, которых безропотно пропускали в приют, словно самых дорогих гостей. Правда, при этом громила-привратник освещал им лицо горящей свечой. Фейс – контроль — ну, надо же! Если б был какой-нибудь пароль, тайное слово, Лешка, конечно, попытался бы подслушать, а там, может, и проник бы в эту неприступную крепость. Если бы… Ну, а пока оставалось лишь лежать за кустами да внимательно вглядываться в приезжавших господ — судя по коням, коляскам и носилкам, — посетители были именно господами, и не из самых последних.

Таинственные гости разъехались из приюта под утро, но Лешка так и не смог хоть кого-нибудь проследить — нарвался на гопников, которые гужевались по ночам в заброшенном парке. Пришлось срочно спасаться бегством. Убежал, конечно, тем более, уже наступало утро и улицы постепенно заполнялись народом. Придя домой, поспал пару часиков, и теперь вот сидел, думал. Да, и в самом деле, нужно выходить за пределы рисунка… то есть — приюта. Во-первых, туда ведь должны как-то доставлять еду, во-вторых — детей, сиречь воспитуемых… Да, интересно, откуда они берутся?

Лешка не поленился и, заглянув на службу, поинтересовался данным вопросом у непосредственного начальника — старшего тавуллярия Никодима Калавра.

— Откуда, откуда, — недовольно пробурчал тот. — Все из разных мест. На другие приюты накопал что-нибудь?

— Само собой!

— Ну, ладно, о воспитанниках Олинфа я, так и быть, разузнаю сам.

— Вот, спасибо!

— Так что сегодня можешь быть свободным, — Никодим неожиданно улыбнулся. — А вот завтра будем составлять отчет. Явишься сюда с раннего утра.

— Есть явиться! — по-военному отрапортовал юноша и, радостно улыбаясь, покинул Секрет.

Придя домой, юноша завалился спать, велев старому слуге Ксифилину разбудить его сразу после полудня. Солнечные лучи сильно нагревали стены, было душно, и Лешка долго не мог уснуть, все ворочался, временами впадая в дрему. В грезах ему виделась Ксанфия — то сидящая в шикарной коляске, то верхом на коне, а то — купающейся, голой…

— Эй, парень! — потряс его за плечо вернувшийся в дом Владос.

— А? Что?! — Лешка сел на ложе и очумело похлопал ресницами. — А, это ты… Который час?

— Полуденный, — хохотнул грек. — Ты что, куда-то собрался?

— Откуда ты знаешь?

— Ксифилин сказал, что ты велел разбудить.

— Да так, — юноша натянул тунику. — Есть тут вечерком одно дело.

— Помощь не нужна?

— Да нет, — Лешка поспешно спрятал улыбку. — Сам справлюсь. Да, у тебя-то хоть как дела?

— А знаешь, неплохо! — похвастался Владос. — С рудниками, увы, не получилось — там уже почти везде турки, зато нашли пару государственных мастерских — завтра берем их в управление. Угадай, что за мастерские? Ха! Ни за что не угадаешь — гончарные! Те, что у Меландзийских ворот, бывшие мои собственные! Их прежний хозяин, урод, каких мало, довел все до ручки и разорился, а мастерские за долги конфисковали в казну, в эпискепис — тут как раз мы вовремя подвернулись. Короче — завтра становимся эпискептитами! Управляющими, черт побери! О, уж я-то знаю, как организовать производство… — Грек помолчал, упиваясь собственной радостью, а потом предложил Лешке, если не сложится с государственной службой, переходить на работу к нему в мастерские — торговым представителем.

— Но лучше, конечно, послужи, — неожиданно заключил Владос. — Государственный служащий — есть государственный служащий, что и говорить… — парень вздохнул и, лукаво усмехнувшись, добавил: — Ох, Лекса, если б не было этих паразитов-чиновников — как бы мы развернулись! Весь Пелопоннес бы керамикой завалили, и еще на Каппадокию бы осталось!