Аромат теней

– Нет! – сумела я произнести, прежде чем его пальцы снова впились мне в горло, придушив. Правой рукой он ударил меня по лицу, повернув его вправо. При обратном ударе я почувствовала, как треснула кость носа. Как я могла забыть этот звук?

– О да, – ответил он, изогнувшись надо мною, изображая оргазм, дергаясь, как трещотка. – Да, да, да.

Я пнула его головой, заставив дернуться. Из носа у него полилась кровь, и на лице появилось удивленное выражение. В первый раз я этого не делала. Он снова ударил меня, но на этот раз слишком поздно. У меня возникла новая мысль.

– Я не должна быть здесь снова. Не должна снова через это проходить.

Я переместила бедра, увеличив пространство между нами, и смогла высвободить ногу и ударить его коленом по ребрам.

– Нет, должна, – заявил он, прижимаясь ко мне и прижимая меня к поверхности, как борец в вольной борьбе.

Я почти сдалась. Почувствовала, как горят легкие от недостатка воздуха, как его руки движутся у меня между ног, но тренировки и воля позволили продолжать борьбу.

– Нет… Я больше не девочка. Я Стрелец. – Я мигнула и почувствовала, как на моем лице расплывается улыбка. – Я Стрелец, а это… мой сон.

– Но мы можем достать тебя и во сне, – оскалился он, снова вгрызаясь в меня. – Я могу во сне насиловать тебя.

– Нет. Я этого не хочу.

– Сопротивляйся, сколько хочешь, но ты не можешь изменить то, кто ты есть… кем я помог тебе стать.

– Я не такая, как он!

– О, посмотри в зеркало, дорогое дитя. – Он хитро улыбнулся. – Ты точно как он.

За нами послышался какой-то шорох, Хоакин оглянулся, потом снова повернул голову ко мне.

– Проклятие! – воскликнул он и исчез.

Чувствуя себя легче – с меня свалились и его тяжесть, и сон, – я отрыла глаза.

Одеяло сбилось к ногам, простыня промокла по очертаниям моего тела; я села и мгновенно заметила то, чего в комнате раньше не было: предмет, который и вырвал меня из сна. Мне под дверь просунули газету, и сквозь паутину своего не-сна я услышала вкрадчивые шаги. Я встала, не трогая газету, открыла дверь и выглянула в коридор. Там никого не было.

Проведя рукой по лицу, я почувствовала боль в носу. Правда, он не сломан, но горло тоже саднит. Вероятно, покраснело. Я наклонилась, про себя благодаря того, кто таким способом отогнал моих демонов… благодарила, пока не увидела статью.

– Боже мой! – сказала я, вспоминая слова из своего сна. Ты точно как он. Я медленно опустилась на кровать. «Боже мой, – подумала снова. – Может, он прав. Может, они все правы».

Короткая заметка: бесстрастное перечисление фактов и данных: время смерти, возраст жертвы – Боже, всего семнадцать, – что власти думают о случившемся. Я перечитала статью несколько раз, стараясь сопоставить воспоминания о столкновении с Аяксом со словами на этой странице. Бессмысленное и случайное нападение, говорилось в статье; вероятнее всего, банда подростков. У одного был нож. Заявление матери девушки, одно предложение, но в нем единственный реальный факт: «Моя девочка умерла, и моя жизнь больше никогда не будет прежней». Так что, возможно, они и правы.

Я понимала, чего хочет тот, кто просунул газету: чтобы я почувствовала. Его мотивы очевидны и полны ненависти, но мне все равно хотелось закрыть голову руками и никогда их не убирать. Я виновата в смерти девушки. Я подвергла ее опасности, точно, как Оливию, и они обе заплатили за это жизнью. Так что, может, они правы. Я точно как он.

Я уже собиралась отбросить газету, когда увидела еще одну колонку. Я развернула газету на полосе происшествий, и здесь рассказывалось о стрельбе из-за любовного треугольника. Муж застрелил жену, которую звали Карен, когда она пыталась уйти из квартиры. Через несколько минут Марк Дэвис обратил пистолет против себя.

Я закрыла глаза и на какое-то время даже перестала дышать. Сидела, и во мне царил хаос, как какой-то тошнотворный психоделический наркотик. Девушка в магазине была случайностью, невинным человеком, и у меня не было намерений причинить ей зло. Но это… Аякс не имел никакого отношения к разрушению их брака, к их гибели. Это все я. Я воспользовалась своей новой силой и уничтожила жизни Карен и Марка Дэвисов.

Я сумела пройти в ванную и принялась плескать в лицо холодной водой, ахая; и только тут поняла, что плачу. Опираясь на раковину, я взглянула в зеркало. Прекрасное лицо Оливии с моими измученными глазами.

А темные тени, таящиеся за ними? Я их создала – и причины, которые за ними стоят, – я сама.

– Кто ты, по-твоему? – шепотом спросила я у отражения. Следила, как бесшумно движутся губы, но никакого ответа не услышала.

Вернулась в спальню, взяла газету и принялась рассматривать Карен Дэвис, улыбающуюся мне с недатированного снимка. Немного погодя сунула газету в сумку и вышла. Мне хотелось каким-то образом проверить, правы ли они.

И все время во мне сохранялась надежда, что они ошибаются.

21

Когда я пришла к Грете, я уже вполне владела собой. Слезы высохли, на лице появилось сдержанное выражение – я знала, что на лице Оливии такое выражение производит впечатление блаженного неведения, – и я уверенно контролировала свою энергию. Я не хотела столкнуться с кем-то, когда моя защита еще несовершенна. За каждым углом, мне казалось, меня поджидает Чандра; конечно, это она просунула газету мне под дверь; но ее нигде не было. Если с газетой была она, очевидно, для нее все ясно.

Я слышала смех со стороны детского отделения, видела кошку, патрулирующую коридор; за ней бежали два котенка, и я пошла быстрей, чтобы незамеченной добраться до кабинета Греты. Я уже свернула за угол, бросая назад последний взгляд украдкой, когда с кем-то столкнулась.

– Уоррен. – Мы оба шагнули назад, удивленные столкновением, и я нахмурилась, заметив его бледность. – Ты в порядке?

– Конечно. – Говорил он и двигался как-то рывками. – Со мной все хорошо.

Он никогда не был таким потерянным. Он вспотел, глаза покраснели, и вся безумная самоуверенность, которой он всегда отличался, исчезла. Что бы ни произошло за те часы, что мы не виделись, это его потрясло и лишило уверенности.

– Ты плохо выглядишь. – Я принюхалась. И запах у тебя необычный.

– Ну, не все могут выглядеть так хорошо, как ты! – ответил он и худой рукой потер лицо.

– Что с тобой, Уоррен. – Я отступила. – Что случилось? Что сказала Грета?

– Я не обязан обсуждать с тобой сеансы своей терапии. – Должно быть, обида отразилась на моем лице, потому что он негромко выбранился и попытался смягчить свои слова: – Послушай, Грегор там один уже больше двенадцати часов. Я просто… обеспокоен. Я иду к нему…

– Но… почему не может пойти кто-нибудь другой? Ты теперь цель для Теней.

«Из-за меня», – подумала я, и меня охватило чувство вины: я осознала теперь, чего это ему стоило.

– Я самый опытный, – объяснил он, распрямляясь. – Мы не можем потерять Грегора. Он единственный из нас – кроме меня, – кто держится в Зодиаке на своем знаке уже больше двенадцати месяцев.

– А как же Майках? И Хантер?

– Оба талантливы, но они недавние новобранцы. Майках даже не должен был быть звездным знаком. Он обслуживающий персонал, как Грета.

– Значит, не пять агентов убиты за последние несколько месяцев…

– На самом деле десять. Десять лучших, – добавил он усталым голосом.

– Боже! – прошептала я.

– Мы заменяем знаки, и они сразу гибнут. Один – Дева – погиб уже на следующий день. – Он взглянул на меня, и лицо его снова отвердело. Я уже видела такую решимость. Видела в объектив своего фотоаппарата на улицах на лицах людей, которые знали, что все потеряно, но были полны решимости все равно продолжать. – Больше никаких смертей. Я пойду туда, верну Грегора, а потом закрою Зодиак. Подождем, пока отряд не пополнится новыми сильными агентами. Тогда мы сможем бороться с Тенями как единая команда.

– Ты хочешь сказать… город останется незащищенным? Он закрыл глаза; глазные яблоки двигались под веками, как мелкая рыбешка; он как будто уже видел результаты этого своего решения.