Связанные кровью (ЛП)

Прид рассмеялась. — Он первый муж-по-дому Бабки, но говорят, что она подумывает с ним развестись, после всего того беспорядка, что он учинил.

— Так ты признаёшь, что таинства мужчин всё же имеют некоторое значение! — воскликнул Хатч и ткнул её локтем в рёбра для пущего эффекта.

— Ты что, хочешь, чтобы я заехала тебе луком в глаз? Чего хорошего в любых обрядах, если они не привели к нам яккарнов? Ты же знаешь, без них мы, похоже, будем голодать всю зиму. Тем не менее, есть правила. — Она повернулась к Джейм, стараясь, чтобы её голос звучал как можно более взросло и опытно, определённо повторяя то, что услышала прежде. — Чингетай устроил полный бардак, сначала сделав тебя Любимчиком Земляной Женщины, а потом, что ещё хуже, отрицая это. Я имею в виду, если Матушка Рвагга не возражает, то с чего бы он должен?

— Так ты говоришь, что Чингетай является вождём только потому, что так решила его жена? О, прелесть!

Хатч ухмыльнулся. — Он так не думает.

— Как будто он может что-то поделать. Если мы отправляемся на войну, нас ведёт Верховная Бабка Сид, так оно всегда было и будет, или одна из её дочерей. Или внучек.

— Только женщины могут иметь собственность, — Задумчиво повторила Джейм. — Так если все эти мужи-по-дому постоянно сменяются, то кому же принадлежат дети?

Они поглядели на неё с жалостью. — Кому, кому, жине [66], которая их родила, конечно. А она может назвать им имя отца, если ей захочется. Что? Как с этим обстоят дела дальше на юге?

— Совсем по-другому, — с гримасой признала Джейм. — И, возможно, не так уж хорошо.

Тропинка сделала поворот и Джейм впервые увидела деревню мерикит, отнюдь не сразу поняв, что это она и есть. На холме, между рекой Серебряной и спешащим слиться с ней меньшим потоком, стоял широкий, приблизительно цилиндрический земляной вал, увенчанный деревянным частоколом. Внутри было множество холмиков, каждый из которых окружали плетёные заборчики, в которых содержался разнообразный скот. Через эту мешанину миниатюрных полей извивались лежневые дороги. На вершине холма выделялось одно большое строение, круглое и крытое соломой. Из его центральной дыры поднимался дым, тёмный внизу, белый там, где его пронзал убывающий солнечный свет. Дно долины уже лежало в тени.

Теперь Джейм могла видеть множество меньших колонн дыма, плывущих вверх в неподвижном воздухе, каждая над своим собственным холмиком, по мере того, как усиливалась вечерняя прохлада.

За частоколом поднимались и другие хохолки дыма.

Когда они подошли поближе к одному из них, она увидела стойки и перемычку утопленной в земле двери, к которой вела короткая лесенка из дёрна. Прид позвала вниз, в темноту, и ей ответила стайка девушек примерно её возраста. Тем временем Хатч пробудил похожее бурление мальчиков из соседнего домика.

Они выбрались на свет, увидели раторна и ринулись к нему вниз по склону, крича от восторга.

Череп фыркнул и сдал назад, осторожно ступая, как будто его осаждала армия галдящих мышей.

Можешь идти, беззвучно сказала ему Джейм.

С этим он повернулся хвостом и бежал, преследуемый криками разочарования.

Джейм оставалось только надеяться, что он не запутается в своей упряжи. С тех пор, как он впервые смирился с седлом и уздой, он решил вести себя так, как будто их не существует вовсе, что было довольно забавно, пока он не запутает ноги в поводьях или не перекатится на седло, несомненно сломав при этом его деревянную основу.

— Что это? — Один из детей указал на ножны с лезвиями, которые крест-накрест пересекали её спину.

— Мои рукокосы, они вполне хороши, чтобы покрошить на куски маленьких шумливых надоед.

Они ответили на это радостным улюлюканьем. Окружённая кричащей ордой, с взволнованным Журом, прижавшемся к её бедру, Джейм вошла в деревню. Из домов появлялись люди, чтобы поглазеть на неё — множество женщин, несколько мужчин, все одеты в ярко окрашенные шерстяные изделия. Кроме того, многие носили замысловатые татуировки на руках и лицах, которые и были единственной обнажённой плотью, которую она могла видеть, пока они не прошли мимо того, что определённо было банным домиком. Да, старшие мужчины мерикиты были покрыты татуировками везде, куда только доставала игла, и совсем не стеснялись демонстрировать своё нательное искусство.

Доски дороги под её сапогами отдавались пустотой.

— Там туннели, внизу, — сказала ей Прид, поднимая свой голос до крика, чтобы её было слышно.

— Чтобы можно было перебираться из домика в домик зимой, — добавил Ханч, почти столь же пронзительно.

Они оба определённо гордились своей деревней, и не без причины. Дворы и улицы блистали безупречной чистотой, перемычки дверей были инкрустированы золотом и серебром. Они миновали открытую кузницу с мускулистой женщиной кузнецом и услышали щёлканье ткацких станков под землёй. Все казались чисто вымытыми и хорошо одетыми. Даже собаки выглядели счастливыми.

Когда они проходили мимо центрального домика, оттуда пришла одна единственная нотка диссонанса: хотя внизу жарилось что-то большое и сочное, к его запаху примешивалось что-то ещё, издевательски несвежее и удушающее.

Скверное мясо, подумала Джейм, но быстро забыла об этом, когда они достигли более крупного, лучше других разукрашенного домика, его наполовину утопленные в землю стены украшали змеевидные фигуры и круглолицые иму. Его вполне можно было принять за домик Земляной Женщины. Под его низко отбрасываемой тенью дети наконец смолкли. Прид взяла её за руку и повела вниз по ступенькам, Жур сзади прижался к самым ногам.

Внутри располагался длинный покой, с земляными скамейками у стен, укрытыми грудами мехов. Огонь горел в приподнятом земляном очаге, посылая свой дым в дыру в крыше. Мерцающий свет падал на стены, увешанные рядами ярких, цветных гобеленов, их изображения были отделаны алой тканью, медью и белой бронзой. В дальнем конце комнаты Бабка Сид вершила правосудие.

Свет огня волновал тлеющие угольки её длинных красных волос, две косы которых обвивались вокруг её головы, справа налево, а третья, замысловато сплетённая из множества прядей, спускалась от левой стороны мотка до самых её ног. Её сандалии были позолочены, а пурпурные туника и мантия филигранно отделаны серебром. Сильные белые руки покоились на подлокотниках кресла, таких же золотых, как и цепочки, стягивающие её запястья и шею.

— Никто другой не может побить Чингетая в армрестлинге, — шепнула Прид.

Разглядывая этот широкий белый лоб и эти дымчато-зелёные глаза, Джейм заподозрила, что перед ней была женщина, способная превзойти своего мужчину во много большем, чем он мог догадываться.

Спор перед ней заключался в разногласиях между двумя мужами-по-дому и их жиной. Старший требовал эту ночь с ней себе, младший протестовал, что у него никогда не было даже и шанса, хотя он лучший траппер в деревне. Пусть Бабка Сид посмотрит на свой собственный зал. Половина мехов в нём это его дары.

— Так ты ухаживаешь за своей жиной или за мной, Чан Мягкий Мех?

Старший мужчина рассмеялся; младший разинул рот, но быстро пришёл в себя.

— Вы оказали бы мне большую честь, одарив дружбой своих бёдер, Огненная Матрона, но я боюсь, что они поглотят меня без остатка. Даруйте мне только то, что мне и так полагается; большего я не прошу.

— Почему ты пришёл ко мне за тем, что может дать тебе только твоя жина? Несса Шёлковый Волос, с кем ты хочешь лечь сегодня вечером?

Девочка — а её едва ли можно было считать чем-то большим — едва сдерживала хихиканье. — Ардет стал чересчур собственническим и властолюбивым. Он прогоняет остальных прочь, но большую часть ночей всё, что мы делаем — это спим. Кроме того, его ноги воняют.

— Значит ты хочешь с ним развестись?

— Из-за вонючих ног? Нет, леди. Он может быть добрым и любезным, когда не раздражён, и он делает лучшее масло в деревне, что для меня гораздо ценнее. Только позвольте ему чередоваться с Чаном или взять себе ещё одну жину, если я его не удовлетворяю.