Воин Сновидений

– Привет, Федор. А я вот… э… отличный петух у тебя! И поет так громко. – Сати бросила убийственный взгляд в сторону клетки.

– Голосистый, – томно вздохнула «Василиса». – Обожаю. У нас в деревне, бывало, как петухи запоют… прямо соловьи, а не петухи!

Услыхав такое, бывший агроном расцвел. Красавица трудилась продавщицей в универмаге, и Федор давным-давно вздыхал по ней. Нынешней весной он набрался наконец смелости, познакомился, и сейчас роман их был в самом разгаре. Само собой, Сати, как и остальные жильцы двух пятиэтажек, была в курсе того, как развиваются отношения. Выбор Федора все одобряли: «Василиса» была женщиной хозяйственной, домовитой и слыла отличной кулинаркой. Вдобавок она, как оказалось, обожала петушиное пение и ежедневно появлялась на утренней зорьке на балконе, чтобы послушать душераздирающие хриплые крики питомца Федора. Поэтому бывший агроном наряжался с утра пораньше в лучший костюм и прогуливался по балкону, бросая на красавицу пылкие взоры.

Сати, однако, догадывалась, что подниматься ни свет ни заря обольстительнице из универмага не так уж и нравится, и подозревала, что выйдя замуж, она тут же положит конец петушиным песнопениям, поэтому не могла дождаться, когда Федор предпримет наконец решительные действия.

– Слесари ходят, слышала? – сообщил тот, поливая рассаду.

– С утра? Чего им надо?

– Батареи проверяют. – Федор поставил лейку. – Готовят к отопительному сезону.

– К отопительному?! Так он когда еще будет! Лето только-только началось.

– Зима не за горами, – рассудительно заметил сосед. – Ты лучше денежки приготовь, а то они и глядеть на твои батареи не станут.

– Еще и денежки? – горестно вздохнула Сати. – А сколько берут эти самые слесари-грабители? Много?

Услыхав сумму, она присвистнула:

– Кровопийцы! Вымогатели, разбойники с большой дороги! Ладно, чего уж там…

Сати вернулась в комнату, посмотрела на будильник, вздохнула и принялась собираться на работу, решив явиться в контору раньше всех и тем самым поразить деда Илью.

Через час Сати, мрачнее тучи, сидела в автобусе и сверлила сердитым взглядом ни в чем не повинных пассажиров: слесари-кровопийцы существенно подорвали ее и без того небогатый бюджет. Некоторое время она угрюмо размышляла, как дотянуть до зарплаты, прикидывала и так и эдак наконец чтобы отвлечься, принялась вспоминать сегодняшний сон. Он был коротким, как вспышка в ночи, обрывочным, точно Тильвус задремал ненадолго и тотчас проснулся.

Сон был похож на падение с высоты в реку: тяжелая черная вода сомкнулась над головой, и Сати пронзило чувство тревоги, страха и безысходности. А потом появилось жуткое ощущение, что она тонет, захлебывается в этой тяжелой вязкой воде, так непохожей на обычную речную. От этого Сати проснулась в холодном поту, чувствуя отвращение и тошноту, подступающую к горлу, с чувством неопределенного, но непреодолимого отчаяния, пронзившего ее насквозь. Она догадалась, что это было, очевидно, состояние Тильвуса, а раз так, то события, увиденные во сне, имели для него огромное значение. Сати постаралась припомнить еще что-нибудь: кажется, мелькнуло какое-то сражение? Была битва, и были Воины Сновидений и… что-то еще? Она вздохнула – вспомнить подробности никак не удавалось. Но сон оставлял после себя неприятное гнетущее впечатление, будто там, за Завесой сна происходило что-то страшное, жуткое.

Сати решила сегодня же, как можно скорее, наведаться к Тильвусу и все узнать. Если же господин великий маг начнет, по своему обыкновению, темнить и уклоняться, выспросить все у Джулиса – раз он его друг, то должен знать.

Свадебный фотограф Адольфыч осторожно выскользнул из собственной квартиры и замер, прислушиваясь. Погони не было, но медлить нельзя было ни минуты. Поминутно оглядываясь, Адольфыч на цыпочках спустился вниз по лестнице, и только когда за ним захлопнулась тяжелая металлическая дверь подъезда, выпрямился, расправил плечи и вздохнул с облегчением.

Улизнуть от супруги было не так-то просто, она прогулок не одобряла, так как прекрасно знала, что стоило мужу появиться на улице, как тут же появлялись и желающие его угостить – то кружечкой пива, а то и чем покрепче. Но даже бдительная Варвара не предполагала, что супруг смоется из дому с утра пораньше.

Оказавшись во дворе, фотограф огляделся.

Утро выдалось погожее, теплое, по тихому бульвару спешили прохожие, шаркали метлами дворники, над прудами шумели фонтаны, и ветерок шелестел молодой тополиной листвой. Старенькая машина, припаркованная неподалеку от детской площадки, была засыпана лиловыми лепестками поздней сирени. Машина принадлежала Адольфычу, но фотограф лет пять назад подарил ее сыну и с тех пор за руль не садился.

– Красота, – с наслаждением проговорил Адольфыч, еще раз окинул взглядом бульвар и потянул носом: из открытого окна квартиры Зайцевых на первом этаже вкусно пахло чем-то горячим, жареным.

– Блинчики, – завистливо пробормотал фотограф, принюхиваясь. – Небось со сметаной едят: С вареньицем домашним…

Блины Адольфыч обожал с детства, но Варвара блюла фигуру, поэтому все мучное и жареное давным-давно было изгнано со стола.

– Эх, – сокрушенно промолвил он, глотая слюнки. Воображение тут же нарисовало стопку горячих блинов, тоненьких, кружевных, мягких, а рядом – миску с густой сметаной. Адольфыч потоптался под окнами, подумал и решил как бы ненароком зайти к соседям. Оставалось только выдумать подходящий предлог, а уж там, он знал точно, хлебосольные Зайцевы ни за что не отпустят его без угощения.

– Скажу им, что… нет, лучше спрошу…

– Адольфыч, – просипел рядом знакомый голос. – А я тебя жду. Шел мимо, дай, думаю, постою, подожду, вдруг ты выйдешь.

Фотограф тут же забыл о намерении нанести визит соседям Зайцевым.

– Здорово, друг! – радостно воскликнул он. – Хорошо, что пришел! Айда на пруды, посидим, потолкуем!

И Адольфыч по многолетней привычке тут же принялся обшаривать карманы, проверяя, не завалялось ли где монетки.

– Сейчас найдем денег, купим пивка, устроимся на бережку. – Он сунул руку в карман пиджака. – Поговорим, отдохнем. Гляди, денек-то какой сегодня, а?! Красота!

Настроение у фотографа и без того было почти всегда хорошим, а накануне запоя он и вовсе приходил в состояние безграничной любви ко всему человечеству. Адольфыч давно научился угадывать это состояние, понимал, что за ним последует, и беспокоился только насчет будущей пятницы – твердо знал, что обещал кому-то явиться во Дворец бракосочетания и отработать на свадьбе. Он толком не помнил, в каком именно Дворце будет происходить церемония, зато знал, что невесту зовут Танька. Этого было совершенно достаточно: все администраторы всех загсов города прекрасно знали Адольфыча и не раз помогали ему отыскать нужную свадьбу. Помогут и на сей раз.

Сейчас же фотограф был несказанно рад, что его невидимый друг тоже, оказывается, ранняя пташка – явился в гости с утра пораньше! С ним так приятно пройтись по бульвару, попить пивка или чего покрепче, сидя на набережной, побеседовать. Он рассказывал удивительные истории о далеких неведомых странах, о волшебниках, о магических битвах, о чудовищах – в обычной жизни, конечно, такого быть не могло, но Адольфыч очень любил сказки.

Тут фотограф спохватился: приятель почему-то молчал.

– Ты чего, друг? Смурной какой-то… Или случилось чего? Скажи Адольфычу, вместе помозгуем!

В ответ раздался вздох.

– «Случилось чего, случилось чего», – тоскливо повторил невидимый собеседник. – Случилось… Такое началось – и пьяный гоблин не разберет…

– По душам сейчас поговорим, подумаем. – Фотограф проверил карманы потрепанных штанов. – Разберемся. Одна голова – хорошо, а две?

Он вывернул оба кармана: на асфальт посыпались крошки и обрывки автобусных билетов.

– Две головы – лучше, – глубокомысленно заключил Адольфыч. – Идем!

Они двинулись по направлению к прудам. По пути Адольфыч окончательно убедился в полном отсутствии денег и потому твердо рассчитывал на скорую финансовую помощь.